Хроника расстрелянных островов - Юрий Виноградов

Рахманов навел пулемет на первую цепь. Несколько человек из цепи плюхнулись на землю, остальные залегли. Пулемет смолк. Через минуту немцы поднялись и опять ринулись на прорыв. И вновь застрочил пулемет Рахманова, не подпуская их к проходу в проволочном заграждении. Из дота вели огонь краснофлотцы во главе с Серебрянский, отжимая вторую группу автоматчиков к лесу.

Рахманов вдруг почувствовал боль в левой ноге. Попробовал пошевелить ею — нога не подчинялась. Подумал обернуться, посмотреть, что с ней, да нельзя разжать пальцы, отпустить пулемет — немцы прорвутся на огневую позицию батареи. Новая резкая боль в ноге, теперь уже в правой. Словно кто-то уколол ее. Попытался приподнять ее — не хватило сил. А пулемет все дергался в его руках, но бил он уже в одну точку, не причиняя вреда фашистам.

Краснофлотец мигом соскочил в дот.

— Командир… старший сержант…

Серебрянский не дослушал, выскочил наверх. Краснофлотец побежал за ним. Рахманов неподвижно лежал за пулеметом.

— Друг, живой?! — приподнял его голову Серебрянский. Рахманов с трудом открыл глаза, сухими, потрескавшимися губами прошептал:

— Командуй сам… Я… немцы… — и потерял сознание.

— В дот его, — приказал Серебрянский испуганному краснофлотцу. Тот подхватил обмякшее тело Рахманова и потащил вниз. Серебрянский лег за пулемет, огляделся. Немецкие автоматчики были уже в проходе проволочного заграждения. Он прильнул к прицелу и нажал гашетку…

Краснофлотец Дуров едва успевал заряжать пустые круглые диски от ручного пулемета и подавать их старшине батареи. Антонов вел прицельный огонь вдоль дороги на Эммасте, откуда то и дело бросались в атаку гитлеровские десантники. Из соседней амбразуры стрелял кок Пустынников.

Из-за кустов высыпала на дорогу группа автоматчиков. Антонов поймал на мушку бегущего впереди офицера и дал короткую очередь. Офицер неуклюже взмахнул руками и рухнул на землю. Остальные попятились в кусты.

— Готов! — выкрикнул Пустынников. — Не будешь лезть вперед!

Он знал, что никто так точно не стреляет на батарее, как Антонов. Недаром сержант на всех соревнованиях по стрельбе всегда брал первое место.

В дверь дота постучали. Краснофлотцы насторожились: неужели их сумели обойти с тыла? Стук повторился.

— Наши, — сказал Антонов. — Открывайте дверь.

В дот вошел Паршаев. За ним втиснулся и сопровождающий его краснофлотец.

— Ну, как тут у вас дела? — спросил Паршаев.

— Бьем фашистов, товарищ старший политрук, — ответил Антонов, не отрывая взгляда от дороги.

Паршаев подошел к амбразуре:

— Откуда они наступают?

Антонов не успел ответить: на дороге появились немцы. Антонов стрелял короткими очередями, и каждый раз один из автоматчиков падал на землю. Кончился диск. Он вынул его и взял у Дурова новый, набитый патронами. Снова застучал пулемет.

— Так вот где они прячутся, — проговорил Паршаев.

Ровная поляна, шириной метров пятьдесят, с дота хорошо простреливалась. Но если ее пройти, то можно будет укрыться за леском, и тогда противника из дота не достать.

Зазвонил полевой телефон. Дуров ваял трубку.

— Да… Вас, товарищ старший политрук, — передал он трубку Паршаеву. По тому, как побелело лицо военкома, Антонов понял: произошло что-то непоправимое.

— Фашисты прорвались с центра к третьему орудию. Я туда…

Он схватил автомат и выбежал с краснофлотцем из дота. Почти сразу же перед амбразурами со свистом начали рваться мины.

— Подготовка к атаке. Закончат обстрел — пойдут, — сказал Антонов. — Патронов потребуется много. Дуров, сколько их еще там у нас? — оторвался он от амбразуры.

— Два ящика.

— Мало. И у других, наверное, не больше. Вот что, давай-ка за патронами к сержанту Попову. Забирай, что осталось.

— Есть! — бросился к двери Дуров, но Антонов его удержал:

— Куда под мины? Пережди обстрел.

Минут десять немецкие минометчики добросовестно обстреливали дот Антонова, потом перенесли огонь в центр огневой позиции.

— Я пошел, — взял винтовку Дуров и выскочил из дота. Переползая неглубокие воронки от мин по-пластунски, он быстро достиг леса. Сзади затрещал ручной пулемет. «Значит, фашисты опять в атаку пошли», — решил он. В узкой полосе невысокого леса, которая тянулась перед фронтом батареи ближе к проливу, было сравнительно безопасно. Пули сюда не залетали. Лишь иногда в кустах рвались мины, со свистом разбрасывая осколки. Дуров побежал по тропе в сторону командного пункта, возле которого оставил повозку с пустыми термосами из-под чал. Лошадь оказалась на месте. Она стояла привязанная к сосенке, как и оставил ее Дуров. Спина лошади вздрагивала, когда доносился взрыв мины.

— Жива, старушка! — обрадовался Дуров. Лошадь повернула голову, увидела хозяина, заржала. Дуров отвязал уздечку, сбросил с повозки пустые термосы.

— Но-о, милая! Поехали!..

Сержант Попов был немало удивлен, когда к нему в центральный погреб влетел повозочный.

— Давайте быстрее патроны! Все, что есть!

— Как ты их доставишь? — показал Попов на штабеля ящиков.

— А у меня повозка.

Вдвоем они быстро перетаскали ящики с патронами на повозку, и Дуров погнал лошадь. Сначала он решил доставить патроны в самый дальний дот Рахманову. Но подъехать близко к доту не удалось. Он оставил повозку в лесу, взял в обе руки по ящику и из воронки в воронку пополз к травянистому бугорку, из которого то и дело раздавалась стрельба. Тяжелые ящики мешали ползти. Измученный, мокрый от пота, Дуров наконец подполз к доту, постучал в дверь.

— Кто? — послышалось за дверью.

— Патроны привез…

Дверь распахнулась, на пороге стоял Серебрянский.

— Вот спасибо, дружище! — Серебрянский обнял Дурова. — В самое время!

Дуров увидел на полу Рахманова, обе ноги старшего сержанта были перебинтованы.

Вернувшись к повозке, Дуров погнал лошадь по лесной тропе к доту Антонова. По пути он останавливался и тащил ящики с патронами в дзоты и окопы. С последними двумя ящиками он подкатил к опушке леса, за которой уже виднелась крыша дота. Неожиданно откуда-то простучала автоматная очередь. Лошадь вдруг, точно споткнувшись, упала на передние ноги, потом повалилась на бок и захрипела.

Дуров огляделся — немцев нигде не было видно. Стащил с повозки два ящика патронов и пополз. До дота оставалось уже метров двадцать, когда перед глазами с нудным посвистом вспыхнули султанчики взрыхленной земли. Дуров потянул правой рукой ящик — рука не подчинялась ему. Новый каскад султанчиков вырос сбоку от него. В ушах эхом отозвалась приглушенная автоматная очередь, и все стихло…

В боковую амбразуру Пустынников видел, как повозочный уткнулся в землю лицом.

— Дуров там… лежит… Разрешите, товарищ старшина? Я сейчас, — шагнул Пустынников к двери, но грозный окрик Антонова остановил его.

— Там же мой друг! — с отчаянием в голосе выкрикнул Пустынников.

— Назад! — приказал Антонов.

Глаза его обшаривали поляну в надежде засечь немецких автоматчиков. Ясно, что они стреляли по Дурову. Но где же они засели? Скорее всего за тем бугорком, что копной возвышался слева от дота. Ведь от леса до него можно доползти незамеченным. И действительно, над бугорком вскоре повис жидкий дымок: простучала автоматная очередь. Антонов навел ручной пулемет на вершину бугорка и нажал на спусковой крючок…

— Давай теперь, — махнул он рукой коку.

Пустынников прыжками добрался до краснофлотца и упал рядом с ним. Дуров неподвижно лежал на животе, цепко зажав в руках деревянные ручки ящиков. Пустынников повернул его на спину и ужаснулся: вся голова, лицо, шея были в крови.

— Друже… Как же так? А?! Как же так? Друг… — Пустынникова душили слезы.

— Скорее в дот! Немцы в атаку пошли! — позвали его из дота.

Немцы наступали вдоль дороги. С криками, стреляя из автоматов на ходу, они лавиной устремились на дот.

— По фашистам — огонь! — скомандовал Антонов и дал из пулемета длинную очередь. Пустынников стрелял из винтовки. Он видел, как падали немецкие автоматчики, но оставшиеся в живых упорно приближались к доту. Расстояние быстро сокращалось. Уже можно было отчетливо видеть разгоряченные лица солдат. Передние десантники начали забрасывать дот гранатами. Перед глазами Пустынникова, прямо перед амбразурой, мелькнула желтая вспышка от разрыва гранаты. В следующее мгновение щеки его точно обожгло кипятком, стало темно. Он схватился руками за лицо и со стоном повалился на пол. Пальцы почувствовали липкую теплую кровь…

— Заменить Пустынникова! — услышал он сквозь трескотню пулемета и винтовок далекий голос старшины батареи и словно полетел в бездонную пропасть…

Молодой краснофлотец встал к амбразуре вместо кока. Защитники дота усилили огонь, прижимая наступавших фашистов к земле.