Наследница ведьм - Энн Райс

Уходить Мона по-прежнему не собиралась. Она проводила взглядом Майкла с Эроном, а сама осталась за дверью. Только тогда Майкл со всей очевидностью осознал, что вскоре вновь останется с девушкой наедине. И от ее близкого присутствия – запаха ее тела, ее горящих рыжих волос, мятой белой ленты – от всего того, что так явственно напоминало ему о проведенной ими вместе ночи, им овладело беспокойство.

Райен и Пирс уже выходили из парадной двери. Прощания, как обыкновенно водилось у Мэйфейров, оказались долгими. Беатрис вновь взялась успокаивать Райена и убеждать, что со временем все образуется, и в очередной раз не удержалась от слез. Погруженный в тяжелые раздумья Рэндалл сидел в кресле возле камина; его распухшее лицо делало его похожим на большую темно-серую жабу.

– Дорогие мои, как вы? – обратилась Беатрис к Майклу и Моне.

Приблизившись к ним, она взяла их за руки и поцеловала Мону в щеку.

Эрон прошел мимо нее.

– Со мной все хорошо, – ответила Мона– А как: мама?

– Ее держат на транквилизаторах. Подкармливают внутривенно. За нее не волнуйся. Всю ночь она спала. Твой отец тоже слегка успокоился. Он со Старухой Эвелин. Думаю, что у них сейчас Сесилия. Энн-Мэри все время находится возле твоей матери.

– Так я и думала, – презрительно фыркнула Мона.

– Что ты собираешься делать, милая? Может, мне отвезти тебя домой? Или поедем ко мне? Не желаешь погостить у меня немного? Что я могу для тебя сделать? Если хочешь, можешь остаться у меня на ночь. Я тебя устрою в комнате с розовыми обоями.

Мона отрицательно покачала головой.

– Со мной все хорошо, – ответила девушка, несколько пренебрежительно пожав плечами. – Можете за меня не волноваться. Я вполне за себя отвечаю. Я тут немного побуду и пойду домой.

– А как ты? – воскликнула Беа, обращаясь к Майклу. – Нет, вы только на него посмотрите. Ведь у него даже румянец на щеках! Как будто он заново родился.

– Да, вы почти правы. Извините меня, но мне тут нужно кое-что обмозговать. Дело в том, что мне обещали прислать дело Роуан.

– Ой, да брось ты эти отчеты. От них только голова болит. – Она огляделась, ища глазами Эрона, и, увидев его у противоположной стены, сказала – Эрон, не разрешай ему это делать.

– Он прочтет их, дорогая, – отозвался Эрон. – Мне надо вернуться в отель. Меня ждет доктор Ларкин.

– Ах, ну да, конечно. Тебе пора ехать. – Взяв Эрона под руку и поцеловав его в щеку, она направилась с ним к двери. – Буду тебя ждать.

Рэндалл тоже встал, собираясь уходить. Одновременно из столовой в холл вышли двое молодых Мэйфейров. И вновь началось длительное прощание, исполненное сердечных слов, горестных рыданий и признаний в любви к доброй и несчастной, прекрасной и великодушной Гиффорд Беа, обернувшись к Майклу и Моне, бросилась их обнимать и целовать, обливаясь слезами. Закончив ритуал расставания, она направилась к выходу. Было очень трогательно глядеть со стороны на то, как она взяла под руку Эрона и он повел ее вниз по ступенькам. За ворота они вышли вслед за Рэндаллом.

Вскоре дом опустел. Мона стояла на пороге, махая вслед гостям рукой. В своем детском платьице с передником и белой лентой в волосах, несмотря на то что та являла собой неотъемлемую часть ее облика, выглядела девушка немного странно.

Наконец она, обернувшись к Майклу, захлопнула за собой дверь.

– Где тетя Вив? – осведомился Майкл.

– Тебя она не спасет, мой большой мальчик, – ответила Мона. – Вместе с тетей Бернандетт она взяла на себя опеку над детьми Гиффорд.

– А где Эухения?

– Уж не думаешь ли ты, что я ее отравила? – Мона прошла мимо него через холл в библиотеку.

Майкл последовал за ней, исполненный неколебимой твердости, праведных рассуждений и уверений, призванных противостоять искушению плоти.

– Больше этого не повторится, – с непреклонной убежденностью начал он.

Едва они вошли в библиотеку, как Мона, закрыв за Майклом дверь, тотчас обвила его шею руками.

Неожиданно для самого себя, словно находясь в каком-то самозабвении, он принялся осыпать ее поцелуями и ласкать ей грудь. Вдруг его руки скользнули вниз и задрали ситцевую юбку.

– Это не должно повториться! – продолжал твердить он. – Я не позволю, чтобы это снова произошло. Слышишь? Ты даже не оставляешь мне права выбора…

Мона продолжала льнуть к нему бедрами, нежно и страстно его обнимая. В своем возбуждении она ничем не отличалась от взрослых женщин, с которыми Майклу приходилось заниматься любовью. Раздался тихий щелчок. Мона, потянувшись через плечо Майкла, закрыла на замок дверь библиотеки.

– Утешь меня, мой большой мальчик, – взмолилась она– Теперь, когда умерла моя любимая тетушка, я в самом деле чувствую себя несчастной. Я не шучу. Мне вправду очень и очень горько. – Мона отпрянула, и Майкл заметил, что у нее в глазах блестят слезы.

Мона расстегнула пуговицы ситцевого платья, которое тотчас соскользнуло с нее вниз и комком упало на пол. Освободившись от его плена, она предстала перед Майклом в нижней юбке и белоснежном бюстгальтере с ажурными чашечками, очевидно из весьма дорогого кружева. Между обоими предметами экипировки зазывно белела полоска бледной кожи. Беззвучно плача, Мона снова бросилась к Майклу на шею и принялась алчно его целовать, запустив руку ему между бедер.

Это окончательно сломило его сопротивление. Или, как говорится, fait accompli{29}.

Они вместе упали на ковер, и, прежде чем погрузиться в сладостный до боли мир, Майкл успел расслышать ее возбужденный шепот:

– Ни о чем не беспокойся.

Майкла клонило в сон, но уснуть он не мог. Слишком много мыслей и чувств теснилось у него в душе. Слишком много событий случилось за последнее время, которые он не мог так просто выкинуть из головы. Да и как, интересно знать, он мог ни о чем не беспокоиться, если даже не мог закрыть глаза? Он лежал без сна на полу рядом с Моной, мурлыча про себя какую-то мелодию.

– Это же вальс Виолетты, – прокомментировала она– Побудь со мной немного, ладно?

Казалось, на какое-то время он задремал или провалился в некое блаженное состояние. Его пальцы по-прежнему обнимали нежную девичью шейку, а губы покоились у нее на лбу, когда раздался звон дверного колокольчика. В холле послышались шаги Эухении.

– А вот и я, – по своему обыкновению громко сообщила она. – Я пришла.

Прошло не более получаса с тех пор, как Райен запросил отчет по делу Роуан, прежде чем его доставили Майклу домой. Ему не терпелось с ним ознакомиться, но он не представлял себе, как это сделать, чтобы Эухения не обнаружила спящей на ковре Моны. Но потом он вспомнил о Роуан, и его вдруг охватил такой ужас, что он был не в силах выдавить из себя ни слова, не то чтобы принять какое-то разумное решение или ответить что-нибудь удобоваримое своей прислуге.