Sindroma unicuma. Книга1. - Блэки Хол

- Папена! Папена! Подожди!

Не буду оборачиваться. И шаг ускорю.

Мелёшин догнал у поворота, с учебниками под мышкой.

- Не слышишь, что ли? Кричу на всю улицу, а тебе нипочем.

- Что хотел? - спросила я неприветливо. - Мне некогда. Нужно решить кучу задач.

- Когда собираешься обменивать книжки? Скажи, я свои принесу.

Ясно-понятно, вернуть учебники он не сможет, иначе Монтеморт разорвет на входе. Или не разорвет? Может, страж давно состарился и растерял навыки охранника, а никто не догадывается.

- Чего беспокоишься? Видишь, я вышла с вагоном макулатуры. Вдруг Монька ослеп и оглох, а мы не знаем? И нас разыгрывают.

- Возможно, - согласился Мелёшин, - но мне очень хочется жить. Много чего в жизни не успел сделать.

Ага, еще не всех девушек Земли обошел.

- Как начитаешься, так предупреди, - сказала я холодно и пошла, не прощаясь.

- Бывай, - ответил с усмешкой Мэл и пошел обратно.

Завернул за угол института, ни разу не посмотрев назад. А я обругала себя за то, что проявила слабину, оглянувшись, и побежала в общежитие.

Рефераты и курсовые работы делались машинально. Голова работала, руки писали, страницы перелистывались. И задачки решались, - опомнилась я, глядя на список обведенных заданий. Всё само собой получалось, а внутри словно ледяная глыба застыла и не таяла, мешая адекватно воспринимать реальность.

Приходила Аффа, поделилась бедами предстоящей сессии и ушла. Конечно же, услышав стук, я благоразумно спрятала книги. Вернее, благоразумно поступили мои руки, действовавшие как у робота.

До поздней ночи что-то писала, решала и считала. Очнулась, а на часах полвторого ночи. Завалившись в кровать, я мгновенно уснула, и во сне приснились вереницы формул и заклинаний, летающих кругами над храпящим Монтемортом.

Это могла быть 22.2 глава

Как тяжело просыпаться! Сил нет встать и подняться с кровати. Я поплыла медузой в душ, притянув за уши силу воли, и не пожалела: глаза наконец-то открылись. Аффа же, наоборот, сверкала жизнерадостностью, словно собиралась покорить весь мир, и ее не страшила возможная неудача.

- Носом чую: чем больше невезений сейчас, тем крупнее счастье потом! - подгоняла она, пока я брела по тропинке, позевывая. К утру мороз усилился, и когда мы добежали от общежития до института, щеки и нос подстыли на пронизывающем ветру.

За ночь нервы вернулись в успокоенное состояние, и при входе в здание я отстраненно посмотрела на излюбленную диспозицию Монтеморта. Мозг не успел толком проснуться и закрутить извилины в спирали, поэтому вчерашние страхи казались далекими и несерьезными.

Естественно, все горнисты повымерли и перестали ходить в столовую, однако сия досадная мелочь не переборола неугасимый оптимизм соседки. Испив утреннего кофе с булочкой, Аффа помахала мне рукой на прощание и убежала готовиться к семинару.

На этот раз Алесс сидел у окна, и его огненная шевелюра раздвоилась, отражаясь в оконном стекле. Скоро парень и его стол, ломящийся от яств, станут такой же константой как тетка на кассе. Мой поднос оказался победнее, но тоже полон. Мы с взаимным достоинством поздоровались, и я уселась недалеко от рыжего.

Он развернулся ко мне:

- Ну, как, удачные советы?

- Неплохие, - пожала я плечами, чтобы парень не задирал нос, - но не бесценные. А как дела у тебя?

- Ни шатко, ни валко, но лучше, чем ничего. Если что-то будет нужно, подходи, договоримся.

По словам Алесса я поняла, что меня занесли в список проверенных лиц.

Перед первой лекцией Мелёшин ушел на другой ряд, где общался с парнями, смеясь и подшучивая. Наверное, делился подробностями вчерашнего вечернего вояжа в библиотеку.

Как ни в чем не бывало, я села на свое место и уставилась в раскрытую тетрадь, обдумывая.

Изменится ли что-нибудь после совместной тесноты в библиотеке? Вряд ли, иначе Мелёшин не замедлил бы прояснить. И нужно ли мне, чтобы в наших отношениях что-то менялось? Чтобы запутаться еще сильнее? Чтобы как Эльзушка плакать ночами в подушку, когда он променяет меня на другую? Хотя повода для рыданий пока нет. Чтобы он променял меня на кого-то, нужно, чтобы он променял свою блондинку на меня, а этот вариант попахивал вероятностью ноль целых сто миллионных.

Закружившись с мыслями, я лишь по окончании лекции заметила, что Касторский с дружками присутствовали на ней, оккупировав последние ряды. Значит, ножки старосты оклемались от вчерашнего потрясения.

Мэл не стал задерживаться после звонка и, резво скатившись по ступенькам, покинул аудиторию, не удосужившись поздороваться, будто меня не существовало.

Складывая тетрадь в сумку после второй лекции, я не заметила, как Мелёшин пробрался с другого конца скамьи и сел рядом. Покрутила головой - аудитория опустела.

- Рассказывай, - велел он безапелляционно.

- О чем?

- Что забыла такая бездарность, как ты, в институте с висорическим уклоном? - спросил, взъерошив волосы.

Мэл сказал правду, назвав вещи своими именами, а на правду, как известно, не обижаются. И все же меня покоробило откровенное построение вопроса.

- Прежде всего, здрасте. Учусь.

Он не обратил внимания на приветствие.

- Не заговаривай зубы. Твои потенциалы - нулевые, а между тем Лютик едва не нанизал на указку половину студентов, когда ты стояла рядом, в холле обрушилась люстра, когда ты находилась рядом, Монтеморт выпустил тебя из института, наплевав на неукоснительные правила, Касторский на моих глазах дважды чуть не выпорол тебя и до сих пор не отказался от этой идеи, сколько бы ему не стучали по голове. А я... ну... - тут Мелёшин замялся, - в общем, того... поцеловал тебя.

Поцеловал? Ну, если вчерашнее зажимание между постаментами можно охарактеризовать одним словом, то... возможно, так оно и есть на самом деле, - подумалось уныло. По крайней мере, для Мэла. Загадочное тисканье в темной библиотеке. Развлечение на один вечер. А сегодня, когда наступило осознание, бедняжка начал маяться и искать объяснение вчерашней слабости. То-то сидел на лекциях как невидимка. Наверное, полдня обдумывал, с какого боку подойти к скользкому вопросу и найти оправдание, в первую очередь для своей блондинки.

- Ты умеешь внушать, несмотря на дефенсоры* и щиты? - продолжал допытываться Мелёшин.

- Причем здесь я? Не могу я ничего! Ни порчу наложить, ни проклясть толком. Я и гипнотизировать не умею. Неужели думаешь, что мне хочется быть избитой Касторским?

Мэл поиграл пальцами по столу:

- Сомневаюсь. Что-то же должно быть. Я, например, совсем не хотел... - запнулся он, - этого делать. Но почему-то сделал.

Во мне росла обида.