Сто Великих Пророков и Вероучителей - Константин Рыжов

Поэтому его стали обвинять в гордости, угрюмости и скаредности. Другие находили его чрезмерно резким и властным.

Свои упреки Златоуст простирал даже на императорский двор. Так он неоднократно публично порицал императрицу Евдоксию. Императрица, также отличавшаяся горячим нравом, велела передать Иоанну: «Перестань противиться нам и не касайся наших царских дел, ибо мы не касаемся церковных дел, но представляем тебе самому устраивать их. Перестань выставлять меня притчею для всех, говоря обо мне и обличая меня. До сих пор я считала тебя за отца и воздавала тебе подобающий почет; но если отныне ты не исправишься и не станешь лучше относиться ко мне, я не потерплю тебя более». Иоанн отвечал посланным «Царица желает, чтобы я походил на мертвого, не замечал совершаемых несправедливостей, не слушал голоса обижаемых, плачущих и вздыхающих, не говорил обличений против согрешающих; но так как я епископ и мне вручено попечение о душах, то я должен на все смотреть недремлющим оком, выслушивать просьбы всех, всех учить, наставлять и обличать.

Пусть царица гневается как хочет, а я не перестану говорить правду. Ведь для меня лучше прогневать людей, чем Бога».

Враги Иоанна ждали только повода, чтобы обвинить его в каком-нибудь преступлении, и повод этот вскоре представился. Несколько иноков, отлученных от церкви александрийским архиепископом Феофилом, приехали в Константинополь к Иоанну с просьбой о помощи. Иоанн разрешил им посещать церковь, хотя и не допустил к причастию вплоть до выяснения причин их отлучения. Когда известие об этом дошло до Александрии, Феофил обвинил Златоуста в нарушении одного из правил первого Вселенского собора (запрещавшего допускать к общению отлученного кем-либо из епископов). Чтобы разобрать эту жалобу, император Аркадий велел созвать церковный собор. Как раз в это время Иоанн окончательно рассорился с Евдоксией.

Причиной ссоры послужило следующее происшествие: императрица присвоила себе виноградник, принадлежавший какой-то вдове; Иоанн в наказание не допустил Евдоксию в церковь во время праздника Воздвижения Честного Креста. После этого публичного унижения императрица приложила все силы для того, чтобы низложить Иоанна. Тяжба с александрийским архиепископом пришлась для нее очень кстати. Столичная знать и клир были на ее стороне, и суровому пастырю припомнили все его обиды. Против Златоуста был составлен длинный список обвинений, большей частью ложных или грубо преувеличенных. Слабовольный Аркадий, находившийся под сильным влиянием жены, изменил свое прежнее благосклонное отношение к архиепископу и перестал его поддерживать. Тем временем Евдоксии и Феофилу удалось найти двух низложенных Златоустом диаконов, которые согласились лжесвидетельствовать против него. С помощью всех этих мер Иоанн был осужден собором епископов, проходившем в Халкидоне, лишен сана и кафедры. Его должны были отправить в изгнание, но в тот же день в городе произошло землетрясение. Встревоженный этим знамением Аркадий велел ввернуть Златоуста (который пробыл в изгнании всего сутки) и восстановить на престоле. Впрочем, к примирению это не привело. Спустя два месяца Иоанн произнес очередную обличающую императрицу проповедь. Намекая на Иродиаду, жену Ирода (по требованию которой был обезглавлен Иоанн Креститель), он провозгласил: «Еще живо потомство Иезавели Еще Иродиада беснуется. Она пляшет, она требует головы Иоанна. Все стремится к нечестию. Эта плотская женщина нападает на дух.

Она предается наслаждению бань и благовоний; она обнимается со своим мужем, она ведет войну с церковью чистою и непорочною». Евдоксия была в ярости. Ее усилиями был созван новый собор епископов, который уже окончательно низложил Златоуста, выставив в качестве формального обвинения тот факт, что он, будучи низверженным, дерзнул занять, вопреки правилам, святительский престол до нового собора. Произошло это в 404 г.

Аркадий определил сначала сослать опального архиепископа в Кукуз, находившийся в Малой Армении. Здесь Иоанн прожил около трех лет. В 407 г. было приказано отправить его еще дальше — в Пифиунт на берегу Черного моря (в нынешней Абхазии) — место уединенное и дикое. По дороге туда Златоуст претерпел от воинов множество унижений и мучений. Солдаты сажали его на неоседланного осла и гнали с невероятной поспешностью, делая в один день такие переходы, на которые следовало затратить два или даже три дня. В пути Иоанну не давали ни покоя, ни отдыха, ругали, оскорбляли его и морили голодом. Не выдержав тяжести пути, он занемог и вскоре умер, так и не добравшись до Пифиунта.

Но мученическая кончина только прибавило Златоусту славы. После смерти Аркадия и Евдоксии его мощи с великим почетом были перевезены в Константинополь. Труды Иоанна благоговейно изучались и переписывались. Влияние его проповедей на последующие поколения христиан было громадно. Уже ближайшие потомки стали воспринимать Златоуста как «вселенского Учителя и святителя», а его толкования Священного Писания сделались непревзойденным образцом для всех последующих толкователей, на каких бы языках они ни писали. Но значение его личности оценивается не только достоинством его сочинений. Он был на редкость цельным человеком, и вся жизнь Златоуста, по словам Флоровского, являлась как бы евангельским судом над современностью, над тем мнимым воцерковлением жизни, в котором слишком многие находили преждевременное успокоение.

Иероним — один из авторитетнейших отцов Западной церкви — был родом из Далмации. (Его родной город Стридон еще при его жизни около 378 г. разрушили готы).

Родился он между 340 и 342 гг. в семье благородного происхождения, принадлежавшей, как можно предполагать, к классу богатых откупщиков. Родители его были христианами и дали своему старшему сыну строгое христианское воспитание. «Я вскормлен, — говорил впоследствии о себе Иероним, — на католическом молоке с самой своей колыбели и был тем более предан церкви, что никогда не был еретиком». Начальное образование он получил дома, а для его завершения отправился в Рим. Этот большой город встретил провинциального юношу множеством искушений, и позже Иероним со стыдом признавался, что «во время скользкого странствования своей юности» вел в Риме нечистую жизнь. Но постепенно он преодолел все соблазны и, по-видимому, завершил свое образование крещением.

Из Рима Иероним отправился со своим другом Бонзом в путешествие по Рейну и Галлии. Примерно в это же время произошло и его «обращение» — душевный перелом, сделавший из светского щеголя монаха, аскета и учителя церкви. Так, по крайней мере, можно истолковать собственные слова Иеронима: «Ты сам ведаешь, Господи… как после учения в Риме, на полуварварских берегах Рейна, когда мы с ним (Бонзом) делили пищу и кров, я первый восхотел чтить Тебя». С этого времени Иероним всецело посвятил себя аскетическим подвигам, молитве и духовным делам.

Какое-то время он еще прожил в Риме, много времени проводя в Аквилее (где его друзья образовали небольшой полумонашеский кружок), но потом решил отправиться в сирийскую пустыню и отшельничеством очиститься от грехов юности. Его отъезд из столицы был для многих неожиданным, так что появились даже слухи о его бегстве или ссылке. Но сам Иероним в письме к римскому архиепископу Дамасу писал: «И не думай, что это был чей-нибудь приговор относительно меня (жить в пустыне), я сам решил сделать то, чего заслуживал».

О своем путешествии по Фракии и Малой Азии Иероним писал своему приятелю Руфину: «После того, когда от сердца твоего оторвал меня внезапный вихрь, когда прилепившегося к тебе любовью отторгла жестокая разлука, «вот надо мною дожди и бурное море повсюду, море и свод небес…». Когда Фракия, Понт, Вифиния, весь путь по Галатии и Каппадокии и земля киликийская истомили меня палящим зноем, Сирия, наконец, явилась мне как надежнейшая гавань для потерпевшего крушение.

Здесь я испытал всякого рода болезни, какие только могут быть…» Из четырех спутников Иеронима двое умерли в Антиохии, двое других пали духом и вернулись в Венецию. Сам Иероним тоже долго был болен, но не изменил своих намерений.

По выздоровлении, около 374 г., изучив греческий язык, он поселился в Халкидской пустыне, где провел пять лет в суровом отшельничестве и ученых занятиях. В это время он писал принесшее ему широкую известность житие египетского отшельника Павла и свой комментарий к книге пророка Авдия. Чтобы преуспеть в последнем начинании, ему пришлось изучить еврейский язык. Он дался ему нелегко. «Какого это мне стоило труда, — вспоминал позже Иероним, — сколько я преодолел затруднений, сколько раз отчаивался, бросал, начинал снова… но, благодаря Бога, теперь я пожинаю сладкий плод горьких семян науки…» И в самом деле, свободное владение тремя языками — еврейским, латинским и греческим — сразу выделило Иеронима среди тогдашних церковных авторитетов Запада, потому что среди них подобная филологическая осведомленность была редчайшим явлением. Тогда же он перевел с греческого на латинский язык (внеся в нее обширные дополнения) историческую хронику Евсевия Памфила по всемирной истории, которая по сей день имеет большое значение при изучении древности.