Таис Афинская - Иван Ефремов

Таис испытала знакомое ей ощущение пламени, бегущего вверх по ее спине, растекающегося по груди и животу. Да, это было то страшное зелье Реи-Кибелы! На этот раз она не испугалась.

Стук собственного сердца отозвался в голове гетеры ударами дионисийских бубнов. Ее сознание начало раздваиваться, выпуская на свободу иную Таис, не человеческое существо, а первобытную силу, отдельную и в то же время непостижимо слитую со всеми, до крайности обостренными чувствами. Таис, застонав, выгнулась дугой и была подхвачена мощными руками Александра…

Сквозь глухое покрывало сна Таис слышала неясный шум, сдержанные восклицания, удаленный стук. Медленно приподнялся на локте, открывая глаза, Александр. Голоса слышались все громче. Леонтиск, Гефестион, Черный Клейт — гетера узнала их всех. Друзья и охранители царя замерли на пороге, не смея войти в дом.

— Гефестион! — зычно позвал вдруг Александр. — Скажи всем, чтобы шли к воронам![16] И ты тоже! Не сметь тревожить меня, хотя бы Дарий шел к городу!

Торопливые шаги по лестнице были ответом.

Великий полководец опомнился лишь поздно вечером. Он потянулся, глубоко вздохнув, потряс головой. Таис выскочила из комнаты и вернулась с охапкой одежды, которую молча положила перед царем.

— Моя! — с удивлением воскликнул Александр. — Кто привез?

— Они! — коротко ответила Таис, молчаливая и сосредоточенная, подразумевая примчавшихся на взмыленных конях друзей македонца, носившихся по всему городу в поисках своего царя.

Эрис и За-Ашт успели рассказать ей о страшном переполохе, поднявшемся поутру, когда Александр не вернулся с купания.

— Как же сумели разыскать меня тут? — недоумевал Александр.

— Это Леонтиск догадался. Он знал, что я купаюсь по ночам в Евфрате, услыхал, что ты тоже плаваешь в реке…

Александр негромко рассмеялся.

— Ты опасна, афинянка. Твое имя и смерть начинаются с одной и той же буквы. Я чувствовал, как легко умереть в твоих объятиях. И сейчас я весь очень легкий и как будто прозрачный, без желаний и забот. Может быть, я — уже тень Аида?

Таис подняла тяжелую руку царя и прижала к своей груди.

— О нет, в тебе еще много плоти и силы! — ответила она, опускаясь на пол к его ногам.

Александр долго смотрел на нее и наконец сказал:

— Ты — как я на поле битвы. Та же священная сила богов наполняет тебя. Божественное безумие усилий. В тебе нет начала осторожности, сберегающего жизнь…

— Только для тебя, царь!

— Тем хуже. Я не могу. Один раз я позволил себе побыть с тобой, и сутки вырваны из моей жизни начисто!

— Я понимаю, не говори ничего, милый, — впервые Таис назвала так царя, — бремя Ахиллова щита!

— Да! Бремя задумавшего познать пределы Ойкумены!

— Помню и это, — печально сказала Таис, — я больше не позову тебя, хоть и буду здесь. Только и ты тоже не зови. Цепи Эроса для женщины куются быстрее и держат крепче. Обещаешь?

Александр встал и, как пушинку, поднял Таис. Прижав к широкой груди, он долго держал ее, потом вдруг бросил на ложе. Таис села и, опустив голову, стала заплетать перепутавшиеся косы. Внезапно Александр нагнулся и поднял с ложа золотую цепочку со звездой и буквой «мю» в центре.

— Отдай мне на память о том, что случилось, — попросил царь. Гетера взяла свой поясок, задумалась, затем, поцеловав украшение, протянула Александру.

— Я прикажу лучшим ювелирам Вавилона в два дня сделать тебе другую. Из драгоценного красного золота со звездой о четырнадцати лучах и буквой «кси».

— Почему «кси»? — недоумевающе вскинулись длинные ресницы Таис.

— Запомни. Никто не объяснит тебе, кроме меня. Древнее имя реки, в которой мы встретились, — Ксаранд. В эросе ты подобна мечу — ксифосу. Но быть с тобой мужу — эпи ксирон эхестай, как на лезвии бритвы. И третье: «кси» — четырнадцатая буква в алфавите…

Глаза афинянки опустились под долгим взглядом царя, а побледневшие щеки залились краской.

— Посейдон-земледержец! Как я хочу есть! — сказал вдруг Александр, с улыбкой глядя на притихшую гетеру.

— Так идем, все готово! — встрепенулась афинянка. — Потом я провожу тебя до Южного дворца. Ты поедешь на Боанергосе, я — не Салмаах…

— Не надо. Пусть едет со мной один из твоих стражей — тессалийцев.

— Как тебе угодно!

…Уединившись в своей спальне, Таис вышла лишь к вечеру и приказала Эрис принести киуры из запасов, которые они сделали с незабвенной Эгесихорой еще в Спарте.

Эрис протянула руку и слегка коснулась горячими пальцами запястья афинянки.

— Не трави себя, госпожа, — сказала черная жрица.

— Что ты знаешь об этом? — грустно и убежденно ответила гетера. — Когда бывает так, то Гея неумолима. А я не имею права позволить себе иметь дитя от будущего влдыки Ойкумены.

— Почему, госпожа?

— Кто я, чтобы родившийся от меня сын стал наследником великой империи? Кроме плена и ранней смерти, он ничего не получит от судьбы, игравшей всеми, кто таит думы о будущем, все равно — темные или светлые.

— А девочка?

— Нельзя, чтобы божественная кровь Александра испытала жестокую судьбу женщины!

— Но дочь должна быть прекрасной, как сама Афродита!

— Тем хуже для нее.

— Не опасайся, госпожа, — меняя тон, твердо сказала Эрис, — у тебя ничего не будет. И не пей киуры.

— Как ты можешь знать?

— Могу и знаю. Все мы посвящены в древнее знание Кибелы о тайне влияния луны на человека. От нее зависит все в женском тело. У тебя ничего не будет — ты встретилась с царем как раз в такое время, когда все позволено.

— Почему же мы, обучаемые всей мудрости женского искусства, не знаем этого? — изумленная Таис даже привскочила.

— Потому что знание это тайное. Нельзя освободить женщину от власти Геи-Кибелы, иначе прекратится род человеческий.

— Может быть, ты откроешь мне эту тайну?

— Тебе можно. Ты служишь другой богине, но цели ее те же, что у Великой Матери. Однако, пока я с тобой, я всегда скажу тебе, какие дни будут без последствий.

— Пока ты со мною. Но когда тебя не будет…

— Я буду с тобой до смерти, госпожа. Умирая, расскажу тебе все…

— Кто это собирается умирать? — прозвенел веселый голос.

Таис, взвизгнув от радости, бросилась навстречу Гесионе. Женщины обнялись и долго не отнимали рук. Каждая ждала этой встречи, после того как разошлись в противоположные стороны пути всадницы Таис и морехода Гесионы.

Афинянка потащила подругу на солнечный свет веранды.

«Рожденная змеей», как некогда прозвала ее ревнивая Клонария, очень похудела, лицо и руки ее обветрились, она остригла волосы, как наказанная за неверность жена или беглая рабыня.