Миры Уильяма Тенна - Том 01 - Уильям Тенн

От этой мысли Мэншип нахмурился. Его «я», никогда не отличавшееся особой силой, за последние полчаса стремительно набирало вес под презрительным изучающим взглядом сотни глаз на щупальцах и десятками телепатических издевок. Его личность, у которой никогда не было никакой власти на протяжении всей взрослой жизни, внезапно обнаружила, что легко может держать судьбу целой планеты внутри своей черепной коробки.

Да, при этой мысли Мэншип почувствовал себя значительно лучше. Он по своему желанию мог овладеть любой крупицей информации, которой обладали эти флефнобы. А что бы ему хотелось знать? Скажем, для начала?

Его эйфория угасла, как спичка, на которую плюнули. Хотелось знать только одно: как попасть домой!

Одно из немногих существ на этой планете и, может быть, даже единственное, чьими мыслями он мог воспользоваться для осуществления своих планов, сейчас вместе с отцом направлялось в какой-то флефнобский эквивалент бара «У Тони». Только что Рабд, судя по воцарившейся тишине, вышел из зоны телепатической досягаемости.

С хриплым, мучительным, тоскливым криком, похожим на рев быка, который, — нанеся мощный удар рогами и по инерции пролетев через всю арену, — оглядывается и видит, как униформисты уносят раненого матадора... именно с таким пугающим ревом Клайд Мэншип подался вперед, мощным движением обеих рук разрывая покрывавший его материал, и вскочил на ноги, оказавшись на поверхности стола.

— ...и семь или восемь цветных диаграмм, иллюстрирующих историю телепортации до успешного эксперимента, — говорил в этот момент Лирлд своему ассистенту. — Собственно, Срин, если вы успеете сделать трехмерные диаграммы, то это произвело бы на Совет еще лучшее впечатление. Нам навязали бой, Срин, и мы должны использовать каждую...

Его мысли распались, потому что один глаз на стебле выгнулся и уставился на Мэншипа. Через секунду уже весь комплект глаз профессора, а также глаза лаборанта развернулись и, подрагивая, уставились на стоящего во весь рост человека.

— Святой, концентрированный Крм. — Мозг профессора едва передавал невнятную мысль. — Плоскоглазое чудовище! Оно вырвалось!

— Сломало клетку из чистой бумаги! — в ужасе проговорил Срин.

Лирлд принял решение.

— Бластер, — приказал он. — Дай мне бластер, Срин. Будет финансирование или нет, с таким существом рисковать нельзя. Мы находимся в густонаселенном городе. Раз оно начало буйствовать... — По всему черному чемодану пробежала дрожь. Профессор быстро приладил какой-то причудливо изогнутый инструмент, который передал ему Срин, и направил на Мэншипа.

Вырвавшись из бумажного пакета, Мэншип замешкался в нерешительности, стоя на столе. Он никогда не был человеком действия и поэтому сейчас стоял, явно озадаченный тем, что делать дальше. В каком направлении ушли отец и сын Гломги? Мэншип растерянно озирался в поисках чего-нибудь похожего на дверь. Он очень сожалел о том, что не заметил, через какое отверстие проник в помещение Рабд, когда присоединился к их маленькой теплой компании. Он как раз решил проверить, что это за извилистые вмятины на противоположной стене, как вдруг увидел решительно направленный на него бластер. Мозг, зарегистрировавший недавнюю беседу между профессором и ассистентом как не представляющий интереса фон, вдруг сообщил Мэншипу, что он вот-вот станет первой и, вероятно, незарегистрированной жертвой в войне миров.

— Эй! — заорал он, совершенно забыв о своей ограниченной способности к общению. — Я просто хотел найти Рабда. Я вовсе не собираюсь...

Лирлд что-то сделал со своим причудливым инструментом, как будто заводил часы, но, видимо, это было эквивалентно нажатию на спусковой крючок. Одновременно он закрыл все свои глаза, — что само по себе еще не могло считаться проявлением добрых намерений.

Именно это, как понял Клайд Мэншип позже, — когда появилось время и место подумать, — и спасло ему жизнь. Это, да еще изумительный прыжок в сторону, когда миллионы щелкающих красных точек вырвались из инструмента в его сторону.

Красные точки пронзили воротник пижамы и попали в нижнюю часть свода, переходящего в потолок. Без всякого звука в стене появилась дыра футов десяти в окружности. Она была достаточно глубокой — фута три-четыре, и сквозь нее виднелось ночное небо. Густое облако пыли опускалось на пол, как будто здесь только что выколачивали ковер.

Мэншип почувствовал, что в области сердца образовался комок из маленьких льдинок. Желудок вжался в брюшную перегородку и норовил растечься вокруг ребер. Никогда в жизни он еще не испытывал такого всеобъемлющего страха.

— Э-э-эй...

— Мощности многовато, профессор, — рассудительно заметил Срин; ассистент спокойно стоял у стены, распластав по ней щупальца. — Многовато мощности и недостаточно глрнка. Добавьте немножко глрнка и посмотрите, что получится.

— Благодарю вас, — ответил Лирлд. — Вы имеете в виду, вот так? — Профессор поднял и снова навел инструмент.

— Э-э-эй! — продолжал Мэншип, и не потому, что считал, будто такое утверждение принесет положительный результат, а потому, что в этот момент начисто лишился способности построить более сложную фразу. — Э-э-эй! — повторил он, стуча зубами и глядя на Лирлда уже не совсем плоскими глазами.

Мэншип предостерегающе поднял трясущуюся руку. По всему его телу распространился страх, подобно панике, охватывающей стадо обезьян. Он видел, как флефноб снова заводит спусковой крючок. Его мысли были парализованы, а все мышцы напряглись так, что казалось, вот-вот порвутся.

Вдруг Лирлд затрясся и опрокинулся на стол. Оружие выпало из его онемевших щупальцев и упало на мотки спутанных проводов, которые раскатились в разные стороны.

— Срин! — вскрикнул мозг профессора. — Срин! Чудовище... Ты... ты видишь, что испускают его глаза? Он... он...

Тело Лирлда с треском раскрылось, и из него вылилась какая-то бледно-голубая вязкая жидкость. Щупальца отвалились, как длинные сухие листья на холодном осеннем ветру. Глаза, покрывавшие его поверхность, из бирюзовых сделались темно-карими.

— Срин! — взмолился он тонкой прощальной мыслью. — Помоги мне... плоскоглазое чудовище... помоги... помоги!

И он растаял. На том месте, где находился профессор, ничего не осталось, кроме темной лужицы с голубыми вкраплениями, которая пузырилась и стекала с края стола.

Мэншип непонимающе смотрел на все это, до конца осознавая лишь одно: он все еще жив. Из мозга Срина до него дошла волна абсолютно безумного, панического страха. Лаборант отпрыгнул от стены, у которой стоял, перебирая щупальцами, взобрался на стол, на секунду застыл над кнопками у края, чтобы оттолкнуться от них, и сделал длинный прыжок к дальней стене помещения. Зигзагообразные вмятины расступились, словно вспышка молнии, пропустив его тело.