Второй пояс. Откровения советника - Анатолий Воронин

Ко всему прочему в их верхах пошла какая-то непонятная драчка. Все никак не могут разобраться, кто из них главней и важней, кто внес больший вклад в дело борьбы с неверными и кто будет иметь больше портфелей во вновь формируемом коалиционном правительстве. А коли уж так, то не до нас им сейчас. Сначала между собой надо разобраться, а уж потом и дальше воевать.

А нам их разборки очень даже на руку.

Именно в те дождливые дни от одного из агентов спецотдела поступило сообщение о том, что советский солдат, захваченный накануне моджахедами у «Элеватора», в настоящее время находится в кишлаке Дех-Саузи, в доме некоего Файзу, под охраной трех человек из группы полевого командира Талиб Джана. Этого солдата почему-то не казнили в тот же день, как он попал к «духам», и это наводило на определенные мысли. Или он добровольно сдался в плен противнику, или это не совсем простой солдат, и «духи» это знают.

Когда при очередном визите на ЦБУ Бригады я рассказал об этой новости, меня сразу же потащили к новому комбригу Никулину.

Для меня это было первое личное знакомство с новым комбригом. Он вызвал к себе в кабинет начальника особого отдела и исполняющего обязанности начальника разведки – капитана Курячая Сергея. Бывший шеф разведки Михаил Лазарев на днях дембельнулся и улетел в Союз тем же «бортом», что и бывший комбриг Гришин. Серегу на должность начальника разведки бригады утверждать не стали, поскольку его срок службы в Афгане тоже заканчивался через месяц. Вот и поставили – и. о., пока из Кабула не прилетит кто-нибудь другой. О том, что замена должна была прибыть из Союза, уже и речи не было. Бригада жила в ожидании близкого вывода, и поэтому не было никакой необходимости тащить сюда необстрелянного новичка. Серега больше всего боялся, что его дембель может накрыться «медным тазом» и придется ему здесь куковать вместе со всеми до самого последнего дня.

Никулин с особой тщательностью расспросил меня о месте расположения того самого дома, в котором находился плененный «духами» солдат. Хорошо, что я об этом позаботился заранее и, проводя контрольную встречу с агентом, записал все, о чем он тогда мне говорил. При помощи тех уточняющих записей и с использованием фото-планшета, общими усилиями нам удалось все-таки с миллиметровой точностью вычислить тот самый дом.

Я еще не успел вернуться в «Компайн», а наши «соколы» на своих «Грачах» уже наводили шороху в том кишлаке. Правда, они немного переусердствовали и вместе с тем домом стерли с лица земли практически весь кишлак. Хорошо хоть агента, что предоставил эту информацию, в тот момент в нем не оказалось. Наверно, сам понимал, к чему приведет доверительная беседа с мушавером.

Уже позже я случайно узнал, что тот солдат действительно оказался перебежчиком по идейным соображениям и расправились с ним таким жесточайшим образом в назидание другим военнослужащим, втайне помышлявшим о дезертирстве. Поговаривали даже, что главным инициатором этой «акции устрашения» был не кто иной, как сам генерал Варенников. Лично я этим слухам тогда не верил.

С одной стороны, мне тяжело было осознавать свою причастность к убийству соотечественника, а с другой стороны, если он действительно «идейный» перебежчик, то, стало быть, это просто предатель, и еще неизвестно, каких бед мог принести нашим же ребятам. Уж больно свежи были тогда в памяти разговоры о неком «чмыре» по кличке «Рыжий», который, сбежав к «духам», потом пожег своим гранатометом не один десяток советских машин и бронетехники, передвигавшихся по дороге Герат – Кандагар.

Дождливые дни наконец-то закончились, и из Кабула прибыло сразу несколько «бортов». В числе их был и персональный самолет министра обороны Афганистана Рафи, на котором прилетел сам министр со свитой приближенных генералов и полковников.

Меры безопасности в тот день были предприняты беспрецедентные. Да и неудивительно – не так уж часто высокопоставленные лица такого ранга балуют Кандагар своими визитами. Вся дорога от аэропорта до города была напичкана временными постами боевого охранения. Почти через каждые сто – двести метров стояли танк, БТР или БМП. Руководство 2-го армейского корпуса оголило практически все посты первого пояса обороны города, поснимав с них всю бронетехнику и перебросив ее на эту «блатную» дорогу.

Как всегда, не обошлось без перегибов.

В боксах танкового полка довольно долгое время простаивала вполне боеспособная бронетехника, на которую просто не хватало экипажей. И вот до чего в тот день додумались эти «муртузеи». После того как на дорогу выставили танки с экипажами, большинство механиков-водителей погрузили на «шишигу» и увезли обратно в часть. Там они выгнали из боксов простаивающие без дела танки и бээмпэшки, на которые командир полка усадил попавшихся под руку сарбозов, после чего вся эта кавалькада двинулась на боевое охранение.

Надо было видеть эту разношерстную публику, среди которых в большинстве были обычные «чмошники» с полевых кухонь и прочих подсобных подразделений, ни разу не державшие в своих руках оружия. Им его и сейчас не выдали. Так они и сидели на танках в засаленных сарбозовских «дрешах», но в новехоньких шлемофонах на бестолковых головах.

Ох, и поприкалывались же мы в тот день, глядя на этих огородных пугал.

А день этот – 14 марта 1988 года – был примечателен тем, что на восточной окраине Кандагара, недалеко от автомагистрали Кандагар – Калат, открывался завод по ремонту бронетехники и артвооружения. На это торжественное мероприятие собственно и прилетел министр обороны, где он должен был перерезать ленточку, тем самым подводя итог затянувшемуся долгострою.

Этот завод советские специалисты начинали строить еще во времена правления короля Захир Шаха. По замыслу проектировщиков, на совершенно пустом месте должен был появиться компактный завод по ремонту сельскохозяйственной техники. Что-то типа РМС или РМЗ провинциального значения.

До Саурской революции наши строители успели возвести железобетонные модули основного цеха завода, компрессорной, электростанции и котельной. Но наступившее затем военное лихолетье внесло свои коррективы в строительный процесс. Строители вернулись домой, а «стройка века» была заморожена на неопределенное время.

Кому в голову пришла идея о реанимации и перепрофилировании завода, никто из нас не знал. Но думаю, что не обошлось здесь без мудрого совета какого-нибудь высокопоставленного шурави. Сами афганцы до такого вряд ли бы додумались.

И пошло, и поехало.

В 1985 году в Кандагар прислали военных строителей, которые и должны были довести строительство завода до логического конца.