Тайна священного колодца - Василий Михайлович Чичков

стали отключать от наших домов электричество и воду. Подумайте, как можно жить без воды, если жара на улице сорок градусов!

И мы решили, сеньор, устроить поход в столицу: пусть все знают, пусть говорит о нас вся страна, а может быть, даже и весь мир. Пять тысяч человек выстроились в длинную колонну. Подумайте только — пять тысяч человек! Мы взяли знамена с изображением святой девы Марии и тронулись в путь. До Мехико тысяча пятьсот километров. Мы решили идти туда пешком. А жара сами знаете какая! Ужасная жара! Мы шли, обливаясь потом. Шли наши жены и дети.

В городах, которые встречались на пути, люди давали нам воду и хлеб. Встречали нас по-братски, потому что они тоже были мексиканцы и сами страдали от гринго.

Конечно, было бы лучше, если бы мексиканцы, которых мы встречали, вставали в строй вместе с нами и шли в Мехико. Тогда бы колонна была длиною в километры. Но ведь беда в том, сеньор, что в каждом профсоюзе, пусть то будут железнодорожники, нефтяники, электрики, есть свои лидеры. Не такие лидеры, как наш Гехардо. Он лидер местный. Мы его хорошо знаем. Пусть попробовал бы он когда-нибудь схитрить! Он не мог бы это сделать — жизнь его на виду. Да у него и характер не такой, чтобы хитрить. А те лидеры, что сидят в Мехико! У них большие кабинеты, в которых делаются всякие дела. У них секретари. Они не особенно думают о нас. Они смотрят, как бы побольше положить в карман да получше угодить тем, кто дает деньги. Вот они-то и повернулись к нам спиной. Наш толстяк Гехардо говорил, что они не просто повернулись спиной, а еще и посодействовали, чтобы члены их организаций не принимали участие в нашем походе.

Может, вам, сеньор, покажется это странным: ведь мы мексиканцы и они мексиканцы. Но это так, видит святая дева Мария. Просто, сеньор, дело в том, что мы страдаем от гринго и боремся против них, а они там, наверху получают деньги от тех же самых гринго. Только в этом разница, сеньор. А в остальном все так, точно — мы мексиканцы и они мексиканцы.

Но когда мы шли, мы об этом не думали. Мы надеялись, мы верили в лучшее. Может быть, сеньор, вам приходилось когда-нибудь в жизни приближаться к заветной цели. Может быть, шли вы долго ночью и уже не было у вас сил, и вдруг вы увидели огонек. Он светился в окне вашего собственного дома. И вы представили, что вас ждет жена, ужин и мягкая постель. И сколько бы ни было километров до этого огонька, вы дойдете, это я точно знаю.

Так и мы шли. Шли на последнем вздохе. У многих ноги были разбиты в кровь. Но мы представляли себе столицу, и силы прибавлялись. Мы надеялись, что нас встретит сеньор президент — первый законодатель республики. Он все может. Ведь мог же генерал Карденас прогнать американские нефтяные компании из нашей страны.

Когда мы подходили к столице, в газетах появились фотографии. Корреспонденты приезжали на машинах, снимали нас и снова мчались в столицу. В некоторых газетах было крупно на первых страницах написано о нашем походе.

Были хорошие слова написаны о нас, сеньор. Наш толстяк Гехардо на привалах читал эти слова. «Горняки Нуэво-Роситы! Мы говорим это с уважением и восхищением. Потому что это самый замечательный пример человеческого достоинства и настоящего патриотизма».

Не правда ли, хорошие слова, сеньор? Услышав их, мы думали, что нас встретят в столице с оркестром, сам сеньор президент выйдет к нам навстречу. Ведь все-таки нас было больше пяти тысяч человек и шли мы шестьдесят дней.

Когда мы перевалили через горы, увидели столицу. Она была как тот самый огонек, о котором я говорил. Мы пошли быстрее и даже запели песню. Ее пели в революцию, во времена Панчо Вилья, когда у мексиканцев было столько надежд на будущее.

Мы шли по улицам столицы. Высокие дома, нарядные люди, автомобили. Люди смотрели на нас с любопытством и состраданием. А на наших усталых, небритых лицах в те минуты была улыбка. Потом она исчезла, но в ту самую минуту, когда мы вошли в Мехико, улыбка была — это я вам точно говорю, сеньор. Ведь все-таки мы дошли до столицы и не сдались. Разве это не стоит улыбки?!

Мы шли по широкой улице Инсурхентес. Вы знаете, сеньор, она прямая как стрела. Мы прошли уже, может быть, пять–шесть кварталов и услышали сирены полицейских машин. Поначалу многие из нас подумали, что к нам едут сеньоры министры, ведь их тоже сопровождают специальные машины с сиренами. Но нет! Сеньоры министры сидели, наверно, в своих дворцах, а навстречу нам ехала полиция. Она остановила колонну. Главный полицейский полковник вышел из машины и приказал Гехардо заворачивать колонну в парк Восемнадцатого Марта. Это очень большой парк. В нем бывают спортивные игры. Его так и называют иногда — Спортивный парк. Мы разместились на траве, разложили свои пожитки. Какие там пожитки — пара маисовых лепешек и соль! Мы сидели спокойно, потому что были еще уверены — к нам приедут министры и сам президент. Зачем же нас собрали на этом зеленом поле? И встречаться нам с ними здесь очень удобно. Они встанут на трибуну, возьмут микрофон. А мы можем задать любой вопрос и отсюда, у нас глотки крепкие, мы же горняки.

Ждали мы целый день. Потом здесь же, на траве, уснули. После такой длинной дороги можно уснуть где угодно. Утром мы еще надеялись, что сеньоры министры приедут к нам.

Но к нам приехал чиновник из правительства. И это было не так уж плохо. Все-таки человек с самого верха, от правительства. Он сказал, что назначена комиссия, которая потребует у американской компании…

Когда мы услышали слова «потребует у американской компании», мы вскочили со своих мест и закричали от радости. Но кричали мы зря. Оказалось, что комиссия потребует всего-навсего восстановления на работу тысячи человек из пяти тысяч забастовщиков.

Если бы на этом самом зеленом поле в ясный солнечный день прогремел гром, мы бы не так поразились.

Может быть, вам это и непонятно, сеньор. Ведь вы, наверно, никогда не бастовали, не теряли работу, не ходили пешком шестьдесят дней и ночей по пыльным дорогам Мексики.

Чиновник закончил свою речь тем, что пообещал четыре тысячи рабочих рассредоточить в сельскохозяйственных районах и облегчить получение контрактов на сезонные работы в Соединенных Штатах.

Пресвятая