АНАФЕМА: Свобода Воли. ТОМ 1 и ТОМ 2. (ЧАСТИ VIII и IX) (СИ) - Антон Тутынин

десять жизней. Я был презираем и превозносим, меня обожали и проклинали, я видел подлость одних и беспредельный героизм других! Отчего прекрасно осознавал, что для человечества в целом существуют вещи куда более важные, чем отдельно взятая человеческая жизнь.

А тот, кто говорит, что это не так, и каждая жизнь одинакова ценна, настоящей жизни-то и не видел на самом деле! А потому не знает, к чему может привести подобное чистоплюйство…

«Убить тысячу чтобы спасти миллион!»

В этот принцип я верил давно и бесповоротно. Этим принципом руководствовался и сейчас. Вот почему прекрасно осознавал опасности, что подстерегали меня на этом пути! И самая главная из них — это опасность окончательно потерять свою человечность и ощущение причастности к простым обывателям.

Чего я, конечно же, всеми силами пытался избежать по понятным причинам. Превратившись в равнодушную нелюдь я и сам стану угрозой выживания человечества! И это было для меня неприемлемо. Парадокс? Как сказать. Поняв в один момент, что жизни людей стоят сами по себе не очень дорого, и разные люди имеют совершенно разную ценность для общества, я в итоге понял, что дальнейшее развитие этой философии убьёт во мне всякий смысл защищать эти самые жизни…

Это как в науке: «Чем больше ты узнаёшь, тем больше понимаешь, что на самом деле не знаешь ничего» — наверное как-то так. Отчего я и пытался постоянно балансировать на грани двух этих крайностей: человеческого сострадания и равнодушия холодного механизма.

Так что нет, смерти неведомых слуг или жертв этих нелюдей меня совершенно не трогали. Я не знал их и не мог быть уверен в их невиновности, а значит и жалеть их не было у меня ни одной причины. Покуда человек не докажет, что он достоин моего сострадания, я даже не почешусь ради его благополучия! У меня и без этого дел было невпроворот.

Всех подряд путь святые жалеют — на то они и святые.

Так что сейчас я старался извлечь из чужих злодеяний, творившихся здесь с попустительства той же общественности Земли, пользу для своего дела, ибо зачем пропадать чужим душам зазря? Всё одно растворятся в потоках высших энергий, питающих эту вселенную. А значит нет никакой разницы, уйдут они туда со всем своим энергетическим багажом, или серьёзно похудеют в процессе.

Я ведь не изверг, личностные матрицы не трогал и отпускал души после выжимки обратно в круговорот переплетений! А значит и естественному ходу вещей не препятствовал.

Очень скоро мой резерв снова был полон, и я даже начал вкладываться в своё дальнейшее развитие, бережно растрачивая энергию на расширение её же запасов. Но халявный приток материала длился недолго — максимум часа три. К исходу пятого часа моего здесь пребывания всё окончательно затихло и я принялся ждать дальнейших шагов своих похитителей.

Нас как минимум должны были разбудить перед началом!..

Так и случилось.

Вскоре помпа, дозировавшая внутривенный ввод лекарств остановилась, и в нас начали закачивать другое лекарство, сводившее на нет последствия недавней анестезии. А раз процесс пошёл, то и мне отсиживаться больше не было никакого резона. Подстегнув свой организм силой души, я открыл глаза уже спустя всего тридцать секунд!

Осмотрелся. Раскинул своё сознание на максимальную территорию и начал детально изучать незнакомое окружение. Следовало подготовиться к побегу и ликвидации местной кодлы садистов в кратчайшие сроки!

Моя местная мама, Колбина Альбина Владимировна, лежала при этом рядом со мной на соседнем столе. Я сразу заметил её близкое присутствие, ещё когда был без сознания, и только потому особо не дёргался. Повода для беспокойств не было.

Альбина была жива, здорова и даже немного помолодела, потеряв на вид десяток лет и килограмм восемь жировых отложений. Лицо её разгладилось, стало светлее и ярче, а тело вновь приняло более упругую форму, вернувшись к состоянию чуть ли не тридцатипятилетнего возраста. Было очевидно, что тот урод, что устроил сегодняшний шабаш, постарался на славу, подготавливая жертву к веселью!

Эстет, с-сука…

Как и я, она была привязана кожаными ремнями к железному столу, а рядом с нами пылали четыре большие жаровни, заполненные древесным углём, обогревая своим жаром наши обнажённые тела. При этом из этих стальных чаш на высоких треногах торчали десятки стальных инструментов на любой садистский вкус: тавро, пруты, клинки и даже клещи. И вся эта смертоносная инсталляция располагалась ни много ни мало в центре искусственного водоёма. Почему? Очевидно для повышения противопожарной безопасности — ведь вся округа была буквально забита зелёной растительностью!

Своим расширенным восприятием я легко определил границы купола, под которым росло всё это великолепие и располагался небольшой мраморный дворец, где и протекало основное веселье.

Многообразие флоры и фауны впечатляло!

Мой проснувшийся нос легко опознал хвою и смолы, ароматы листьев дуба и берёзы, лёгкую примесь цветочных запахов и неповторимую свежесть озона. Уши моментально потонули в звуках различных птиц, пчёл, ос и других насекомых, что ошивались в округе, и даже тихое, но звонкое журчание ручейков, с вкраплениями всплесков ленивых рыб где-то рядом…

Все мы, по сути, оказались внутри облагороженного кусочка дикой природы!

«А красиво, зараза… Уверен эти твари просто обожают природу и высокое искусство! Всё как всегда — чем утончённее образ, тем кровожаднее суть… Впрочем, я тоже не кисейная барышня».

Быстро осмотрев прилегающие территории, решил сконцентрироваться на объектах ликвидации. При этом я не только старался оценить характер и возраст людей, но и придумать достойную кару для каждого из этих ублюдков! Кару креативную, способную не только запутать следы, но и нагнать ужаса на местные власти.

Я может и не был сентиментальным настолько, чтобы без разбора всем подряд причинять добро и наносить милосердие. Но и терпеть подобное поведение у себя под боком тоже был не намерен!

— Но, моя лошадка! Скачи быстрее ветра! — по небольшой лужайке в нашем направлении скакало два всадника в белых тогах, похожих на римские, и в золотых карнавальных масках на лицах. В качестве ездовых животных у них были люди невнятной половой принадлежности, с хвостами, торчащими из задниц, со сбруей, надетой на лысую голову и вставленным в рот конским железом. Пленники были явно избиты: изобиловали кровоподтёками, синими отметинами на теле, да и вообще не впечатляли своим здоровьем. Отчего шагали они на четвереньках очень медленно, но это всадников ничуть не смущало, лишь давая новые поводы хлестать свои жертвы по голым ляшкам.

Оба определённо были под кайфом, потому что ржали и сами аки кони, при чём даже над совершенно не смешными вещами вроде пролетевшей