Волки ночью воют - Алекс Данте

все. Словно в ней нет какого-то стержня, что делает нас… крепче. Странно все это.

— Что именно?

— Что мы вот так, знакомые с ней от силы час, доверились ей. Ты представлял когда-нибудь, что дойдет до такого?

— Никогда, — выдохнул Дерек и повернул руль, сворачивая направо. Мимо проносились деревья и одинокие участки загородных домов, скрытые высокими заборами. Воздух тут был потрясающим, и Дороти снова открыла окно. — Эй, не простудись! У нас нет времени на болезни… Сейчас такое время, что и не знаешь, какое решение примешь через пару часов. Все происходит слишком быстро, чтобы задуматься о правильности.

— Ты тоже заметил? — Ее волосы плясали от прикосновения ветерка, и Эби прикоснулась к пылающим от бега щекам прохладными пальцами. — Как будто настоящая жизнь началась только сейчас. А до этого была… как тень. Столько эмоций и стресса, как за эту неделю я не испытывала, пожалуй, никогда.

Рагнар тяжко вздохнул и аккуратно облизнул губы, погруженный в свои мысли:

— Прости, что так… все выходит.

— В этом абсолютно нет твоей вины. Ну, может, совсем чуть-чуть, но ты же не хотел, чтобы все так случилось… Жаль Дока… Скажи, если бы ты мог вернуться обратно, то сделал бы так же? Отправился бы за сывороткой в ангары ЗИС?

Дерек пожевал щеку и нахмурился:

— Думаю да. Но… выбрал бы другой путь. Без всех этих жертв. Я теперь уже и думать боюсь, что могло быть хуже. Ты же знаешь, я бы ни за что не позволил разрушить нашу… семью.

Эби хмыкнула и улыбнулась, прикрывая глаза ладонью из-за лучей яркого солнца.

— Что? — Не понял Рагнар.

— Мы нарушили самое главное правило Теней. Если Месяца об этом узнают, то покончат с нами вместо Света.

— Если узнают, да и к тому же… тебе не кажется, что так было всегда?

Они всегда были семьей и сражались друг за друга. Это уже не было просто совместной работой и проживанием. Так рождалась общность, так поднимался их дух. Тени, которые любили и были любимыми. Порой, несочетаемое создает что-то поистине прекрасное. И Эби разглядела это в Дереке. Какое-то мгновение, пока они ехали и улыбались друг другу, показывая, что они еще вместе, не смотря на то, сколько ужасов с ними приключилось, Эби чувствовала себя живой. Улыбка Рагнара была напряженной, все еще слабой после известия о Рамирезе. Как никак, они дружили много лет, считая свой союз святым. От этого нелегко отходить. Как и тяжело принимать правила игры неизвестности будущего. Но заранее, никогда не стоит расстраиваться, тратя понапрасну свои силы. Уж лучше сберечь их для тяжелых ответов.

Спустя пару минут Дерек вспомнил про сломанные телефоны, что так и лежали у него в кармане и, опустив окно, выкинул их в кусты. Дороти вздохнула, провожая свои переписки с Диланом и думая, как бы послать ему весточку. А потом ее мысли перескочили с этого телефона на старый, тот, красный, который стоял в углу комнаты их квартиры, в которую наведались бандиты:

— Черт, я забыла про номера. Надо было их спрятать, люди Пня вполне могли позвонить.

Рагнар нахмурился:

— Какие номера?

— Ну, те на листочке, которые под телефоном в нашей квартире лежали… — Тут Дороти обняла себя руками, представив ужасную картину. — А вдруг он позвонит, когда эти бандиты будут внутри? Надо было его спрятать, а я не догадалась!

— Эби… — Вздохнул Дерек и провел ладонью по волосам, приглаживая их и словно снимая с себя некий невидимый груз как вуаль. — Тот телефон никогда не звонил. Никакого Кая рядом не было. Но я всегда видел мир таким, каким его видела ты. И это было самым чудесным, что со мной происходило.

Дороти замерла, не заметив, как прокусила губу до крови:

— Как это он не звонил?

— У него обрезан шнур. Он и не работал никогда, по крайней мере, когда я въехал в квартиру, телефон уже был сломанный. Но мы решили оставить его в виде декора.

От ее мира откололся еще один кусок.

Он полетел с обрыва и разбился на множество острых мыслей.

Какое-то время они ехали молча. Эби было страшно. Она постаралась отвлечься и поменяла положение ног, для большего удобства, и вытащила мешающую ее движением карту из кармана. Рагнар тотчас нахмурился и посмотрел на схему. Машина чуть вильнула в сторону, и Дороти вздрогнула:

— Смотри на дорогу!

— Что это у тебя?!

— Карту стащила, — Эби разложила ее на коленях, разглядывая. — Не волнуйся, я повесила другую картину на ее место.

— Ты серьезно? А если кто-то заметит?! Эби, мы стараемся делать все, чтобы быть незаметными! — Дерек повысил голос, и девушка почувствовала, как они стали ехать быстрее. Стрелка на спидометре поползла вверх. Сердце заколотилось:

— Эй, эта штука нам пригодится. Здесь нарисованы все дороги и дома. Это же центральная лаборатория.

Дороти повернула схему так, чтобы Рагнару было видно. Он чуть умерил свой пыл и скосил глаза, ткнув в длинные прямоугольники к северу от большого здания, рядом с углом карты, где красовалось озеро:

— Это те ангары, которые они взорвали.

— Полагаю, они усилили систему охраны.

— Естественно. — Дерек вздохнул и опустил плечи, он понял, что схема была очень важна для них, ведь если он хотел знать точное расположение здания своего врага, то нарисованная в подробностях карта была очень кстати. Любая попытка посмотреть местность через Сеть, могла их выдать. А тут по старинке и никто ничего не узнает. — И все же… Будь осторожна в таких вещах, мы и так шагаем по тонкому льду, любая оплошность — и все полетит к чертям… я не хочу, чтобы ты пострадала. Чтобы никто из вас не пострадал.

— Я могу постоять за себя, — это были не твердые слова, но Эби чувствовала в них силу. — Я же Тень. Как там говорилось?.. Второй трактат, первая строка. Сам за себя, никто для другого, отвечаю пред светом и тьмой, не различаю чего-то родного, личные муки — долой?

— Верно. Я и не знал, что ты все выучила, — Рагнар расслабился, забывая про оплошность Дороти. Иногда нужно идти на риск, чтобы добыть что-то полезное делу. — Кажется, я просил Табаки проверить твои знания.

— О да, — девушка вспомнила, как еле стоявший на ногах Табаки держал в руках книгу и, если Эби путала слова, или хоть что-то произносила не так — кидался подушками и кричал что-то на немецком, иногда бывало, что парень вспоминал школьные годы, видимо единственные нормальные, когда он изучал иностранные языки и на память голосил высказываниями, хотя сам уже и не помнил, что