Пульт мертвеца - Тимоти Зан

— О каком предательстве вы говорите? — спросил я. — Разве я не сделал все, что обещал?

Гремучник проигнорировал вопрос, впрочем, иного я от него и не ожидал. Ни логика, ни какие-то серьёзные аргументы не могли остановить его в данную минуту.

— Ты умрешь, — повторил он.

Сжав зубы, я пытался разобраться в вихре охвативших меня эмоций: битва завершилась, и я её выиграл. Именно злоба, охватившая гремучника, наилучшим образом подтверждала, что победа была за мной, и теперь вся космическая усталость последней недели вдруг разом обрушилась на меня. В какой-то момент мне стало совершенно безразлично, убьёт меня гремучник или нет. Но если бы он убил меня, то следом наступила бы очередь Куцко. Так что мне ничего не оставалось, как держаться до конца.

— Разве то, как я поступал, ухудшило ваше положение? — потребовал я ответа, стараясь смотреть прямо в эти безжизненные глаза. — Или вы уже успели забыть, что ваше присутствие зависит напрямую от того, уцелеют ли захватчики.

— Ты обречён умереть…

— Хватит! — вырвалось у меня. — Или ты отвечаешь на мои вопросы или можешь и не помышлять ни о каком сотрудничестве со мной и не рассчитывать на поддержку, если и дальше намерен саботировать мои попытки.

— Это не саботаж.

— Пока нет, это так, — выходил я из себя. — Но они были бы, ведь так? Что именно я должен им сказать?

Ответа не последовало.

— Давай, Джилид, заканчивать всё это, — сдавленным голосом произнес Куцко. — Его уговорами не заставишь снова усесться в кресло, и через несколько минут нас сотрут в порошок.

— Зато у нас в запасе — вечность, — успокоил я его. — Флотилии больше нет — они убираются прочь с Солитэра.

— Что? — переспросил он, вне себя от изумления.

— Они сделали свой выбор, и имя этому выбору — жизнь, — раздельно произнес я, глядя в упор в лицо Эдамса. — Вопрос стоит в том, окажутся ли сами гремучники настолько умными, чтобы последовать их примеру.

Гремучник зашипел.

— Ты выторговываешь себе жизнь?

— Я? Торгуюсь с тобой? — покачал головой я. — Нет. Вся торговля уже завершена. Заключенная сделка выполнена. Пытаюсь тебе доказать, что если ты задумал убить нас, то этим совершенно ничего не добьешься.

— Добьюсь реванша.

— За что? — вскипел я, мне надоела узколобость этого гремучника. — За провал вашего великолепного плана уничтожения нашими руками ваших врагов? Никогда такого не могло получиться, и вам следовало бы это понять ещё очень и очень давно. Ведь люди — не какие-нибудь безмозглые насекомые, которыми вы могли бы запросто манипулировать без каких-либо последствий для себя — нет, мы способны ненавидеть и бояться, и испытывать отвращение, и неважно, как бы поступили по отношению к вам, в конечном итоге, мы бы все равно вышвырнули вас со Сполла.

Я замолчал, услышав свой голос, сорвавшийся на крик. Оставалось резко выдохнуть, попытаться взять себя в руки, несмотря на усталость, отчаяние и гнев.

— У вас два варианта, — негромко сказал я. — Обрести в нашем лице посредников или, не исключено, надёжных союзников, если убедите нас в том, что вы правы… возможен и другой вариант — мы объединимся с захватчиками в борьбе против вас. Другого не дано.

С минуту неподвижное тело Эдамса плавало посреди рубки. Он был мертв, теперь уже мертв окончательно, даже забравшаяся в него чужая душа покинула его.

— Что происходит? — спросил Куцко.

— Он отправился обсуждать наши предложения с остальными, как мне кажется, — пояснил я.

— Ты это сумел вычислить.

Он одарил меня кривоватой улыбкой, и в его чувствах я, к счастью, не обнаружил ничего, что свидетельствовало бы о том, что он разобиделся на меня, что я держал свои планы в секрете от него.

— Может, я и тугодум, но не конченый же идиот, — сухо сказал он. — Если потребуется, вполне могу быть сообразительным, где надо и схитрить. А вот этого-то тебе как раз и не хватает.

Я печально улыбнулся ему.

— У нас у всех достаточно большой потенциал прочности. У всех. Даже у Смотрителей, — вздохнул я.

Он хмыкнул.

— Как это блестяще доказал на своем примере Аарон Валаам Дар Мопин.

Аарон Валаам Дар Мопин.

— Вот видишь, и ты о нем знаешь, — сказал я, и мои собственные слова доходили до меня, как будто издалека. — Не было ни одного Смотрителя за последние двадцать лет, который бы так или иначе не пострадал бы по вине этого самого Дар Мопина. Поистине, расплата за грехи родителей пала на плечи сыновей, дочерей и даже внуков. Это имя стало проклятьем во всех мирах Патри и в колониях — уже много лет оно мне ненавистно, и даже теперь не могу ни слышать, ни произносить его без содрогания. И всё же, именно оно и дало мне ключ к тому, что мы сейчас совершили.

Лоб Куцко нахмурился.

— Я не понимаю.

— Его проклятое имя, Валаам. Ты разве не помнишь эту историю?

— Да, помню, конечно, — он был прорицатель, посланный кем-то там для того, чтобы проклясть Израэлитов. Тот самый, у которого была говорящая ослица.

Я кивнул.

— Та самая ослица, которая знала, что с ним произойдет дальше на дороге.

Я замолчал, так как тело Эдамса начало проявлять признаки оживления.

— Ну что там? — громко спросил я гремучника. — Что вы решили?

Ответа не последовало, но руки мертвеца потянулись к ручкам на потолке, предназначенным для того, чтобы во время невесомости было за что держаться. Сориентировавшись, тело Эдамса медленно опустилось в кресло первого пилота. Явно превозмогавший себя Куцко направился к нему, чтобы помогать… и через минуту звезды исчезли с экрана панорамного обзора, вернулась гравитация.

Куцко смотрел через плечо Эдамса на индикаторы, и еще до того, как он заговорил, я уже мог по его позе догадаться, какое решение приняли гремучники.

— Мы возвращаемся на Солитэр, — негромко сказал он.

Я закрыл глаза.

Потом Бог открыл глаза Валаама, и тот увидел ангела Божиего, стоявшего на дороге с мечом в вытянутой руке, и он бросился на него…

— Мне кажется, — пробормотал я скорее для себя, чем для Куцко, — что гремучники способны понять, когда перед ними стоит ангел смерти.

Куцко взглянул на меня.

— Ты имеешь в виду захватчиков? Я покачал головой.

— Нас.

ГЛАВА 39

Поднялся ветер, который продувал пространство, ограждённое скалами, превращая его в очажки миниатюрных снежных бурь, тут и там взметавшие снег, словно желая прогнать нас. С того самого склона утеса, на который мы так давно взбирались с Каландрой, я глядел вниз, как лорд Келси-Рамос, отчаянно жестикулируя, показывал Куцко не следовать за ним наверх, оставаться внизу, а сам стал подниматься к нам.

— Лорд Келси-Рамос, — приветствовал я, когда он подошел к нам. — Настоящий сюрприз — я ждал, что вы позвоните.

— Сам этого ждал, — ответил он, присаживаясь рядом. На его плечо упали две мохнатые снежинки и тут же растаяли. — Но потом подумал, что ты непременно заберёшься в какое-нибудь местечко, вроде этого, и наслаждаешься его тишиной. Ведь то, что сейчас происходит там, в новом поселении, — сущий сумасшедший дом.

Я кивнул.

— Полагаю, вам что-то удалось разузнать о том, что со мной будет?

— Честно говоря, я приехал к тебе, чтобы просто поговорить, — покачал он головой. — Твое дело все еще гуляет — взад вперед по инстанциям Службы безопасности, это, так сказать, информация официальная. А что же до неофициальной, то адмирал Йошида убеждён в том, что у них не остается иного выхода, как освободить тебя. Конечно, откровенно говоря, он был бы рад пригвоздить тебя к стенке, но в то же время отлично понимает, что сделай он это с тобой, ему непременно придется поступить подобным образом и со мной, и с доктором Айзенштадтом.

— А и у вас, и у него полно друзей наверху.

Он кивнул, не обнаружив ни возмущения, ни удивления от моих слов.

— Да, к тому же еще и старая избитая истина о том, что кит привлекает больше внимания, чем гуппи. Отдадут нас под суд по обвинению в государственной измене — ну и что? Вся хитроумная сеть Службы, весь их колпак, которым они накрыли Солитэр, спустя пару недель перестанет быть секретом. Патри совершенно не готово к тому, чтобы это стало достоянием гласности, по крайней мере, сейчас.

— Он хмыкнул. — Кроме того, нам многое удалось, ведь чертовски трудно возражать против явного успеха, надеюсь, ты понимаешь.

— Стало быть, я выйду сухим из воды.

Лорд Келси-Рамос резко повернул голову и недоумённо взглянул на меня.

— А тебе хотелось бы сесть в тюрьму?

Очень незаметно, сжимая пальцы в кулаки, я стал глядеть на припорошенные снегом гремучники внизу. На каждом растении появились крестообразные отметины — это произошло несколько дней назад. Видимо, какое-то сезонное изменение. Мне кто-то сказал, что это связано с реакцией их гормональной системы на холодное время года. Рассматривая эти долговязые белые растения, поражался тому, с какой легкостью они способны воспринимать такое довольно сложное явление, как постоянную смену владельца, которые когда-то, с незапамятных времён, видели в них лишь растения, и ничего больше.