Бернадот. От французского маршала до шведского короля - Григорьев Борис Николаевич

29 января больной почувствовал некоторое облегчение, кошмары прекратились, и 30 января он был спокоен и в полном сознании. Он попросил побрить его, принести газеты с заграничными известиями и даже принял несколько посетителей. Всё это время с ним рядом, кроме жены, сына, невестки и внуков, находились лейб-медик Эрик Эдхольм (1777–1856) и граф Магнус Брахе.

А потом Эдхольм констатировал закупорку вены в правой ноге и как следствие этого — подкравшуюся гангрену. У короля исчез сон, ему становилось всё хуже и хуже, временами он терял сознание. И так — до 5 марта, когда у короля наступило удушье и он уже больше не приходил в себя. С 1 февраля управление страной взял на себя кронпринц Оскар.

8 марта он последний раз пробормотал "Оскар" и в 15.30 мирно и тихо ушёл из жизни.

Во время своей смертельной болезни, в период сознания, он 11 февраля надиктовал свои последние слова к сыну, а потом лично сделал в тексте исправления. В таком виде его завещание дошло до наших дней:

"Я не стремлюсь умереть, но не боюсь смерти; я прожил восемьдесят лет, а природа берёт своё. Ни у кого не было такой карьеры, как у меня; пусть откроют все тома и фолианты, изданные со времён выхода мира из хаоса. Я правил народом, осознающим свои права, предки которых, спасаясь от римской тирании, нашли убежище здесь в Скандинавии, откуда они несколько столетий спустя вышли, чтобы заставить именно этих римлян дрожать от страха. Когда встал вопрос о выборе меня в кронпринцы Швеции, я уже принял решение удалиться и жить частной жизнью. Всем известно, что я не имел никакого отношения к процедуре выборов. Я даже говорил генералу Вреде, что не приму предложение. Но до меня дошло, что император, узнав о том, что в Париже появились какие-то шведы и предложили мне место наследника шведского трона, сказал маршалу Даву: "Князь Понте-Корво неосмотрителен, но посмотрим, он еще не достиг цели ". Это привело к тому, что я решил объявить во всеуслышанье, что приму предложение, если меня выберут. Наполеон сказал мне тогда при личной встрече: "Вы не будете счастливы, они требуют Бога " Он не мог допустить, что другой смертный мог стать таким же великим человеком, как и он сам.

Карл XIV Юхан на смертном одре 8 марта 1844 г. Неизвестный художник

Возможно, мне следовало согласиться и стать его союзникам. Но когда он напал на страну, которая доверила свою судьбу в мои руки, то он нашёл во мне лишь противника. Все последующие события, потрясшие Европу и вернувшие ей независимость, известны. Известно также, какую роль я сыграл в них лично. Можно изучать историю со времён Одина до наших дней, а потом говорить мне, что Скандинавский полуостров не имел никакого значения в судьбе мира!"

Это был достойный ответ инсинуациям Наполеона, запущенным с острова Св. Елены, и другим недругам. Но даже и Наполеон не мог обвинить его в измене или предательстве, а всего лишь в неблагодарности. Параллели с богом Одином, асарами, готами, Римской империей — это было вполне в стиле и самого Наполеона, и Карла Юхана. А идеи скандинавизма уже носились в воздухе…

И — последнее:

Произведенное 12 марта вскрытие тела умершего подтвердило диагноз врача. Приступили к бальзамированию. Основу жидкости для этой процедуры составлял спирт — тот самый, который так при жизни ненавидел Карл Юхан. Согласно методу химика Ю.-Ю. Берцелиуса внутрь тела ввели мышьяк, а кожу покрыли специальным защитным слоем. Придворный художник Ф.Вестин кисточкой нанёс на лицо краски и придал ему естественный вид.

Забальзамированное тело короля выставили в Дворцовой церкви, чтобы народ мог с ним попрощаться. Сверху на умершего смотрел щит Серафимовского ордена — Карл XIV Юхан был его мастером. Шведы не умели стоять в очереди, и в церкви возникла давка, жертвой которой стала одна женщина. Губернатор Стокгольма, вне себя от злости и возмущения, крикнул в толпу:

— Вы ведёте себя так похабно, что не заслуживаете того, чтобы вам показывали что-нибудь интересное!

Торжественные похороны состоялись в соборе Риддархольмсчюркан 26 апреля. В соответствии с традицией мастеру Серафимовского ордена колокола собора отдали печальную дань. Королевы, согласно шведской традиции, на похоронах не было. Руководил процессией уставший и охрипший риксмаршал граф Магнус Брахе. Памятную речь произнёс либеральный поэт Эрик Густав Гейер.

После похорон по улицам столицы разъезжал казначей и разбрасывал серебряные монеты. Эта старая шведская традиция потом больше никогда уже не повторялась.

Гроб с телом короля долго — до 1856 года — стоял в Густавианской усыпальнице без саркофага. Предки тех, кого он так опасался, потеснились и приютили на время "чужака" из Франции. Саркофаг изготовляли на Эльвдаленском порфирном заводе, но не из порфира, а из гранита. Его везли в Стокгольм в лютые морозы, и для далекарлийских грузчиков, доставивших изделие в Евле, это было тяжёлым испытанием. При транспортировке по суше на саркофаге сидел пьяный скрипач из Эльвдалена и непрестанно "пилил" марши. Чтобы не дать ему замёрзнуть, его снабдили в дорогу неограниченным количеством водки. От Евле до Стокгольма саркофаг плыл по морю.

Отдельный склеп для первого Бернадота был готов лишь к 1860 году.

Как раз в это время скончалась королева Дезидерия.

Супруги снова соединились — на сей раз расставание длилось шестнадцать лет.

Потеряв все заморские территории и вернувшись в начале XIX века к естественному ареалу своего проживания, шведы стали приобретать черты нации. У истоков формирования шведской нации стоял бывший французский маршал Бернадот и князь Понте-Корво.

Граф Шарль Анри де Морней, посол Франции в Стокгольме, высказал такие слова об умершем:

"В горячем и раздражительном человеке, подозрительном и с чертами гасконца… мы одновременно обнаруживаем настоящее величие и великое мужество, удивительную интеллигентность и быстроту ума, гуманного, благородного, доброго до слабости, вспыльчивого в спорах, но умного и осторожного в действиях человека… В конечном итоге… народ, а не демагоги прессы, истинная, настоящая нация оплакивает его…"

Сами шведы говорили о своём короле примерно следующее: "Он — наше дитя, мы его сделали, чтобы он нами правил, и мы гордимся этим".

А.-Э. Имхоф указывает на противоречивость и биполярность натуры Карла XIV Юхана: активность, спонтанность, логика, скромность, вежливость, любезность легко уживались в нём с пассивностью, инертностью, тщеславием и недоверчивостью. Но ничто и никто — ни упрямый Наполеон, ни любой другой монарх Европы — не могли поколебать его принципы или вышибить из седла. Противоречивость, возможно, и способствовала возвышению его личности. Он не был гением, но был талантливым полководцем и организатором. Его единственное разочарование, возможно, заключалось в том, что не оправдывались его стратегические расчёты на создание единого монолитного государства на базе Швеции и присоединённой Норвегии.