Русская Армия генерала Врангеля. Бои на Кубани и в Северной Таврии. Том 14 - Сергей Владимирович Волков

брошен в атаку, и мы из Михайловки великолепно видели всю эту атаку, так как это было, наверное, верстах в трех. Она для нас окончилась неудачно. Но в конце концов меня назначили старшим офицером в 5-ю батарею, которая должна была сформироваться.

Собралось довольно много офицеров из 4-й батареи нашего дивизиона, и у нас не было ни лошадей, ни седел, ни орудий – вообще ничего! Мы насмешливо называли себя «Вооруженные силы Юга России», так как, кроме винтовок и карабинов, у нас ничего не было. И когда были какие-нибудь передвижения, то мы садились на телеги и ехали. В конце концов это нам ужасно надоело, и, когда представилась возможность, мы подали соответствующие рапорты и были переведены в Кубанскую запасную батарею для сформирования дивизиона. Я был назначен старшим офицером в 8-ю конную батарею, но так это и осталось на бумаге: ни орудий, ни лошадей, ни казаков (потому что это была казачья батарея) не было. Мы опять вели довольно скучную и беспросветную жизнь. Правда, мы находились в полной безопасности, так как на боевую линию нас не выводили, ибо мы были там совершенно бесполезны.

Раздел 2

Корниловцы в Крыму и Северной Таврии158

Пароходы с остатками «Вооруженных сил Юга России» поплыли в Крым, где еще держался пятитысячный корпус добровольцев под командой генерала Слащева. Когда пароход с Корниловской дивизией причалил в Феодосии к пристани, корниловцам сразу бросилась в глаза стоявшая среди толпы грузная фигура генерала Май-Маевского в корниловской форме. Уволенный в отставку генерал доживал свои дни в Крыму.

– Здравствуйте, мои родные корниловцы, – донеслось до них.

Моментально был вызван оркестр, и в честь генерала раздался корниловский марш. Растроганный Май-Маевский заплакал.

В Феодосии Корниловскую дивизию было приказано выгрузить в Севастополе. Севастополь поразил корниловцев. Пристань, сад и главные улицы были полны дамами в весенних туалетах, прекрасно одетыми мужчинами и блестящими офицерами тыловых учреждений. Ужасная война здесь совсем не чувствовалась, веселая жизнь била ключом, и казалось, что никому нет никакого дела до разыгравшейся два дня тому назад Новороссийской катастрофы. Враждебное чувство подымалась против всех этих людей, а вместе с тем было стыдно показаться им в своей замызганной обтрепанной форме…

Корниловскую дивизию погрузили в эшелоны и отправили в Симферополь, где стоял штаб генерала Кутепова.

В городе корниловцы узнали всякие новости. Сообщали по секрету, что командиры всех полков через генерала Кутепова предъявили Деникину ультиматум – удалить с должности начальника штаба Ставки генерала Романовского – «злого гения армии». Передавали, что казачьи атаманы еще до Новороссийской эвакуации хотели арестовать самого Деникина и заговор не удался только потому, что не могли сговориться на кандидатуру нового Главнокомандующего. Местные жители рассказывали, что все «крайние правые» во главе с епископом Вениамином ведут усиленную агитацию за генерала Врангеля. Слухи ходили самые фантастические, но толком никто ничего не знал. Начальники молчали, все время собирались, совещались и куда-то ездили.

Наконец, по Корниловской дивизии 24 марта был объявлен приказ генерала Деникина о передаче им власти и командования генералу барону Врангелю. Смута в умах кончилась.

Спокойно отнеслись корниловцы к переименованию Врангелем «Вооруженных сил Юга России» в «Русскую Армию» и с грустью приняли новость, что «Добровольческий корпус» отныне 1-й армейский корпус. «Добровольчество» стало неприемлемым.

Никаких изменений в командном составе Корниловской дивизии не произошло, наоборот, новым Главнокомандующим было сразу оказано внимание корниловцам: 26 марта начальник Корниловской дивизии полковник Скоблин был произведен в генерал-майоры, а его начальник штаба капитан Капнин159 – в полковники. В тот же день Врангель приехал в Симферополь, лично поздравил Скоблина с производством и принял парад Корниловской и Марковской дивизий.

В Симферополе генерал Кутепов со всей своей энергией приводил в порядок войска и обуздывал всех тех, кто во время бедствия потерял чувство долга и чести. Еще до ухода Деникина со своего поста Кутепов издал приказ от 19 марта, в котором писал, что виновные в малейшем насилии над личностью и собственностью граждан будут немедленно предаваться военно-полевому суду. «С просьбами о помиловании по таким делам обращаться ко мне запрещаю, несмотря ни на служебное положение, ни на прошлые боевые заслуги» – так заканчивался этот приказ. Очень скоро были приговорены к расстрелу два солдата за кражу поросят, а три офицера за конокрадство.

Получив пополнение людьми, лошадьми и материальной частью, Корниловская дивизия из Симферополя выступила в поход и 10 апреля прибыла в Армянский Базар.

В дивизии в это время состояли следующие части:

1. Управление дивизии.

2. 1-й Корниловский ударный полк.

3. 2-й Корниловский ударный полк.

4. 3-й Корниловский ударный полк.

5. Корниловская артиллерийская бригада из шести батарей.

6. Корниловский отдельный конный дивизион.

7. Корниловская отдельная инженерная рота.

8. Управление дивизионного интенданта.

9. Перевязочный отряд дивизии.

Кроме того, Корниловской дивизии были приданы:

1. 1-й отдельный тяжелый артиллерийский дивизион.

2. 1-й и 2-й отряд танков.

3. 4-й отряд бронеавтомобильного дивизиона.

Во главе 1-го и 2-го полков оставались прежние командиры – полковник Гордиенко160 и капитан Пашкевич161, произведенный в полковники; 3-м полком после убитого на Дону капитана Франца162 командовал полковник Щеглов163 – кадровый офицер. Несмотря на свое худощавое трагическое лицо с глубоко сидящими глазами, он был веселый, жизнерадостный человек с открытой душой. При всякой тяжелой обстановке подходил к своим офицерам и солдатам и утешал:

– Ничего, ничего, все пройдет…

В бой Щеглов бросался очертя голову, разъезжая верхом вдоль своей цепи, всегда рассчитывал на победу, но часто терпел поражения. Был к тому же поэт и любил писать экспромты. Среди сохранившихся официальных полковых документов и рапортов есть один листок из полевой книжки со стихотворением Щеглова, написанный по такому случаю. У Щеглова был большой приятель полковник Пух164 – старый корниловец-первопоходник, в котором жизнь тоже била ключом: веселые черные глаза и ослепительно белые зубы постоянно сверкали на его вечно смеющемся смуглом лице. В Таврии под Никополем у села Знаменка Пух командовал сводным отрядом и срочно послал Щеглову просьбу о присылке ему на помощь всех конных, имевшихся в 3-м полку. Пух немедленно получил такой ответ:

«Полковнику Пух.

Пух! Просишь Ты конных – их нет у меня,

Несчастных коней измотали

В бою до того, что, поев ячменя,

И ныне бодрее не стали.

Счастлив Ты, что в Знаменке кротко сидел,

Об отзыве грезы лелея,

И не был вчерашним участником дел…

Не рыпайся – будешь целее.

А дальше,