Кит на краю света - Джон Айронмонгер

– Это должна была быть я. Мы так репетировали. Но когда пришло время, я не смогла. Мою руку держал Кейси и говорил мне: «А сейчас ты, Чарити», а я трясла головой. Я сказала ему: «Я не могу петь. Не перед всеми этими людьми», а он ответил: «Но ты должна». А потом чей-то голос произнес: «Я спою…»

– И чей это был голос, миссис Лимбер?

– Ее звали Амината. Она африканского происхождения, на пару лет старше меня, но она была самая красивая и прекрасная девушка во всей деревне. У нее была улыбка, которой можно было осветить комнату. Она была не только медсестрой, но и певицей. Она взобралась тут на камень, и вся толпа затихла. Они знали, что это последняя песня того вечера.

Одна из деревенских девочек взбирается на могильный камень, на котором стояла Амината, уже готовая воспроизвести этот момент.

Чарити держит паузу. Она всегда так делает, когда рассказывает сказку. Она хочет, чтобы эти пару секунд тишины создали нужный эффект. Чарити смотрит на людей. Молодые и старые, все теперь молчат, затаив дыхание. Самые маленькие закрывают ладошками свои рты.

– Была… короткая мелодия на кларнете, – говорит Чарити.

Кларнетист подле Чарити воссоздает мелодию. Жители деревни знают, что произойдет дальше.

– Затем одновременно произошли две вещи. Амината открыла рот, и прозвучал самый прекрасный голос, какой вы только можете себе вообразить…

Девочка на камне запрокидывает голову и начинает петь.

– Тихая ночь, – поет она, – святая ночь…

И даже сейчас, полвека спустя, на ежегодном Фестивале кита в Сент-Пиране сохраняется волшебство этого момента. Даже сейчас эта мелодия вызывает мурашки по всему телу. Даже сейчас можно поверить в силу этих слов, будто в мире никогда не существовало греха, все невзгоды – это иллюзия, все величайшие тайны рождения и смерти, любви и утраты, разум и бытие – все эти вещи могут слиться в одном чистом голосе. На том первом пиршестве в деревне едва ли нашлась пара, которая не взялась за руки в этот момент, едва ли был ребенок, который не заглянул в лица родителей, едва ли были глаза тех, кто не проронил из них ни одной слезинки. Никто не двигался. Никто не дышал.

Каждое Рождество в Сент-Пиране, стоит только певице пропеть последнюю строчку, по всей деревне включают свет, так же, как они делали многие годы до этого. Сегодня люди нажимают на выключатели, поэтому в каждом окне горит свет и мрачные тени домов преображаются. Сегодня жители деревни ждут этого момента. Раздается громкий возглас, когда зажигается первый огонек, а за ним – зажигаются окна по всей деревне, пока вся долина не покажется карнавалом света.

Но в первую рождественскую ночь таких ожиданий не было.

– Все спокойно, – пела Амината.

И все было спокойно.

– Все сияет…

Витражи деревенской приходской церкви иллюстрируют сцены из жизни апостолов. Подсвеченные изнутри, они отбрасывают разноцветные огни на тисовые деревья и надгробия. Кто-то оставил выключатель включенным, поэтому, когда электричество вернулось в деревню, толпа окунулась в калейдоскоп теплого света. И если кто-то хотя бы на мгновение подумал, что это было запланировано (церковь, наверное, осветил генератор), то тут внезапно загорелись огни по всей долине. На улицах стало светло. Загорелись огни гавани. Включились лампочки на чердаках, в гостиных, спальнях и ванных, каждый включенный выключатель проводил электричество. Как только до всех дошло, что только что случилось, раздались крики.

– Спит в небесном мире, – пела Амината. – Спит в небесном мире.

Включение света знаменует окончание праздника. Жители деревни надевают свои пальто и затягивают пояса, идут через кладбищенские ворота, а потом спускаются к своим домам. Таким был конец и того первого рождественского праздника. Звучали благодарности и прощания. Авангард с кучей фонарей выдвинулся в дорогу, а за ними потянулись семьи, Бевис ехал на своем грузовике, полном пассажиров. Это был конец веселого дня. Джо оказался у церковных ворот рядом с Полли и Элвином. Пожимались руки.

– Спасибо вам, викарий, спасибо, викарий…

– Храни тебя Господь, дитя мое. Храни Господь.

«Это было похоже на концовку», – подумал Джо. Подобно выходу из очень длинного туннеля, подобно шагам по суше после морского путешествия через океан. Иногда жизнь так поступает. Она может провести черту. После этой черты, скажет жизнь, ничего не будет по-прежнему. Завтра взойдет солнце, но оно взойдет в другом мире.

Линия была проведена в момент смерти Мамы. «Битлз» пели «Она любит тебя», и черта прошла где-то между первым аккордом и заключительным припевом – прошла для Джо, Бригиты и Мамы тоже.

В момент смерти Джейн тоже была линия. Он спал, когда была проведена эта линия. На этой стороне мира, понимаешь. На иной стороне… случилось что-то другое.

Мама любила Рождество. В своем воображении Джо развернул ее фотографию. На ней она открывает подарки, ее кожа совершенная, как гипс, а зубы белые, как мел. В глазах стояли слезы, но была и улыбка. Спустя пять месяцев после туристической поездки, после ночи к северу от Руана. Она смотрит на него, они встречается взглядами. Были ли морщинки вокруг ее глаз? Он не может вспомнить. Их не было. Только ясные, идеальные глаза. Но с ним не соглашается внутренний голос. «У нее были эти морщинки», – произнес голос. Разве? И какого цвета были ее глаза? «Они были зеленые», – вспомнил Джо. «Нет, серые», – оспорил голос.

Мог ли он забыть? Мог ли он вообще когда-то забыть лицо Мамы?

Джо пересек еще одну линию. Мамино лицо побледнело. «Подобно каждой черте, нарисованной жизнью, – подумал он, – никогда нет пути назад». Есть только путь вперед. Он не может вспомнить все заново. Он может только потерять.

Когда утром он проснулся в колокольне и почувствовал, что болезнь покинула его тело, он тоже пересек черту. Но это была другая линия. Второй шанс. «Наверное, это был третий», – подумал Джо.

А теперь еще одна линия. Он знал об этом, когда видел последнюю уходящую семью Треденджела. Склад почти опустел. Кит погиб. Вернулся свет. За что в будущем должен держаться Джо Хак?

Хедра Пенхаллоу нашла Джо и Кауфманов. Она суетилась перед ними, когда они собирались покидать церковное кладбище.

– Мы можем предложить вам комнаты в гостинице, – сказала она. – Бесплатно.

– Это очень мило с вашей стороны, – ответил Том Кауфман. – Но мы можем поспать на нашей яхте.

– Я не желаю об этом слышать, – заявила Хедра. – Вы будете спать на суше. Теперь, когда электричество вернулось, у нас, наверное, есть и вода.

– Спасибо, – поблагодарил Том. – Мы не хотим вас беспокоить. Кроме того, мы можем отплыть при