Творец слез - Эрин Дум

понимала, откуда во мне взялось это чувство пустоты. Что со мной происходило?

Я закрыла дверь и поплелась обратно в кухню. Мне мерещилось, что стены шатаются, все вдруг показалось неуместным, чуждым, как будто ось жизни сместилась.

С большим усилием я прогнала эти ощущения и заперла их глубоко внутри, прежде чем вернулась к реальности. Я заставила себя сосредоточиться исключительно на вечере и старалась не обращать внимания на тревожное чувство, которое меня не отпускало.

Ужин прошел тихо и спокойно. Наконец-то я познакомила Аделину с Анной и Норманом, которые зорко следили за тем, чтобы ее тарелка не оставалась пустой. Я несколько раз взглянула на Ригеля, пытаясь прочесть что-то на его лице, что позволило бы мне понять, оценил ли он все происходящее.

Прибыли торт и подарки, и я немного смутилась, вспомнив, что у меня для Ригеля ничего нет.

Когда на улице уже стемнело, Аделина решила, что ей пора идти. Норман предложил подвезти ее, но она вежливо отказалась. Анна поцеловала Ригеля и ушла в спальню, где к ней присоединился Норман, пожелав нам спокойной ночи.

— Спасибо за вечер, — улыбнулась мне Аделина и ласково погладила по руке, а затем подошла к Ригелю, который все еще сидел за столом. Я чуть не подпрыгнула, когда она наклонилась, чтобы его обнять. Мне показалось, я расслышала, как она прошептала:

— Подумай о том, что я сказала тебе на днях.

При этих словах Ригель отвернулся, словно не хотел ничего слышать. Аделина вздохнула и ушла.

Мы остались в гостиной вдвоем. Повисла тишина. Заметив, что я за ним наблюдаю, Ригель встал из-за стола.

— Ригель! — Я подошла и остановилась у него за спиной. — Я кое-что купила для тебя сегодня, я не забыла. К сожалению, не получилось подарить.

— Мне все равно, — пробурчал он.

Я опустила голову.

— Да, но мне не все равно, — с горечью ответила я.

Этот вечер должен был стать для него особенным. Когда, как не сегодня, он мог бы почувствовать привязанность близких людей, даже если на первый взгляд в этом не нуждался? Я хотела, чтобы Ригель понял, что он не один в этом мире.

— Прости, — мягко прошептала я и пальцами сжала краешек его рубашки, почувствовав потребность подойти ближе. — С подарком не получилось, но я хотела бы исправить это.

— Не надо, — оборвал он резко, но слова прозвучали как мольба. — Не надо…

— Я настаиваю, — упрямо сказала я. — Позволь мне исправиться. Может, ты о чем-нибудь мечтаешь? — Я пыталась заглянуть ему в лицо. — Проси что угодно!

Ригель тихо выдохнул и глухо переспросил:

— Что угодно?

Я вспомнила, как он нес меня под дождем. Пощечина, которую он получил вместо меня. Царапина на его лице…

— Да, — без колебаний прошептала я.

— Что, если я попрошу тебя… замереть на месте?

— То есть?

Ригель медленно повернулся. Его темные глаза остановились на мне.

Я еле дышала, в его радужках я увидела отражение моего красного платья.

— Замри, — прошептали его губы, повергая меня в смятение. — Просто замри…

Я застыла, пораженная звуком его голоса. Он смотрел на меня из-под ресниц, высокий и властный. Я подняла руку, чтобы убрать прядь с лица, но не смогла это сделать: пальцы Ригеля обвили мое запястье и сжали его.

Он прикоснулся ко мне!

Потом Ригель медленно опустил мою руку.

— Просто замри…

Его голос гипнотизировал. Я растерялась, охваченная вихрем ощущений. Ригель смотрел на меня, а затем… медленно наклонился вперед. Запах его парфюма ворвался мне в ноздри. Сердце билось в горле. Его губы приблизились к моим. Я затаила дыхание. Его теплый язык коснулся уголка моего рта, и я перестала дышать. Сердце сжалось, колени дрожали. Что происходило? Я не сразу поняла, что Ригель слизнул с меня сахарную пудру, оставшуюся от торта. Я вцепилась в подол своего платья, как будто это единственная точка опоры в этом безумии. Я больше ничего не понимала. Мое дыхание стало глубже, его духи затуманивали мой разум, как сладчайший яд.

Сердце готово было разорваться. Началось головокружение, я едва стояла на ногах, не дыша.

Он сводил меня с ума.

Я почувствовала, как его пальцы подрагивают на моем запястье…

Ригель отстранился, а я смотрела на него и вся дрожала, напуганная своими ощущениями. Его взгляд горел на моих губах. Его дыхание коснулось моих щек.

закрыла глаза и…

***

Губы Ники.

Ригель больше ничего не видел. Кровь стучала в висках, голова затуманилась. Сердце рвалось из груди. Ника не двигалась. Она замерла на месте. Он слегка оттолкнул ее назад, вынудив прижаться к столу. И поймал себя на том, что скользит руками вниз по ее предплечьям, пока, задыхаясь, не останавливается на ее запястьях.

Он умирал от желания поцеловать ее.

Точильщик зашевелился. На его языке еще сохранялся медовый вкус ее губ, как приговор, который будет жечь вечно. Он должен уйти отсюда, пока не стало слишком поздно. Он должен отпустить ее, зарычать, оттолкнуть и никогда больше не смотреть на нее…

Но Ника с длинными каштановыми волосами, с блестящими приоткрытыми губами по-прежнему стояла перед ним, в платье, обтягивающем грудь. Она великолепна!

Ригель слегка наклонился вперед, вдыхая ее сладкий аромат. Запреты и ограничения почему-то перестали действовать. Он коснулся теплой кожи ее запястий и почувствовал, как у нее перехватило дыхание. Сердце бешено билось о ребра. Пытка. Ее запах опьянял. Казалось, он уже ничего не понимает, теряет связь с реальностью. Творить с ним такое была способна только Ника.

В этот момент он хотел только одного…

Ника вздрогнула. Ригель увидел, что она закрыла глаза, ее губы подрагивали, а щеки покрылись красными пятнышками. По тому, как дрожали ее запястья в его ладонях, было понятно, что все ее тело сотрясала дрожь. Она не могла на него даже смотреть.

И снова в нем включился тот же разрушительный механизм: ужас, неприятие, жгучая страсть — чувства, которые мешали ему дышать и терзали совесть.

К нему вернулись тоска и отчаяние, и захотелось соскоблить их с себя ногтями, сорвать их, чтобы не ощущать себя таким грязным и неправильным. Он устал испытывать подобные чувства, но чем больше он бунтовал против самого себя, тем сильнее металось сердце в груди — как раненый зверь.

Он просто хотел ощущать себя нормальным. Хотел просто прикоснуться к ней, почувствовать ее. Яд, шипы, боль и измученная страданиями душа — вот из чего