Завещание ночи. Переработанное издание - Кирилл Бенедиктов

Я отодвинул ее рукой и прошел в прихожую. Там я остановился и обернулся.

— Вот что, — сказал я, перекрикивая ее возмущенные причитания, — где у вас телефон?

— Что? — переспросила она и задохнулась. — Ну, это уже хамство высшей пробы! Мало того, что вы приходите без звонка…

— Заткнитесь! — рявкнул я. — Где телефон, быстро?!

Она обмерла и, видимо, не в силах произнести ни слова, показала рукой. Я прошел в комнату, набрал «09» и узнал нужный номер.

— Обсерватория МГУ, — сказал ленивый женский голос, когда я набрал номер во второй раз.

— Скажите, пожалуйста, — скороговоркой произнес я (время! время!), — когда у нас ожидается ближайшее полнолуние?

— Что? — оживился голос на том конце провода.

— Ну, полнолуние, — в отчаянье повторил я, — ночь, когда луна круглая. Самое ближайшее, когда?

— Минуточку, — сказал голос.

Зашуршали бумаги. Серая женщина смотрела на меня из прихожей с любопытством и опаской, как на буйно помешанного.

— Вот, — в трубке довольно хихикнули, — вы очень вовремя позвонили. Ближайшее полнолуние ожидается сегодня ночью. Кроме того, сегодня ожидается неполное лунное затмение. Если у вас есть телескоп…

Я швырнул трубку на рычаг. На часах было восемнадцать сорок. До машины я добрался за полторы минуты. Дарий перелез на переднее сиденье и спал, положив большую голову на кресло водителя. Пришлось его побеспокоить.

— Извини, дружище, — сказал я.

Улица была почти пуста. Я выжал педаль газа, и машина, взревев, рванула по залитой вечерним солнцем набережной, вспугнув прохаживающихся по парапету голубей. Красный шар солнца грузно висел над золочеными трубами МОГЭСа — слишком низко. Но я не мог остановить солнце. Пока я гнал машину по Ленинградскому шоссе, оно продолжало неотвратимо опускаться на запад.

К северо-западу от Истры тянулись поля, над которыми уже колыхался призрачный туман. Солнце наполовину растеклось по краю горизонта, напоминая яичный желток. По левую руку километрах в трех от дороги чернел лес. К нему через поле уходила плохо асфальтированная, вся в рытвинах и колдобинах, серая лента шоссе. Я свернул на него. Вдалеке беззвучно, тускло отсвечивая лоснящимися спинами, шло стадо. Сзади по проселку тащился, поднимая клубы пыли, белый «жигуленок». Спокойно и мирно было в этих благословенных подмосковных лесах за несколько часов до конца света.

Я поехал медленнее, боясь ошибиться в определении нужного мне места. Если за лесом 12-е шоссе пересечется с еще одной дорогой — 4-м шоссе, — стало быть, этот лес и скрывает в себе таинственный «Объект 66». Если же нет…

Это был тот самый лес. Он широким клином врезался в поле между двумя дорогами и расширялся к северо-западу. Я отмерил по карте расстояние. Десять километров на запад от Лопотово… Скорее всего, речь шла о широком фланге леса, подступавшем прямо к шоссе. Я свернул на грунтовку. Вглубь леса уходила усыпанная густой хвоей дорога, по которой, казалось, давно никто не ездил. Дорога, ведущая к объекту «66». Белый «жигуль» пропылил мимо и скрылся за поворотом. Стало очень тихо, и в этой тишине я крутанул баранку и направил машину под своды леса.

Дом я увидел минут через пятнадцать, когда уже потерял всякую надежду. Точнее, сначала я увидел ограду — повалившуюся, рассыпавшуюся кусками бетона, торчавшую ржавым скелетом арматуры. Сквозь растрескавшиеся плиты проросли деревья, дорога, некогда подходившая к высоким черным воротам, была завалена упавшими стволами. За остатками ограды и частоколом деревьев угрюмым серым остовом высился дом. Я остановил машину около поваленной сосны, преграждавшей путь к воротам. Конечно, можно было попробовать и проехать, но я не хотел, чтобы шум мотора услышали в доме. Я вылез из салона, выпустил Дария — он первым делом подбежал к сосне и поднял ногу, — вытащил арбалет и чехол со стрелой, достал из бардачка фонарик, проверил пистолет и закрыл дверцу. Было очень тихо. В стремительно темнеющем небе с шумом качались кроны деревьев. Из развалин не доносилось ни звука. Я поправил на плече ужасно мешающий тяжелый арбалет и, осторожно переступая через валяющиеся в траве бетонные блоки, пошел к дому.

От дома осталось три стены и рваная, будто пережившая бомбежку, крыша. Перекрытия между этажами провалились, из стен торчали какие-то гнутые прутья, легкий ветерок трепал гулко вздрагивающий лист жести. На стенах тут и там виднелись рисунки углем и всякие дурацкие надписи. Между обломками располагалось как минимум три кострища, под прикрытием рухнувшей стены уютно устроился грязный полосатый матрас. Руины, похоже, использовались подростками из близлежащих сел в качестве своеобразного клуба.

Здесь никого нет, подумал я неожиданно спокойно. Хромец по-прежнему недосягаем, он прячется неизвестно где и ждет своего часа. И ждать ему осталось недолго: через час, максимум полтора, солнце скроется окончательно, и тусклая луна, уже появившаяся в восточной части неба, будет разгораться все ярче, и чем ярче будет она, тем больше будет наливаться Силой Чаша…

Подвал, подумал я. Мороз говорил, что подземный ход начинается в подвале.

— Дарий, — скомандовал я. — Ищи подвал!

Пес посмотрел на меня и отбежал в сторону. Он обогнул кострище, в центре которого красовалась сделанная из пустой бутылки «розочка», и исчез за полуобвалившейся стеной. Я направился следом. Там была дверь — металлическая, покрытая облупившейся зеленой краской дверь, к которой вели три искрошившиеся кирпичные ступеньки. На двери был выведен пульверизатором жирный черный «пацифик» и написано «Леха — козел». Дарий сидел на верхней ступеньке и внимательно изучал надпись.

— Молодец, — сказал я тихо и потрепал его по лобастой голове.

Я вынул из кобуры пистолет и левой рукой несильно нажал на дверь. Она поддалась. Пахнуло сыростью. Арбалет зацепился за гвоздь, торчащий из косяка. Я шепотом выругался, сделал шаг назад и отцепил его. Перспектива блуждания в темноте с этой громоздкой и неудобной штукой радовала меня все меньше и меньше. Дарий проскользнул вперед и исчез в темноте. Поколебавшись секунду, я зажег фонарик и, держа его в левой руке, а пистолет в правой, начал спускаться по ступенькам.

Как ни странно, загажена была только небольшая часть огромного подвала — предбанник у двери. Дальше было сравнительно чисто, блестели в свете фонарика осколки разбитого стекла, пол покрывала мелкая цементная крошка. В темноте, нависавшей над маленьким островком электрического света, укрывались очертания толстых труб. Где-то монотонно капала вода. Я посветил фонариком во все стороны, определяя приблизительные размеры помещения и, стараясь не хрустеть цементной крошкой, двинулся к левой стене.