Перевал (СИ) - Виктор Климов

можно было увидеть отсвечивающую сетчатку любопытно-испуганных глаз, поглядывающих на незваных гостей из-под поваленных стволов.

— Не беспокойся, эта мелкотня безобидная, — сообщил Слава.

— А стоит кого-то другого опасаться? — напрягся Алексей.

— Стоит, но покуда эти грызуны здесь шныряют, можно быть спокойным. Считай их своеобразным индикатором безопасности.

Грызуны, как их назвал Слава, перекидывались осторожными свистящими трелями, держась от людей на почтительном расстоянии.

И в этот момент Алексей заметил цветок, точнее, целую гроздь, покачивающуюся на высоком стебле. В ПНВ цветы были явно ярче, чем он ожидал от обычных растений.

Приподняв окуляры, Плетнёв даже присвистнул от удивления: небольшие цветки более всего напоминали привычные в средней полосе России колокольчики, вот только они отчётливо фосфоресцировали в наступившей темноте. Зрелище с учётом окружающей обстановки действительно завораживало.

Но ещё сильнее он удивился, когда подошёл поближе чтобы рассмотреть цветы получше.

— Ну что, считай, что тебе грандиозно повезло, — раздался рядом голос подошедшего Вячеслава. — Не каждому удаётся отыскать цветущий папоротник.

— Папоротник не цветёт, — вспомнил школьные уроки биологии Плетнёв.

— Ну, так это и не совсем папоротник, — подтвердил Слава, — но похож ведь, согласись?

Растение действительно очень и очень напоминало папоротник, во множестве растущий в лесах у него дома.

— Подозреваю, что из-за него и пошла легенда о цветке папоротника, цветущего по ночам в ночь на Ивана Купалу.

— А как вообще… — начал было формулировать вопрос Алексей, но его проводник уже бодро шагал вперёд, как показалось Плетнёву, уж очень уверенно, даже учитывая тот факт, что ему уже приходилось здесь бывать. Всё-таки место чужое, да и когда его товарищ здесь был в последний раз тоже не известно.

Не удержавшись, Алексей дотронулся указательным пальцем до верхнего колокольчика, заставив всю ветку качнуться. Из раскрытых лепестков посыпалась такая же тускло светящаяся пыльца, от чего в носу сразу защекотало.

Не знаю, как там насчёт удачи и сбывающихся желаний, а вот аллергию цветки точно могли обеспечить. Он развернулся и стал догонять снайпера.

Звук бегущей воды с каждым шагом становился всё громче, и, наконец, спугнув ещё пару-тройку зверёнышей, похожих на того, что выскочил из-под ног Вячеслава, они вышли к воде.

Да, пожалуй, это была всё-таки не крупная, но быстрая речушка, разбивающая свои воды о большие и мелкие валуны, а метрах в десяти выше по течению, там, где образовался небольшой водопад, оба берега соединялись стволом, рухнувшего когда-то дерева.

Здесь можно было увидеть открытый участок неба, и Алексей не стал дожидаться, чтобы попытаться разобрать созвездия. Он всматривался с минуту в небо, подёрнутое редкими ситцевыми облаками, но так и не разобрал знакомых очертаний, знакомых с детства. Даже этого небольшого участка неба было достаточно, что они находятся очень и очень далеко от дома. Так далеко, что не каждому дано это осознать.

Алексей стал отстёгивать фляжки, чтобы наполнить их водой, но Слава помахал ему рукой, мол, иди сюда и направился к упавшему через реку стволу секвойи.

— Нам же вроде велели за водой сходить, — напомнил Алексей.

— И заодно провести разведку местности, полковник же сказал «осмотреться», — ответил Слава. — Надо убедиться, что местные громилы действительно ушли, а то замучаемся, если что от них улепётывать. Да и пули им наши, что медведю дробины. Не, убить убьют, — успокоил он, — только до этого они могут успеть нас. А каменный топор в десять-пятнадцать килограммов — это, я скажу тебе, малоприятная штука. Или ещё они пользуются этими, как их, ну ещё у индейцев были…

Он выжидающе смотрел на Алексея, но тот не знал, что имеет в виду товарищ.

— Ладно, не важно, — сдался Вячеслав, — дубины, в общем, такие с кусками обсидиана по бокам. Типа что-то боевой пилы, но тоже тяжёлые, что те топоры. Таким ударит — сразу пополам разворотит от шеи до бубенцов.

— Афанасий сказал, что они вроде должны были откочевать.

— Ну, вот и убедимся, тут недалеко, чрез речку и ещё метров сто, не больше. Там у них поляна, на которой они свои вигвамы обычно ставят. Потом воды наберём и обратно.

По-моему, ему здесь откровенно нравится, подумал Алексей, глядя на приготовления Славы.

Перед тем, как поставить ногу на ствол, тот макнул указательный палец в воду и поднял его вверх, прислушиваясь к ощущениям.

— Главное, чтобы ветер был в нашу сторону, а то у них нюх, что у твоей собаки! — совершенно серьёзно сказал он. — Башка мелкая, а вот сила и обоняние у них — в полном порядке.

— Ещё что-то я должен знать? — на всякий случай спросил Алексей.

— Да есть у них ещё одно неприятное свойство, — неуверенно бросил Слава, — но это если они вдруг тебя засекут. Ну что, пошли?

Ну, пошли. Что тут ещё скажешь. Рация молчала. Лимита по времени им установлено не было, а провести разведку, или как сказал полковник, осмотреться, — никогда лишним не бывает.

Глава 29. Жетон

Это только кажется, что с наступлением темноты все живые существа ложатся спать и природа засыпает. На самом деле, происходит смена действующих лиц на сцене театра под названием Природа, или, если хотите, начинается вторая и даже третья смена, и из своих нор и дупел выбираются те, кто опасается заниматься добычей съестного при свете дня.

Но природа не любит пустоты и не позволяет кому-то получить неограниченные преимущества. Если есть те, кто предпочитает собирать корешки и ловить сонных насекомых по ночам, то есть и те, кто умеет охотиться на первых.

Борьба жертвы и хищника — вечный и непреложный закон эволюции, двигатель естественного отбора.

И действительно, как только звёзды окончательно рассыпались сияющими бриллиантами по ночному небу, яркость которых не была смазана городскими огнями, природа вокруг наполнилась движением и шумами.

Летали, стрекоча здоровенные стрекозы, за ними носились не то летучие мыши, не то какие-то другие летяги, которых было не рассмотреть в темноте, но можно было прекрасно расслышать их писк, с помощью которого они ориентировались.

Внизу с шумом и брызгами сползло в воду что-то массивное, и с довольным фырканьем стало бултыхаться в