Саван для блудниц - Анна Данилова

– Да я бы им даром отдал всех мертвых бомжей, честное слово… Я не Тришкин, «жмуриков» на «Фольксвагены» не меняю! – воскликнул Чайкин.

– А Зверев? – спросил Крымов. – Сунул нос не в свое дело? Проявил чрезмерную активность?

– Зверев вернулся сюда, должно быть рассчитывая на то, что за пять лет все утряслось, поселился в своей квартире и сначала не обращал внимания на Белотелову, но позже, как раз в тот вечер, когда мы собрались у нее все вместе – помнишь, Игорь? – он вдруг узнал в ней погибшую Лизу Пермитину и сбежал… Он испугался, что это галлюцинация, и пришел к нам в агентство, чтобы мы выяснили, кто же убил и убил ли Пермитину… Но едва он переступил наш порог, как об этом стало известно Ирганову. С помощью своих людей он дал понять Звереву, что ему нечего здесь искать… Пренебрегая опасностью, Сергей встретился со мной и хотел поделиться своими подозрениями. Ирганов убил и его.

– Ты хочешь сказать, что этот тип убил столько людей? Ларчикову, Павлова, Михайловых, Пермитиных? И что ему помогал в этом его родственник, которого он завалил золотом? Это сколько же золота надо было привезти сюда, чтобы в течение такого долгого времени совершать преступления, не опасаясь наказания?

– Не забывайте о том, что в этой истории не последнюю роль играет Бурмистров. Ему практически ничего не стоило оберегать Ирганова… Он понимал, что, если схватят так называемого Пермитина, тот сразу же даст показания против его сына Юры, якобы убившего и обезглавившего Лизу.

– Ты обещала рассказать и про Льдова. Его что, тоже убил Пермитин-Ирганов? – спросила Надя.

– Во всяком случае, Вадим догадывался, чем занимается его классная руководительница вместе с Пермитиным, и, как истинный сын своего отца, он попытался извлечь из этого открытия выгоду…

– Шантаж? – удивился Корнилов, который меньше всего связывал имя Льдова с делом Пермитина.

– Представьте себе!

– Так его тоже убил псевдо-Пермитин?

Но тут Юля замолчала. Она не хотела раскрывать имя настоящего убийцы Вадика Льдова, потому что история, которую она услышала сегодня ночью от проводницы Мартыновой, потрясла ее.

– Думаю, что да, – произнесла она нерешительно. – А вы сами спросите его…

Каша в тарелках остыла и покрылась желтоватой коркой, кофе тоже стал холодным. Каждый сидящий за столом пропускал через себя услышанное и в глубине души отказывался верить в существование этой твари, этого оборотня, вросшего в чужую кожу, выродка, для которого смерть человека – ничтожный пустяк: выстрелил – и нет проблем! Опустил топор на голову подростка – и нет еще одной проблемы. Перерезал горло женщине – и она никогда ничего никому не скажет…

– А Ларчикова была знакома с Белотеловой? – спросила Надя.

– Я думаю, – проговорила Юля, – что Белотелова ревновала Ларчикову к своему бывшему любовнику и, чтобы отвратить ее от Ирганова, рассказала ей об убийстве Пермитиных. Ларчикова испугалась, что в один прекрасный день Ирганов точно так же поступит и с ней… Быть может, именно после этого разговора она и помчалась на дачу выяснять отношения и застала его там с Драницыной… Это было уже слишком! Кстати, Белотелова сейчас пристегнута к батарее в своей квартире… Это моя работа. Думаю, что ее надо арестовать. А Ирганов сбежал. Я очень устала, да и голос сел… Игорь, расскажи им все про вторую квартиру Михаила Яковлевича… А ты, Надя, налей, пожалуйста, мне горячего чаю…

Вместо эпилога

Юля встретилась с Вероникой Льдовой в летнем кафе.

– Знаете последнюю новость? – Вероника дрожащей рукой достала сигарету, но потом, сломав ее, бросила в пепельницу. – Про Тамару Перепелкину?

Юля, которая уже упустила инициативу разговора и теперь не представляла себе, как же она сейчас будет переходить от сплетен и новостей к самому главному, ради чего они и встретились здесь, на нейтральной территории, покачала головой: она не знала.

– Перепелкина вышла замуж за друга ее отца, некоего Сперанского, и они уехали в Египет. Не знаю уж, почему именно в Египет, но думаю, чтобы быть подальше от всех. Тамара красивая девочка, развитая, думаю, что они будут счастливы. – Вероника улыбнулась одними губами, словно актриса, которую заставили выйти на сцену в день смерти близкого человека и играть комическую роль.

– Разве физическое развитие – залог счастья? – попыталась поддержать разговор Юля.

– Да нет, она развитая не только в физическом плане, но и в интеллектуальном. Я слышала, что она и до Сперанского встречалась с мужчинами, но не осуждаю ее за это. Каждый волен выбирать себе путь, как ни банально это звучит. Я вот, например, тоже знала, на что иду, выходя замуж за Льдова. Ему очень подходила и до сих пор подходит эта холодная фамилия. У него вместо сердца – ледышка, как в сказке Андерсена. Вот и мы с Вадькой жили как в сказке, но только очень холодной… А что же вы молчите про Корнилова? Они же с Людой Голубевой тоже куда-то уехали, не за границу, конечно, а в какой-то пансионат на Волге или в деревню… Муж у нее – мерзавец, она так измучилась с ним. Люда – личность неординарная, она большая умница, но ей необходимо надежное мужское плечо. Я буду рада, если она уйдет от мужа и останется с Корниловым. Он хоть и мрачный с виду дядька, но обаятельный, добрый. Юля, я чувствую, что вы хотите сказать мне что-то очень важное… Говорите, я готова выслушать ПРАВДУ. Тем более что никаких иллюзий относительно своего сына я никогда не строила – я его слишком хорошо знала. – Вот теперь Льдова закурила.

– То, что я сейчас расскажу вам, Вероника, лишь мои предположения. И если вы будете настаивать, то я дам им ход и все проверю. Но вы сначала послушайте, а потом решайте, стоит это делать или нет… Вы – мать, и всегда будете оправдывать поступки своего сына.

– Я уже подготовилась к самому худшему. Постараюсь быть объективной… – Вероника щурилась на солнце и то и дело поправляла развевающиеся на ветру волосы. Сидящие за соседним столиком мужчины с интересом поглядывали на серьезно разговаривающих молодых женщин. – Давайте возьмем кофе с коньяком… А то меня что-то колотит…

– Конечно… Так вот. Вы были правы, когда подумали, что причину убийства Вадика надо искать в той самой поездке в Москву… Дело в том, что среди его одноклассников и одноклассниц была одна девочка, не состоящая в их группировке… Вы же понимаете, о чем я говорю? Из скромной семьи, хорошая девочка, воспитанная, и все такое… Она была девственницей. И этот факт не давал покоя вашему сыну. Он поклялся перед СВОИМИ, что лишит ее девственности уже осенью, и сказал ей об этом. У девочки был нервный стресс, но она так никому ничего и не рассказала… Между тем Вадик не шутил. Он неоднократно подкарауливал ее в тихих местах – за школой, например, в ее же подъезде, вечером возле дома, когда вокруг ни души, – и требовал от нее откупного. То есть денег или то, что можно продать, чтобы выручить деньги. И девочка приносила ему мамины украшения, словом, все самое ценное, что было в семье. Отца у них нет, поэтому просить защиты ей было не у кого. А мать постоянно болела и подолгу лежала в больнице. И вдруг – эта недорогая поездка в Москву. Мама сама настояла, чтобы дочка поехала и немного развеялась. И она поехала.

– Как зовут девочку? Я ее знаю?

– Вера Корнетова…

– Вера? Я помню ее, такая высокая, тоненькая, с большими темными глазами. И что же?..

– Проводница вагона, в котором ехал класс, заглянув в одно купе, где были как раз ваш Вадик и парень, по описанию похожий на Олеференко, увидела следующую картину… Девочка – а это была Вера Корнетова – стояла на коленях перед Вадимом, и сами понимаете, что он ей делал, в то время как Олеференко держал ее за волосы… Девочка потеряла сознание после того, как проводница, увидев эту картину, закричала, обозвала парней самыми последними словами и, конечно же, кинулась к классной руководительнице, едущей в другом купе… Но развития эта история, как ни странно, не получила. Ларчикова постаралась замять этот инцидент. Никто не был наказан. А Вера после этой поездки стала реже появляться в школе. У них в классе есть еще одна девочка – Жанна Сенина. От нее я узнала, что было потом. Вадик не отступался от задуманного и несколько месяцев, вплоть до апреля, терроризировал Веру, звонил ей, говорил разные мерзости, а потом, в присутствии как раз Жанны Сениной, сказал ей, что если она не придет пятого апреля в кабинет географии и не отдастся ему, то они ее вместе с Олеференко и Горкиным затащат в посадки и сделают с ней то же самое, что и с интернатской девчонкой… И они бы сделали это, тем более что ваш сын, не имея ни прав, ни паспорта, уже спокойно разъезжал на отцовской машине… И тогда Жанна Сенина, девочка, о которой все в школе отзываются как о самой жестокой и распущенной в классе, вдруг пожалела Веру и написала записки Голубевой и Драницыной, в которых от имени Льдова приглашала их в тот же вечер в кабинет географии. Она даже не стремилась подделать почерк, а написала печатными буквами на авось. Она понимала, что Вера придет из страха перед будущим, перед перспективой быть изнасилованной сразу тремя одноклассниками. И она пришла, но только не в пять, а на полчаса позже. Почти одновременно с Голубевой. Потому что раньше всех пришла Оля Драницына. Они целовались с Вадиком, когда их увидела Голубева. Она разрыдалась и выбежала из класса… Оля, рассмеявшись, сказала, что она все поняла, что Льдов разыграл их, и ушла, договорившись встретиться с ним на следующий день на квартире Иоффе…