Вор весны - Кетрин Макдональд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я никак не могла успешно обезоружить Лорда Ночи. Я прищуриваюсь, держа кинжал направленным ему в челюсть.
— Ты позволил мне победить.
— Возможно, — говорит он с порочной улыбкой. Он хватает меня за бедра и переворачивает на спину, расправляя свои крылья так, чтобы мы оказались в коконе на полу. Он целует меня в шею.
— И у меня есть все причины сделать это снова.
Он резко останавливается, отстраняясь, будто замечает на моем лице что-то отвратительное.
— Что? Что такое?
— Ничего, — говорит он, качая головой. — На мгновение твои глаза стали другими. Бесспорно, из-за света.
— Они были красивыми? — ухмыляюсь я.
— В тебе все потрясающе.
Интересно, как они выглядели, раз заставили его замереть, но он не сказал, что это ерунда, и все в порядке, а после еще нескольких поцелуев я забываю спросить.
26. Трансформация
На следующий день, когда Ирмы все так же нет, Аид забирает меня с собой в Подземный мир.
— В последнее время все было тихо, — говорит он мне. — Но вооружись, на всякий случай.
Идея быть во всеоружии нравится мне почти так же сильно, как идея снова оказаться в его объятиях, проносясь через долины и пещеры. Кажется, с тех пор, как мы были на мушке, прошла целая вечность. Почему сейчас время так быстро летит?
Мы останавливаемся в одной из расписанных пещер. Эта роспись старше других фресок, изображающих древних фэйри в классических греческих одеждах, которые украшали картины и горшки в кабинете моего отца. На ней показано происхождение богов: пятеро из них были извергнуты желудком Кроноса после того, как он поглотил их новорожденными. Восхитительно.
Она показывает, как они возвращаются в мир смертных, где Зевс правит царем на Горе Олимп, а его братья Посейдон и Аид тянут бразды правления над морями и Подземным миром соответственно.
Я изучаю их золотые лавры.
— Прости, если ошибаюсь, — говорю я, — но я совершенно уверена, что в старых сказках и Посейдон, и Аид названы королями.
— Верно.
— Но теперь просто «лорд».
— Тоже верно. Зера хотела предельно ясно дать понять, кто здесь главный.
— Посейдон так же привязан к океану, как ты к этому месту?
— У него нет целого океана, но он может перемещаться между несколькими потаенными там царствами.
— Отстойная сделка.
— Специальность Зеры, хотя он, кажется, не возражает.
— Хотела бы я, чтобы был способ выйти из…
— Из чего?
— Выйти из сделки или, по крайней мере, этой ее части. Дать тебе и ему свободу, которую вы заслуживаете…
Он наклоняется ближе.
— О? С какой целью?
— Ты знаешь, с какой.
— Думаю, да, но я хочу услышать это от тебя.
— Потому, что я хочу тебя. Потому, что е хочу с тобой прощаться. Потому, что это правильно…
Аид сокращает расстояние между нами с такой силой, что меня отбрасывает к стене, но его руки мгновенно взлетают, обхватывая затылок, чтобы смягчить удар. Он целует меня с такой яростью, что я не знаю, кто больше рискует сломаться.
Он ухмыляется, отрываясь от меня.
— К чему это было.
— К тому, что ты хороший человек.
— Ты хороший человек.
Он вздыхает.
— Нет, это не так. Самое лучшее во мне — это ты.
— Видишь ли, я думаю, все совсем наоборот. Ты, кажется, думаешь, что я лучше тебя, потому что хорошо отношусь к людям, но на самом деле легко быть приятным человеком, когда у тебя есть запас энергии, когда тебе не страшно, не больно, не голодно, когда тебя любили и о тебе заботились всю жизнь. Я смотрю на тебя и думаю, что, возможно, я недостаточно хорошая, потому что иногда мне кажется, что я в шаге от того, чтобы стать суперзлодейкой, а ты… у тебя есть все причины ненавидеть всех и вся, но ты этого не делаешь. Ты продолжаешь стараться творить добро, даже если весь мир подарил тебе так мало хорошего.
— Я не мил ни с кем, кроме тебя.
— Но это неправда. Ты хорошо относишься к псам. К Ирме. Ты добр даже к духам, какими бы бесчеловечными они ни были. Ты добр ко всем и вся, кто и что не причинило тебе боли. Ты даже стараешься понравиться моей психованной кошке.
— Мир был не совсем ко мне жесток, — говорит он, поглаживая мои щеки. — Он привел меня к тебе.
— Я не стою всего плохого, что было в твоей жизни. Никто этого не сто́ит…
— Никто, кроме тебя, — уверяет он. — Все плохое, что было, все плохое, что будет…
— Не искушай судьбу…
— Если я с тобой, мне все равно, что случится. Остальной мир может сгнить.
Я замираю, в горле застревает вдох. Он не может лгать.
— Видишь? — говорит он. — Я не так добр, как ты думаешь. Ты не всерьез это
