Сэр Найджел Лоринг - Артур Конан Дойл

— Клянусь всеми своими десятью пальцами! Как здорово, что я пошел на войну, о лучшей жизни нельзя и мечтать! — прокричал он. — Тут у меня хватит подарков на каждую девчонку в Тилфорде, да и отцу не придется больше бояться рожи уэверлийского ризничего. А вы-то что же, сквайр Лоринг? Не дело это, что мы собираем урожай, а вы, кто его посеял, уйдете с пустыми руками. Пожалуйста, благородный сэр, возьмите эти вещи, а я пойду и наберу себе еще.

Но Найджел улыбнулся и покачал головой.

— Ты получил то, чего жаждало твое сердце, а я, похоже, то, к чему стремилось мое, — ответил он.

В эту минуту к нему с протянутой рукой подошел Ноулз.

— Я должен просить у вас прощенья, Найджел, — сказал он, — давеча я погорячился и наговорил лишнего.

— Что вы, сэр, я ведь в самом деле был виноват.

— Тем, что мы стоим здесь, внутри крепости, я обязан только вам. Я доложу об этом королю и Чандосу. Что я еще могу сделать, чтобы доказать вам, как высоко я вас ценю?

Сквайр покраснел от удовольствия.

— Вы пошлете домой вестника, чтобы сообщить обо всем этом, славный сэр?

— Конечно, я должен это сделать. Только не говорите мне, Найджел, что вы сами хотите быть этим вестником! Просите о чем-нибудь другом, вас я не могу отпустить.

— Избави Боже! — воскликнул Найджел. — Клянусь святым Павлом, я не такой трус и презренный раб, чтобы оставить вас, когда впереди столько схваток. Просто мне нужно послать с вашим гонцом свою весточку.

— Кому?

— Леди Мэри, дочери старого сэра Джона Баттесторна, что живет недалеко от Гилдфорда.

— Но вам придется написать письмо, Найджел. Приветствия, которые рыцарь посылает своей даме, должны быть под печатью.

— Нет, нет, он может передать мое послание изустно.

— Хорошо, я скажу ему, потому что он едет сегодня же утром. Что же он должен передать вашей даме?

— Пусть он передаст ей мой нижайший поклон и скажет, что второй раз святая Катарина была нам другом.

Глава XXII

Как Робер де Бомануар прибыл в Плоэрмель

В тот же день Роберт Ноулз с своими людьми отправился дальше; по дороге они не раз оборачивались назад, чтобы снова взглянуть на два черных столба дыма, один погуще, другой совсем тонкий, что поднимались над замком и фортом Ла Броиньер. Лучники и копейщики тащили на спине огромные тюки с добычей, и глядя на них, Ноулз только мрачнел лицом. Он с удовольствием приказал бы бросить все это на дороге, но прежний опыт говорил, что отнять у таких людей кровью добытое добро — все равно, что пытаться отобрать полуобглоданную кость у медведя. Утешало его лишь то, что до Плоэрмеля оставалось всего два дневных перехода, а там, как он надеялся, поход и закончится.

Ночью они разбили лагерь в Мороне, где замок удерживал небольшой англо-бретонский гарнизон. Лучники обрадовались встрече с соотечественниками, и ночь прошла весело — пили вино, играли в кости, а прислуживали им бретонские девушки, так что к утру тюки солдат стали гораздо легче, да и вообще большая часть добычи из Ла Броиньера осталась у мужчин и женщин Морона. На следующий день путь отряда шел вдоль берегов живописной медлительной реки, а слева, насколько хватал глаз, тянулся волнующийся лес. Наконец к вечеру показались башни Плоэрмеля, и на фоне темнеющего небосвода воины увидели реющий по ветру красный английский крест. Река Дюк, по берегу которой шли англичане, была такая голубая, а берега ее такие зеленые, что могло показаться, будто они снова у себя дома и идут по родным берегам Темзы возле Оксфорда или Трента в Средней Англии. Но когда стемнело, из леса то тут, то там стал доноситься волчий вой — напоминание о том, что в этих землях идет война. Люди уже много лет подряд занимались жестоким истреблением друг друга, и теперь дикие звери, бывшие некогда предметом охоты, размножились до такой степени, что даже на городских улицах нельзя было чувствовать себя в безопасности — волки и медведи, которыми кишели окрестные леса, постоянно совершали кровавые набеги на человеческие поселения.

В сумерках отряд вошел во внешние ворота Плоэрмеля и разбил лагерь на широком дворе замка. В то время Плоэрмель был главным оплотом англичан в Средней Бретани, точно так же, как Энбон — в Западной. В нем стоял гарнизон в пятьсот человек под началом старого воина Ричарда Бэмброу, сурового нортумберлендца, который прошел жестокую школу войны в пограничных схватках. Ему довелось побывать в походах в самых беспокойных местах Европы, он служил в войсках, отражавших набеги шотландцев, и был сыздавна приучен к походной жизни.

Однако в последнее время Бэмброу не мог предпринимать никаких серьезных действий, потому что прежние союзники его покинули, и теперь у него оставалось всего три английских рыцаря и семьдесят солдат. Кроме них, под началом у него состояли бретонцы, геннегаусцы и несколько наемников-немцев. Храбрые по натуре, как и все германцы, они не были лично заинтересованы в том, что приходилось делать, и их не связывали друг с другом ни узы крови, ни традиции.

Окрестные замки, особенно Жослен, напротив, имели сильные гарнизоны, состоявшие из бретонских солдат, воодушевленных общим патриотизмом и преисполненных боевого духа. Неистовый Робер де Бомануар, сенешаль дома Роганов, постоянно совершал набеги на Плоэрмель, так что город и замок денно и нощно страшился оказаться в осаде. Несколько небольших отрядов сторонников англичан уже были отрезаны и перебиты до последнего человека, остальные же оказались в кольце и теперь с трудом добывали в округе продовольствие и фураж.

В таком положении гарнизон Бэмброу находился и в тот мартовский вечер, когда Ноулз и его люди полноводной рекой влились во двор замка.

У внутренних ворот, освещенных колеблющимся пламенем факелов, их ждал Бэмброу, сухощавый, сильный человек небольшого роста с жестким, изрытым морщинами лицом и маленькими черными глазками. Двигался он по-кошачьи быстро и мягко. Рядом с ним стоял его оруженосец Крокварт, немец по происхождению. Военная слава гремела о нем по всему свету, хотя, как и Роберт Ноулз, начинал он с простого пажа. Внешне он был полной противоположностью Бэмброу: высокий, с невероятно широкими плечами и ручищами, которыми легко разгибал подкову. Двигался он медленно, словно во сне, и только при сильном волнении обретал быстроту и резвость; мечтательные голубые глаза и длинные светлые волосы придавали ему такой добродушный вид, что ни одному человеку, кроме тех, кто видел, как неистов и яростен этот железный гигант в гуще схватки, не могло прийти в голову, что в бою это сущий берсерк[58]. Низенький рыцарь и высоченный оруженосец стояли рядом под аркой башни, приветствуя прибывших, а толпа солдат обнимала своих товарищей, и тут же уводила их прочь, чтобы накормить, а потом вместе и повеселиться.