Карлики - Максим Дегтярев

— А к чему, собственно, вопрос-то? — вкрадчиво спросил Зимин.

Если б Берх сам знал — к чему!

— Просто, мне это показалось странным…

— И только это? Больше ничего? — продолжал Зимин.

— Нет, не только это. Человек исчез, не оставив после себя практически ничего из того, что могло бы рассказать о его характере, о его прошлой жизни.

— Следовательно, он жил не прошлым, а будущим, — демагогично заметил Зимин.

— Не в том дело, — на Берха демагогия не действует, — чем, кроме научных исследований, он занимался? Может читал что-нибудь, фильмы смотрел…

— О, этого добра у нас навалом, — перебил его Зимин, — в накопителе накопилось масса всего интересного и поучительного: книги, фильмы, ну прочая ерунда. Взгляните, если хотите.

— Но кто что смотрел, разобрать, разумеется, нельзя?

— Угу, — кивнул Зимин.

— Хорошо… Скажите, записи системы контроля за жизнеобеспечением — вы их храните, или, как и с книгами, теперь уже невозможно восстановить — кто, когда и куда выходил?

Вэндж ответил:

— Если вы говорите о записи выходов Сторма, то тут, снова вынужден вас огорчить — записывается только последний выход. И запись хранится, пока астронавт вновь не покинет станцию. Тогда система контроля стирает прежнюю запись и записывает новую.

— А свои личные записи вы храните?

— Нет, со мной система контроля поступает точно так же.

— И со мной, — поддакнул Зимин.

— Но, в принципе, порядок хранения изменить можно, — предположил Берх.

— В принципе — да. Мы тут ни за кем не шпионим, и каждый имеет право выбирать — хранить записи или стирать. Конечно, если в данный момент астронавт находится вне станции, то запись ведется обязательно — для этого она и придумана.

— Ясно, — ответил Берх.

— Что-то вы ничего не едите, — заметил Вэндж, — наша стряпня не устраивает?

Берх отвлекся от банки с кефиром.

— Худею, — ответил он, — а на ночь много есть вредно.

— Много есть, вообще, вредно, — ухмыльнулся Зимин и пошел за добавкой, — я догадываюсь, — продолжил он стоя спиной к Берху, — почему наш гость вдруг сел на диету, хотя консервированные овощи диетой назвать трудно — они жутко жирные.

— Ну и почему? — поинтересовался Вэндж.

— О, я оставлю свою догадку при себе, — театрально воскликнул Зимин.

«Специально стоит к нам спиной, чтобы не было видно лица», — подумал Берх.

— Выпендривается, — вполголоса, доверительно пояснил Вэндж Берху.

— Точно! — громко ответил Берх.

Зимин повернулся к сотрапезникам и весело произнес:

— А я все слышал!

— Не сомневаюсь, — прошипел Берх.

Кефир он уже допил. Оставаться в одном помещении с Зиминым ему было невыносимо.

Каждая каюта на станции оборудована выходом на местный, «станционный», накопитель. Берх подключил комлог и открыл библиотеку. Как и сказал Зимин, кто и когда брал книгу — компьютер не сообщал. Однако, установить, в какой день и в какое время брали ту или иную книгу в последний раз, Берху не составило никакого труда. В ту ночь, когда исчез Сторм, читали всего одну — некий «Сборник космических историй», довольно старый. Его взяли в 0:30 — за полтора часа до выхода Сторма на поверхность Плерома. Если Вэндж и Зимин, как они уверяют, в то время уже спали, то читать книгу мог только Сторм. Берх стал пролистывать рассказы. Они были короткими и ничем таким особенным не выделялись — обычные космические байки, какие пишут все кому ни лень. На третьем рассказе Берха начало клонить в сон, он еле-еле добрался до четвертого.

Четвертый рассказ начинался с описания марсианской исследовательской станции. По нынешним меркам — Марс — это практически на Земле. Экипаж станции состоял из трех астронавтов. В последний день пребывания экипажа на станции один из астронавтов решает задержаться еще на какое-то время. Причем, он хочет остаться на ней в полном одиночестве, что, разумеется, строго запрещено. Причины такого странного решения — сугубо личные. Во исполнение своего замысла, астронавт, незадолго до старта, устраивает неподалеку от станции взрыв и устраивает его таким образом, чтобы другие два астронавта подумали, будто он погиб и улетели бы на Землю вдвоем. План удался блестяще — главного героя с пару часов искали; потом, решив, что дальнейшие поиски бесполезны, два астронавта улетают. Оставшись в гордом одиночестве, астронавт готовится к долгому пребыванию на марсианской станции. В первую очередь, ему необходимо запустить реактор, снабжавший станцию энергией, поскольку перед самым отлетом его коллеги этот реактор остановили. После нескольких неудачных попыток, реактор удается запустить. Именно в тот момент, когда герой рассказа запустил-таки с реактором, действие переносится на улетевший космический корабль. Два астронавта беседуют о том, что случилось с их коллегой, которого они считают погибшим. И один из собеседников, как бы невзначай, говорит, что мол, хорошо, он успел заглушить реактор — в противном случае, поврежденный взрывом реактор попросту взорвался бы вместе со всей станцией. На этой оптимистичной ноте автор прерывает повествование.

Берх перечитал рассказ, — благо тот был совсем коротким. Подумал, не перечитать ли его еще раз. Аналогия была более чем очевидной… или он бредит наяву. Он стал судорожно искать разгадку, но никак не мог сосредоточиться. Опять совпадение… какое, к черту, совпадение, если рассказ читали непосредственно перед исчезновением Сторма. Но кто его читал? Не пойти ли и не спросить ли их вот так прямо в лоб… Они же рассмеются ему в лицо… Скажут, совсем спятил… А Зимин предложит погадать по руке или как-нибудь еще… Да и они спят уже давно — оставшись вдвоем астронавты перестали устраивать ночные дежурства. Мистификация? Что ж — очень может быть. Но кто и кого мистифицирует? Из тех, кого мистифицируют Берх мог сходу назвать только себя. А из тех, кто мистифицирует — Сторма. Но если исчезновение Сторма и впрямь — мистификация, то, скорее всего, все три астронавта — заодно. Или его просто хотят запутать? Вэндж и Зимин убили Сторма и подсунули ему этот рассказ. Как подсунули — не важно — так или иначе, но он рассказ прочитал. И в конец запутался — чего они и добивались.

Берх попробовал сопоставить то, что написано в рассказе и то, что ему известно по делу Сторма. Первое — мотивы. У героя рассказа мотивы были личными и, по мнению Берха, абсолютно неубедительными. Просидеть еще бог знает сколько времени в запертой банке, чтобы написать об этом историю и прославиться — бред да и только. Но в те времена люди могли рассуждать иначе… А Сторм — какие у него могли быть мотивы, чтобы исчезнуть таким вот странным способом, а не просто улететь отсюда, как поступил бы на его месте любой нормальный человек? Стараясь найти параллели между вымыслом и реальностью Берх дошел до того, что стал называть астронавтов Плерома именами героев рассказа и наоборот. Собственное сознание отказывалось подчиняться. Он посмотрел на часы — было полшестого утра. Если он сейчас уснет, то проснется позже, чем Вэндж и Зимин — то есть он будет спать в то время, как его превосходящий численностью противник — бодрствовать. Допустить такого он не мог.