Повелитель света - Морис Ренар

он вынужден был признать правоту герцога д’Аньеса, предсказывавшего, что до требований выкупа произойдут и другие похищения. Число удерживаемых сарванами заложников свидетельствовало о том, что они не охотились конкретно за Марией-Терезой, Анри и Фабианой. Поняв это, господин Летелье тотчас же телеграфировал герцогу д’Аньесу, чтобы тот остановил своего друга Тибюрса, пошедшего по ложному следу. «Но, – ответил герцог, – Тибюрс уже преследует Хаткинса. 8 мая он отплыл в Нью-Йорк, где и намеревается перехватить путешествующего миллиардера».

Господин Летелье погоревал из-за этой ужасной глупости и возвратился к своим делам. Вместе с сыном, свояком и секретарем он объехал разоренные деревни. Они осматривали места преступлений. Они задавали вопросы. Они испытывали какое-то извращенное облегчение от того, что и другие семьи постигло то же несчастье, которое обрушилось на их головы. Но никаких ценных сведений им раздобыть не удавалось, и тогда они отправлялись в другие поселки, подбадриваемые тремя женщинами, которые тем не менее советовали им быть осторожными. Они не позволяли своим мужчинам выходить после захода солнца и запрещали им разделяться, посещая уединенные места.

В один из дней, однако, в манерах и поведении госпожи Аркедув, которую все полагали женщиной весьма уверенной в себе и чрезвычайно храброй, внезапно появилась необъяснимая робость и малодушие.

Причину своего страха она решилась открыть на следующий день после разграбления Амейзьё. В ту ночь, как и в ночь нападения на Талисьё, она ощутила странные вибрации. Быть может, не совсем шумы, но нечто близкое.

Некое дрожание, которое она уловила лишь благодаря своим обостренным слепотой чувствам. То было ощущение, аналогичное тому, что возникало у нее, когда вдали пролетал аэроплан, или дирижабль, или даже крупная муха. Шума как такового она не слышала, скорее некий гул, глухой, низкий и потому зловещий, гул, который действовал не столько на слух, сколько на нервы и все ее тело. От этой аномалии она пробуждалась посреди этих двух ночей, крайне встревоженная. В первый раз она решила, что стала жертвой одного из тех фантазмов, которые случаются у калек и инвалидов, но теперь она уже не сомневалась в подлинности своих ощущений. Вот почему она решила заговорить.

После такого признания все до единого в Мирастеле погрузились в глубокие размышления.

Однако в этот день, 20 мая 1912 года, размышлениям предавались не только они. В это время вся Франция и вся Европа интересовались «бюжейской проблемой». Газеты Старого Света сообщали о «пришествии нового ужаса». Большинство авторов полагали, что «сарваны, несомненно, откуда-то прилетают», а некоторые утверждали, «что они принадлежат к тому крылатому виду, двух представителей которого довелось наблюдать капралу Жерюзону». Оживали средневековые легенды, которые передавались из уст в уста.

Некоторые из них, казалось забытые навеки, удивительным образом воскресали. Просачиваясь в Мирастель, они примешивали свои химеры к логическим построениям резонеров.

На размышления тем не менее времени уже не оставалось, и, обдумывая слова тещи, господин Летелье готовился, как мы увидим, к ночному бдению. Но тактика сарванов, похоже, теперь заключалась в том, чтобы беспорядочно, наудачу перескакивать с одного населенного пункта на другой, и из этой в какой-то мере систематической непоследовательности обитатели замка сделали вывод, что они уж никак не обрушатся на Мирастель всего через сутки после разграбления Амейзьё. Из всех ошибок, которые можно было совершить, эта впоследствии окажется самой грубой.

Глава 13

Сарваны в Мирастеле

Сразу же после возобновления грабежей Максим подсчитал, какие преимущества дает установка в доме, которому угрожает опасность, прожектора. Прекрасное средство защиты и наблюдения, настроить такой – ничего не стоило. По настоянию сына господин Летелье выписал из Парижа два мощных ацетиленовых прожектора, направляя которые в нужную сторону наблюдатели должны были освещать окрестности по ночам. 20-го, в час дня, прожекторы прибыли в Мирастель, и мужчины тут же приступили к их монтажу на чердаке юго-западной башни (в которой находилась лаборатория Максима), под нижним куполом. Два больших подъемных слуховых окна, которые располагались друг против друга, одно – с северной стороны, другое – с южной, прорезали современными прямоугольниками крышу времен Людовика XIII.

Достаточно было навести на них поворотные прожекторы, чтобы получить возможность направлять потоки света куда угодно; каждый из двух освещаемых секторов занимал ровно половину возможной зоны наблюдения.

Так как сарванов ожидали лишь на следующий день, монтажные работы проводились, как нам представляется, без спешки и с особой тщательностью, так что к ужину удалось установить лишь один прожектор. Правда, к тому времени уже загрузили дрова в газогенератор.

После ужина господин Летелье – опять же держа в уме день завтрашний – собрал домочадцев и дал слугам необходимые указания. Он рекомендовал сохранять спокойствие и хладнокровие, по возможности тотчас же записывать все, что они увидят или услышат, не важно где, при необходимости – даже на стене, кусочком угля, заостренным камнем… Он рассчитывал повторить все это и проверить готовность слуг на следующий день.

Опустилась ночь. Робер предложил закончить установку второго прожектора, на что ему возразили, что лучше делать это в светлое время суток и что для этого у них еще будет восемнадцать часов при свете солнца.

Так началось очередное ночное бдение, столь тягостное для тех, кого снедает печаль. Каждый убивал время по-своему. Госпожа Летелье пыталась разложить пасьянс. Ее мать вязала крючком, причем гораздо проворнее, чем иные зрячие. Неподалеку от них, в прилегающей к гостиной бильярдной, господин Летелье, Максим и Робер играли в карамболь.

Окна были оставлены открытыми, так как стоял чудесный теплый вечер. Выходили они на террасу. Горевший в комнатах свет освещал каштаны и ветки гинкго, плоские и неподвижные, словно нарисованные. За парапетом простиралось поле, темное и синее. Удары шаров, приглушенные ковром звуки шагов, голоса, доносившиеся со стороны буфетной, – больше ничто не нарушало тишины.

Время от времени, однако, поезд прорезал глубокую мглу темно-красной дорожкой, сотрясал металлические конструкции моста Марльё и исчезал вдали. Также можно было разобрать – но лишь внимательно прислушавшись – легкий шорох гравия; это бегал туда-сюда Флофло, славный маленький часовой, несший ночную вахту.

Подобные вечера, столь приятные, должны были бы всегда быть праздниками…

Но что это?

Что случилось? Почему госпожа Аркедув вбегает в бильярдную с перекошенным лицом, вытянув перед собой руки, заикаясь от испуга?..

– Что с вами? – восклицает господин Летелье.

– Ах! Жан… Жан… Они здесь!..

И она цепляется за руку зятя.

– Они здесь! Я их слышу… Скорее даже – чувствую!..

Робер уже мчится к той башне, в которой установлен прожектор.

– Закройте окна! – стонет явившаяся на шум госпожа Летелье, бледная как смерть.

– Нет! – быстро отвечает Максим. – Нужно попытаться увидеть… услышать… Тише!..

– А может, поднимемся на башню? – предлагает господин Летелье.