Огненные врата - Дмитрий Емец

– Нет, властитель! Мы будем с тобой едины. Ты и я, – ответил Шилов с воодушевлением.

В сознании у него не было сейчас ничего постороннего – ни мертвой птицы, ни четырехлетнего мальчика.

Кводнон отпустил запястье Мефа и торжественно положил левую руку юноше на голову. Кулак Буслаева метнулся к собственному подбородку. Слишком поздно Меф сообразил, что владыка мрака сделал это с умыслом. Тело и так уже подчинялось Мефодию. Сознание Кводнона ушло в иного, полностью покорного ему человека, который не будет вцепляться в перила.

Меф отправил себя в нокаут абсолютно напрасно, хотя этим, сам того не подозревая, спас себе жизнь. Шилов – теперь будем называть его Кводноном – небрежно перешагнул через лежащего Буслаева и вышел на улицу. Ему было не до Мефодия, о существовании которого он уже забыл. Даже о том, что магические силы Буслаева пока оставались у него, он не желал сейчас вспоминать.

Кводнон с жадной радостью разглядывал свой меч. Как же долго он не держал его, вынужденный ограничиваться одной его жалкой тенью! На соседней крыше мелькнула круглая голова. Нет, не суккуб и не комиссионер. У владыки мрака был нюх на канцеляристов. На его лице появилась ломаная, похожая на шрам ухмылка, обычная у стража, привыкшего быть половинкой.

– У всех умненьких малюток общий недостаток: они считают рубак идиотами! – буркнул Кводнон.

Едва заметив круглую голову шпиона, он мгновенно понял, чего ждет от него нынешний хозяин Тартара. Лигул мечтал, чтобы Кводнон, вернув себе прежние силы, сокрушил защиту Эдема. После чего старый владыка, истратившийся на единственную вспышку, вновь уберется за Огненные Врата, а жалкий хитрый канцелярист будет пожинать плоды посаженного другими урожая.

Кводнон резко дернул рукоятью сверху вниз, и на коре ближайшего дерева появился вертикальный шрам. Владыка мрака сжал и разжал пальцы. Он уже видел, что легкое, верткое, беспощадное к себе тело Шилова ему нравится. В этих худых руках – стальная сила. Недаром Лигул столько времени продержал его в Тартаре. А то, что это юное живое тело побывало в Тартаре, Кводнон ощущал безошибочно и верно.

– Ты вырастил для меня прекрасное тело, канцелярист! Покорное и верное! Но в одном ты ошибся! Оно будет плясать не под твою дудку!

К владыке мрака уже бежали три валькирии, Ирка и оруженосцы. За его спиной покачивался только что очнувшийся Меф. Кводнон, не поворачиваясь, хлестнул назад гибким мечом. Буслаев едва успел отскочить в глубь подъезда.

Меф увидел, что юноша, принявший в себя Кводнона, окутался непроницаемым черным коконом, внутрь которого не проникал свет. Весь он казался черной дырой. Ламина направила на Кводнона луч фонаря, и фонарь лопнул в ее руке.

Хаара, вынырнув из-за машины, метнула копье. Это был отличный, стремительный, классически выполненный бросок. Но Кводнон небрежно щелкнул невидимым мечом, и отброшенное копье валькирии закувыркалось в пыли. Но, отбивая атаку Хаары, он оказался спиной к Ламине, и та, воспользовавшись этим, метнула в него лунное копье.

Копье врезалось в центр кокона, задрожало и, встретив преграду, упало. Кводнон оглянулся и щелчком меча отделил наконечник от древка. Он был даже не ранен: кокон отразил удар. Держась у дома, где его не доставал гибкий меч, Мефодий перебежал к Ламине.

Окутанный коконом, Кводнон неторопливо шел по двору. Валькирии, Ирка и Буслаев бежали за ним, не рискуя приблизиться. Хаара успела поднять свое копье. Ламина же схватила только наконечник, пользы от которого было не больше, чем от длинного ножа.

– Ты соображаешь, кого ты притащил? Наши копья бессильны! – крикнула Ламина, поворачивая к Буслаеву негодующее круглое лицо.

Мефу нечего было возразить. Кводнона действительно «притащил» он. Насколько добровольно, значения не имело. Торопливо оглядев двор, он отыскал глазами свою спату, тускло блестевшую в вытоптанной траве.

Подняв ее, он ринулся к Кводнону и атаковал его подковой с обходом препятствия. Смысл приема состоял в том, что меч резким выносом вперед рукояти «обтекал» выставленный ему на блокирование клинок и, не потеряв инерции атаки, по подкове атаковал шею противника.

Вот только шеи на предполагаемом месте почему-то не оказалось. Кводнон отступил и, уйдя от клинка, ткнул Мефа рукоятью меча в печень. Буслаев согнулся от боли. Кводнон легко мог бы добить его, но ему захотелось растянуть удовольствие.

– Ты догадываешься, что победитель получает все? – поинтересовался Кводнон, и сразу Мефу пришлось перекатываться, спасаясь от быстрого, на уровне пояса идущего удара. И снова перекатываться. Кводнон развлекался, гоняя его мечом, как хозяин гоняет на корде ленивую лошадь.

Только теперь Меф познакомился со всеми возможностями меча Кводнона. Полная длина его была около двух с половиной метров. Именно на таком расстоянии он доставал и рассекал. Похожий на бич, при необходимости он отвердевал и становился прямым. При ударе сверху исхитрялся изогнуться, обвить меч противника и своим тонким, как хвост змеи, концом пытался ужалить его в глаз или в сонную артерию.

Зная, что защищающийся всегда уступает инициативу атакующему, Буслаев старался выбрать секунду для атаки, однако Кводнон не давал ему ни малейшего шанса. Но самым страшным было другое: Меф убедился, что вера его в собственный меч слишком слаба.

Буслаев понял это, когда во время одного из отбивов ему удалось удачно коснуться запястья Кводнона. И – ничего. Ни царапины, ни алой полосы, которые появились бы даже от удара деревянной линейкой. Мефодий до конца не верил своему мечу, и тот упорно не отзывался ему.

Раздосадованный очередной неудачей, Буслаев замешкался с уходом. Стараясь наверстать время, он слишком далеко откинулся назад и упал. Попытался перекатиться, но чутье опытного бойца подсказало, что не успевает. Сейчас сверху на него обрушится удар, который он не сумеет отразить.

К его удивлению, Кводнон не воспользовался шансом. Когда после лихорадочного двойного переката владыка мрака вновь оказался в поле зрения Мефа, тот увидел, что его врага атакует Ирка, отважно наскакивая со своей рункой. К рунке тот поначалу оказался не готов и вынужден был отступить. Однако Меф видел, что отступает Кводнон лишь для того, чтобы, вытянув Ирку на себя, рассечь ее встречной атакой.

Не задумываясь, зачем он это делает, Меф прижал свою спату к груди смешным, совсем не бойцовским движением, которое у любого серьезного мечника вызвало бы улыбку.

– Помоги мне! Сам я ничего не могу! Моих сил не хватает! Сделай что-нибудь! – шепнул Меф мечу.

Слова – простые и заранее не продуманные – впервые не разошлись с движением сердца. Он не просто говорил и просил: он верил в то, о чем просит. Весь он слился со своей просьбой в единое целое. В этот миг Буслаев действительно ощущал полную беспомощность. Он достиг предела своих человеческих возможностей.