Земля белых облаков - Сара Ларк

– Я знаю, что мистеру Уордену такое не понравилось бы, мисс Гвин, и я бы с радостью занялся этим сам или попросил кого-нибудь из парней. Но сейчас на счету каждый человек, у нас очень мало людей. В последние годы нам всегда помогал хотя бы один маори. Но в этот раз, поскольку мистер Лукас поехал с нами…

Гвин понимала, что имеет в виду Джеймс, и не могла не уловить его интонации. Джеральд сэкономил на дополнительных загонщиках и был чрезвычайно этому рад. Об этом Гвинейра уже успела услышать за семейным обедом. Тем не менее Лукас не мог заменить опытных помощников-маори. Работа на ферме ему не удавалась, к тому же он был для нее недостаточно крепким. С первого дня муж говорил Гвинейре о том, что у него болят все кости, хотя перегон скота еще не начался. Конечно, мужчины не осмеливались жаловаться на нерасторопность своего младшего начальника в открытую, но Гвин то и дело слышала замечания, в которых звучал скрытый упрек. «Мы бы справились быстрее, если бы овцы не удирали от нас трижды», – говорили они, и Гвин, разумеется, понимала, о чем идет речь. Когда Лукас углублялся в наблюдения за тем или иным скоплением облаков или насекомым, он наверняка бы не стал прерывать их только потому, что мимо него пробежала пара овец.

Поэтому МакКензи приставил к Уордену-младшему загонщика, и теперь пастухам не хватало как минимум одного человека. Разумеется, Гвинейра была рада помочь работникам. К тому моменту, когда мужчины вернулись в лагерь, Клео успела пригнать в стадо пятнадцать овец, которых Гвин отыскала в горах. Молодая женщина была немного обеспокоена тем, что скажет по этому поводу Лукас, однако тот ничего не заметил. Он молча съел свою порцию ирландского рагу и поспешил вернуться обратно в палатку.

– Я помогу с уборкой, – заявила Гвин с такой значительностью в голосе, словно ей предстояло помыть посуду после обеда из пяти блюд.

В действительности же она поручила несколько грязных тарелок девушкам маори и присоединилась к мужчинам, которые как раз рассказывали о своих приключениях. Естественно, при этом по кругу передавалась бутылка виски, а истории с каждым разом становились все более опасными и драматичными.

– Клянусь Богом, если бы меня там не оказалось, баран бы точно боднул его! – хихикал молодой Дэйв. – Как бы там ни было, он побежал на него, а я крикнул: «Мистер Лукас!», но он по-прежнему не замечал животное. Тогда я свистнул псу, и тот пронесся между ними и прогнал барана… И что же вы думаете? Он поблагодарил меня? Как бы не так, он меня отругал! Он сказал, что наблюдал за кеа, а пес напугал птицу. Но баран был уже рядом с ним, я вам говорю! Если бы я не вмешался, у него в штанах осталось бы еще меньше, чем есть сейчас!

Остальные мужчины взорвались от хохота. Только Джеймс МакКензи выглядел так, словно ему было не по себе. Гвин решила, что ей лучше уйти; женщине не хотелось услышать еще что-нибудь такое, что компрометировало бы ее супруга. Джеймс, увидев, что Гвинейра уходит, последовал за ней.

– Мне очень жаль, мисс Гвин, – произнес он, когда они оказались в тени по другую сторону костра.

Ночь была не очень темная: светила полная луна и сверкали звезды. Завтра день тоже обещал быть ясным – подарок для пастухов, которым частенько приходилось работать и в туман, и в дождь.

Гвинейра пожала плечами.

– Вы не должны извиняться. Разве вы позволили бы барану подобраться так близко, чтобы он мог боднуть вас?

Джеймс подавил смех.

– Хотелось бы, чтобы мужчины были сдержаннее…

Гвинейра улыбнулась.

– Тогда вам стоит для начала объяснить им, что такое сдержанность. Нет-нет, мистер МакКензи. Я отлично представляю, что случилось, и понимаю, почему люди злятся. Мистер Лукас… он просто не создан для такой работы. Он хорошо играет на фортепьяно и очень красиво рисует, но ездить верхом и перегонять овец…

– А вы его хоть любите? – Джеймс еще не успел договорить эту фразу до конца, а уже был готов дать себе пощечину. Он не хотел спрашивать об этом. Никогда. В конце концов, это не его дело. Но он тоже пил, у него тоже был долгий день, и в течение этого дня ему, как и всем остальным погонщикам, не единожды приходилось проклинать Лукаса Уордена!

Гвинейра знала, как обязана вести себя замужняя женщина с ее положением и именем.

– Я очень уважаю своего супруга, – скромно ответила она. – Я по своей воле стала его законной женой, и он хорошо ко мне относится.

Гвин, конечно, стоило бы заметить, что МакКензи это вовсе не касается, но она не смогла этого сделать. Внутренний голос подсказывал ей, что этот мужчина был вправе спросить о ее чувствах.

– Вы получили ответ на свой вопрос, мистер МакКензи? – тихо осведомилась Гвин.

Джеймс МакКензи кивнул.

– Простите, миссис Гвинейра. Спокойной ночи.

Он не знал, почему протянул ей руку. Такое формальное прощание после пары часов отдыха у костра было не принято и наверняка неуместно, ведь они увидятся уже на следующий день за завтраком. Но Гвин пожала руку Джеймса, словно это было что-то само собой разумеющееся. Ее маленькая узкая, успевшая огрубеть из-за верховой езды и работы с животными ладонь легко помещалась в крепкой мужской ладони пастуха. Джеймс изо всех сил пытался побороть порыв и не привлечь девушку к себе, чтобы поцеловать ее в губы.

Гвинейра опустила взгляд. Ей было приятно ощущать свою руку в надежной ладони Джеймса. Казалось, по всему ее телу распространялось тепло – включая те места, называть которые было непристойно. Гвин медленно подняла глаза и увидела отблеск своей радости в темных пытливых глазах МакКензи. Молодые люди одновременно улыбнулись.

– Спокойной ночи, Джеймс, – мягко промолвила Гвин.

Люди Джеральда согнали овец за три дня – так быстро, как никогда до этого. За лето на ферме Уорденов пропало всего несколько животных; большинство было в отличном состоянии, и за валухов собирались просить хорошую цену. Через пару дней после возвращения на ферму Клео привела потомство. Гвин восхищенно рассматривала четырех крохотных щенков, ворочавшихся в ее корзинке.

Джеральд, напротив, имел удрученный вид.

– Кажется, всем это удается – кроме вас! – пробормотал он и злобно покосился на сына.

Лукас на это ничего не ответил. Между ним и отцом уже несколько недель кипела вражда. Джеральд не мог простить Лукасу его неумения работать на ферме, а Лукас сердился на Джеральда, потому что тот заставлял его ездить верхом с остальными мужчинами. Гвинейра постоянно чувствовала себя между двух огней и не могла избавиться от ощущения, что Джеральд начинает ненавидеть ее.