Разрушенный - Лорен Ашер

хрена от людей, которые не работают за нее, поэтому она никогда не возьмет мои деньги, если я предложу оплатить пребывание ее бабушки. Поверь мне, я пытался. Твой маленький трюк не только затруднил другим нанимать ее, но теперь она не получает премию, на которую рассчитывала, чтобы оплатить свои счета. Так что, пошел ты, Кингстон. Надеюсь, пьянство стоило того, чтобы разрушить твою и ее репутацию. — Элиас отмахивается от меня и выходит из гаража.

Черт. Я не продумал вопрос о контракте Елены. Как я мог, когда боролся со своими собственными новостями.

Блядь. Ебаное дерьмо. Вот почему я слишком тщательно анализирую решения. Иррациональные решения, как то, которое я принял, приводят к такому дерьму, как это. Я игнорирую беспокойство, закрадывающееся в мой мозг, потому что у меня сейчас нет возможности психовать. Елене нужна моя помощь, хочет она этого или нет. Это самое малое, что я могу сделать.

Я спешу в кабинет Коннора и врываюсь без стука.

— Это был лишь вопрос времени, когда я увижу тебя снова. Вернулся, чтобы снова поругаться? Удивительно, что утренняя лекция не была для тебя достаточно болезненной.

Поверьте мне, его лекция была наименее болезненной за всю мою неделю.

— Я здесь не ради себя. Мне нужно поговорить с тобой о Елене.

Коннор покачал головой.

— Почему тебя это волнует? Это ты не хотел, чтобы она была рядом.

Я сажусь на пустой стул напротив его стола.

— Я не хочу, чтобы она была рядом, но это не значит, что я считаю, что ей не нужно платить за весь вред, который я причинил. Я оплачу оставшуюся часть контракта Елены, так что не задерживай ее зарплату из-за моей ошибки. Считайте, что это плата за вредность.

— Я должен сказать «нет», чтобы ты усвоил урок и жил с последствиями своих действий.

Моя надежда прыгает с парашютом.

— Наказывай меня как хочешь. Мне плевать, лишь бы она получила деньги, которые всегда планировала получить. — Мой голос намекает на отчаяние, которое я чувствую.

Коннор садится обратно в кресло и смотрит на меня.

— Скажи мне, почему ты это сделала, и я посмотрю, смогу ли я выполнить твое требование.

— Нет.

— Ты не в том положении, чтобы торговаться. Если ты не поделишься, то это не моя проблема, что с ней случится. — Он пожимает плечами, отстраняя меня.

Я тщательно взвешиваю свое решение. Несколько глубоких вдохов не помогают облегчить тяжесть в моем желудке.

— Я не планировал разрушать ее шанс на работу и ее зарплату.

— И все же вы это сделали. — Он постукивает ручкой по столу.

Один глубокий вдох. Два глубоких вдоха. Три — к черту это дерьмо.

— Я прошёл генетический тест.

На лице Коннора гнев сменяется на сострадание.

— Блядь.

— Я не получил результатов, на которые рассчитывал. — Я отворачиваюсь от взгляда Коннора, боясь увидеть его жалость. Принятие чужого сочувствия похоже на признание своей болезни, а я к этому не готов.

— Черт, мне жаль, Джакс, хотя моих извинений тебе никогда не будет достаточно. Чем я могу помочь?

Я сглатываю, борясь с мыслями, угрожающими поглотить меня. Я избегал говорить об этом со всеми, включая родителей, потому что отрицание кажется более безопасным, чем принятие мрачного исхода моей жизни.

Первая мысль, которая пришла мне в голову вчера, была о том, как мне нужно оттолкнуть Елену. Не по своим эгоистичным причинам, а потому что я не мог быть достаточно эгоистичным. И давайте посмотрим правде в глаза — многие решения в моей жизни были сосредоточены вокруг себя. Но закончить отношения с Еленой? Это было на сто процентов самое сложное, что я сделал для себя.

— Я хочу, чтобы все было нормально. Мне не нужно, чтобы кто-то еще знал до окончания сезона. Если я вообще решусь что-то сказать.

— Но хорошо ли это давление для вас? Я не хочу, чтобы Ф1 подвергала тебя еще большему стрессу.

— Это все, что у меня есть. Я пережил всю свою жизнь за рулем так что, думаю, я справлюсь до конца сезона.

Коннор кивает головой.

— Я помогу Елене. Не волнуйся об этом.

— Только не говори ей, что это из-за меня, пожалуйста.

— Ты действительно отпускаешь ее?

Я смотрю в сторону.

— Она никогда не была моей. Жизнь со мной была бы похожа на жизнь в позолоченной клетке — красивая на вид, но все же клетка.

Я никогда не испытывал такой боли, но разбитое сердце Елены. Узнать о своем диагнозе и разрушить все шансы на будущее с человеком, которого я люблю, — все это за двадцать четыре часа истощило меня. Я боролся со всеми силами, чтобы не позвонить ей и не умолять о шансе. Не бороться за нее и за нас, потому что я не могу представить, что ее не будет рядом.

Чтобы войти в нашу спальню после утренней ссоры, требуется неимоверное количество сил.

В мою спальню.

Я принимаю душ, чтобы было чем заняться. Что-то в мусорном ведре привлекает мое внимание, когда я собираюсь выйти из ванной. Я хватаю мусорное ведро и опрокидываю его вверх дном. Все ночники, которые я купил Елене, падают в раковину. Тупая боль в груди превращается в полноценную рану, когда я нахожу ее маленькие фиолетовые записки, которые она, должно быть, вытащила из моей бутылочки с таблетками.

Я борюсь между желанием разбить кулаком зеркало и схватить мини-бутылку алкоголя из холодильника, чтобы утопить свои эмоции. Борясь с желанием, я голосую против этих двух вариантов, надеясь, что смогу контролировать себя настолько, чтобы преодолеть этот тяжелый период.

Я беру записки из раковины. Вместо того чтобы вернуть их в корзину, я кладу их в свою ручную сумку. У меня трясутся руки, когда я бросаю каждый ночник обратно в корзину, потому что они мне не пригодятся.

Я лежу в темноте, пытаясь заснуть в первый раз без Елены. Чтобы избежать искушения позвать ее, я иду в ванную, чтобы выпить воды. Корзина, наполненная ночниками, снова дразнит меня. Из прихоти я беру одну и включаю его в розетку на стороне кровати Елены.

Я смотрю на машину Ф1 и надеюсь, что однажды она найдет в своем сердце силы полюбить кого-то другого. Причинить ей боль сейчас, а не потом, кажется лучшим вариантом, но рассуждения о причинах моих действий не облегчают боль в моей груди.

Я не могу представить, как она будет возить меня в инвалидном кресле или откажется от своего выбора иметь собственного ребенка. Ее жизнь была