Во власти девантара - Бернхард Хеннен

Настала весна, и Дуб Фавнов оделась в свежую зелень.

— Я научила вас всему, что вы могли постичь, — слышал ее голос Фародин в своих мыслях. Несмотря на все уроки, он так и не сумел привыкнуть к ощущению чего-то чужого внутри себя.

Значение ее слов ни в коей мере не укрылось от него. Насколько сильно бы он ни отточил заклинание поиска за прошедшие столетия, способности его оставались более чем скромными, когда речь заходила о другой магии. Хотя он научился открывать врата на звезде альвов, а также тому, как ступать на скрытые тропы, Нурамон сильно превосходил его по способностям.

Теперь настало время прощаться с дубом. Рядом с ним стояли Нурамон и Эйедин, который всегда сопровождал их к дубу, когда выпадала такая возможность.

— Будьте осторожны и помните о том, что я вам говорила! — напутствовало дерево. — Не открывайте врат без нужды, пробивайте закрытые врата и барьеры только тогда, когда уверены в том, что по ту сторону что-то есть. Если вы ошибетесь в процессе чтения заклинания, то выпадете из структуры времени, как только пройдете врата. Чем меньше троп встречаются у звезды, тем сложнее будет справиться с заклинанием. А что же касается сына человеческого, то подумайте хорошенько, хотите ли вы подвергать его такой опасности. Даже я не могу сказать, как повлияет на него магия звезд альвов. Вам нужна Нороэлль. Но действительно ли он готов пойти на тот же риск? Иногда лучше оставить друга, чтобы защитить его.

— Нет, все, что угодно, только не это! — застонал Эйедин. — Если он останется при дворе еще какое-то время, то я вернусь в Дайлос.

— Что он натворил? — удивленно спросил Фародин. Зиму Мандред провел без них, поскольку Дуб Фавнов не терпела его присутствия. Ярл много путешествовал, и у эльфов не было возможности опекать его.

— Спросите лучше, чего он не натворил. С тех пор как он познакомился с обоими кентаврами, это просто какой-то ужас. Только позавчера его друзья, пьяные, пришли в конюшни и пытались заниматься непотребством с кобылами. А Мандред еще и подзадоривал их при этом.

Фародин и Нурамон смущенно переглянулись.

— А потом?

— Была большая драка с дворцовой стражей. Мандред провел ночь в темнице, а кентавров изгнали из сердца страны. Вчера утром мне довелось повидать, как он заставил свою лошадь тащить целую повозку, до верху груженную амфорами вина из Альвемера. Кобыла из королевских конюшен — тягловая лошадь! Вы только представьте себе!

— Ты знаешь, куда он собирался?

— Мне кажется, он намеревался оставить сердце страны, — фавн презрительно засопел. — Однако, вероятно, он вернется, когда закончится вино.

Дуб Фавнов заговорила снова.

— Люди — народ своеобразный. А теперь вернемся к вам. Прежде чем вы уйдете, я хочу посмотреть на камни, которые оставила вам Нороэлль. Я чувствую их присутствие с того дня, как взяла вас в ученики.

Фародин вынул изумруд из кожаного мешочка на поясе. Увидел, как Нурамон снял с шеи цепочку, подвеской на которой был альмандин. И оба протянули свои камни дубу.

— Храните эти сокровища как следует. Однажды они могут пригодиться вам. Я не могу научить вас ничему, что могло бы вам помочь разгадать их магию, однако всегда помните о том, что в них живет сила Нороэлль. Может статься, что когда-нибудь вы воспользуетесь силой камней… А теперь, ученики мои, идите! Ибо весна настала, и я хочу принять решение. Древоточцы должны покинуть мою кору. В эту ночь, когда фавны и силены станут плясать вокруг меня, когда, быть может, станут петь луговые феи, я изгоню их. А вы не приходите больше… — и с этими словами Дуб Фавнов погрузилась в молчание.

Фародин и Нурамон попрощались с Эйедином и отправились на поиски Мандреда. После рассказа Эйедина они догадывались, где искать его.

Они пересекли Шалин Фалах и ранним вечером достигли круга камней, рядом с которым стоял Атта Айкъярто. Повозку они увидели еще издалека. Кобылка Мандреда мирно паслась у разрушенной сторожевой башни. А еще там стоял отряд молодых воинов, внимательно наблюдавших за Фародином и Нурамоном.

Оба спешились и пошли к Атте Айкъярто. На лужайке пахло вином и мокрой глиной. Фародин то и дело оглядывался. Ему казалось, что он чувствует взгляды стражников.

— Видишь, там, впереди? — спросил Нурамон. Корни дуба, словно деревяные змеи, копошились в траве. В грязи, на глинистой почве, образовалась темно-красная лужа.

Фародин опустился на колени, опустил палец в жидкость и понюхал.

— Вино! Должно быть, он совершенно пьян, раз творит такое.

Нурамон широко ухмыльнулся.

— Пожалуй, только человеку придет в голову поливать дерево вином. Интересно, что скажет на это Атта Айкъярто?

Фародин совершенно не ожидал услышать слова сильного, наделенного душой дуба. Единственным звуком, нарушавшим гармонию на поляне, был оглушительный храп. После всех этих лет, проведенных рядом с сыном человеческим, эти звуки были более чем знакомы Фародину.

Эльфы переступили через обломки амфор и лужицы вина на скользкой земле. Ветви дуба висели на удивление низко и образовывали вокруг ствола широкую беседку. Фародин раздвинул ветви и замер. Прожилки на нежных, светло-зеленых листьях отчетливо проступали темным цветом.

Нурамон, заметив его удивление, поймал ветку пальцами и посмотрел на листья в свете заходящего солнца.

— Вино… Выглядит так, словно оно прошло до самых прожилок в листьях.

Добился ли Мандред своей цели? Он так часто говорил о том, что хочет выпить с Аттой Айкъярто, чтобы как следует отпраздновать то, что дуб спас ему жизнь. Интересно, можно ли напоить дерево? Фародин с сомнением поглядел на листья.

— Ты чувствуешь это? — Нурамон удивленно оглядывался по сторонам.

Фародин слышал шепот листьев, словно их колыхал легкий ветерок. Больше ничего.

— Дерево. Атта Айкъярто поет. Он во мне. — Нурамон замер и схватился за сердце. — Это… невероятно! Никогда прежде я не слышал ничего подобного.

Фародин раздвинул ветви. Он ничего подобного не слышал, только храп Мандреда. Сын человеческий лежал, прислонившись к стволу дерева. Борода его была испачкана блевотиной. Вокруг него лежало несметное количество осколков. Похоже, опустошив амфору, фьордландец непременно разбивал ее. Какое бессмысленное поведение!

Нурамон опустился на колени рядом с Мандредом и мягко потряс его за плечо. Их товарищ что-то сонно пробулькал, но так и не проснулся.

— Может быть, будет лучше, если мы оставим его здесь? — сказал Фародин. — И для него, и для нас.

— Ты ведь не всерьез? — строго ответил другу Нурамон. — Неужели ты ослеп? Он же делает это от отчаяния. Он не может найти своего места в этом мире. Мы должны взять его с собой. Альвенмарк не создан для него.