Лейла, снег и Людмила - Кафа Аль-зооби

Ему легче было умереть, чем потерять последнее, что у него осталось, – его единственную любовь, его Лейлу.

Рашид не сомневался, что проиграл в этой борьбе. Но он был также уверен, что не сдастся так легко. Он сделает невозможное ради того, чтобы вернуть ее. Вечер нападал жестоко и неумолимо. В ту минуту Рашид простил ей все грехи и даже забыл о них. За ней оставался лишь один грех – ее пребывание рядом с Андреем.

Он поднялся. Лейла и Андрей тоже.

– Поехали, переночуешь у меня, – сказал он Андрею.

– У меня есть квартира здесь, в Питере, – ответил тот, – но, по правде говоря, я хотел, чтобы ты меня пригласил. Я соскучился по нашим с тобой вечерам.

Лейла провела ту ночь без сна. Однако, вопреки ее опасениям, она не стала в тот вечер предметом разговора или спора друзей. Они предпочли говорить не о ней, а о прошедших десяти годах. Вначале разговор зашел о настоящем, о работе, затем Андрей предался воспоминаниям о тех далеких днях, которые они проводили вместе, особенно предшествовавших появлению Лейлы. Рашид больше слушал, чем говорил, и создавалось впечатление, будто воспоминания заполнили образовавшуюся между ними брешь, и тонкие нити искренних чувств стянули разрыв в их отношениях.

Однако образ Лейлы присутствовал постоянно, словно она наблюдала за ними, стоя за окном. Рашид задвинул оконные шторы и перевел разговор на политику.

Каждый из них удивился перемене, произошедшей в другом. Рашид, прежде убежденный коммунист, потерял веру в мощь и полезность какой-либо политической деятельности. Он говорил о том, что после распада Советского Союза все национально-освободительные движения осиротели, мир теперь находится в руках сильных, и глупо и нелепо бороться с неравным противником:

– Время мечтаний прошло, друг мой!

– Нет, не прошло, а только начинается! – возразил Андрей. – Я считаю, что необходимость в переменах и борьбе за лучшее общество стала теперь еще более актуальной, чем прежде.

– Не верю своим ушам! Ты говоришь о борьбе?!

– Да, представь себе. Я бы сам этому не поверил. Но жизнь заставила меня взглянуть на нее по-другому. Раньше я смотрел на все равнодушно, не интересовался происходящим вокруг, полагая, что можно жить счастливо и без этого, но вскоре обнаружил, что это наивный подход. Раньше ты боролся за изменение политического строя, который считал несправедливым. Но теперь, мне кажется, ситуация стала куда опаснее. К несправедливому политическому устройству прибавилось нравственное разложение. Оно несет в себе большую беду и может привести к тому, что люди лишатся человечности. Когда я думаю о происходящем сейчас, меня охватывает чувство, что необходимо срочно что-то предпринять.

– А что ты можешь сейчас предпринять?

– Точно не знаю. Но в любом случае я убедился, что молчать нельзя. Надо что-то делать.

Помимо удивления, которое вызвали у Рашида прогрессивные политические взгляды Андрея, они возвестили о новой опасности, о которой до этого момента Рашид не подозревал. От слов Андрея шторы раздвинулись, и за окном вновь показался образ Лейлы, – тот самый, который, как страж, стоял во мраке его воображения, не покидая ни на минуту. Андрей приобрел все качества зрелого мужчины. Он уже не был равнодушным, с поверхностными взглядами парнем. Перед Рашидом сидел не только преуспевающий бизнесмен, но человек, обладающий твердой позицией и глубоким пониманием вещей.

А он, колеблющийся и отчаявшийся, не способен выйти из тени, чтобы оттеснить или остановить Андрея, – не только по причинам, связанным с ним лично, но и потому, что Андрей стал сильным, может быть, даже сильнее Рашида. Он представил себя стоящим в тени, слабым, отчаявшимся, разбитым, представил Лейлу, уходящую с Андреем, и почувствовал удушье.

В ту ночь они засиделись допоздна и отправились спать лишь на рассвете, но Рашиду долго не удавалось заснуть. К восьми утра силы его иссякли, и он бросился на диван, утешая себя мыслью: когда Андрей проснется, он скажет ему – поначалу спокойно – о том, что любит Лейлу, и попросит его мирно отойти в сторону, а в случае отказа – заставит его так поступить. Он продолжал повторять про себя слова, которые скажет Андрею, пока мысли не затуманились и не растаяли во сне.

Проснувшись в одиннадцать часов, он не обнаружил Андрея в квартире.

Андрей пришел к Лейле в половине десятого. Лейла удивилась, что он был один.

– А Рашид не с тобой?

– Нет. Я оставил его спать. Мы просидели до четырех утра. И потом, он только вчера вернулся из поездки, и я подумал, что ему лучше отоспаться, и не стал будить его.

Лейла покачала головой:

– А о чем вы беседовали до четырех утра?

– Обо всем. Говорили о работе, вспоминали годы учебы, беседовали о политике.

– А обо мне не говорили?

– Нет. О тебе мы не говорили.

Лейла почувствовала некоторое облегчение, однако беспокойство не оставляло ее: Рашид проснется и может примчаться в любой момент.

Андрей подошел и обнял ее:

– Я так соскучился по тебе…

Несколько мгновений она оставалась в его объятиях, но после поцелуя высвободилась из его рук.

– Что с тобой, Лейла? – удивился он.

– Нам лучше не оставаться здесь.

– А мне бы хотелось…

– Нет. Пожалуйста, давай уйдем.

– Ты не хочешь остаться со мной?

– По правде говоря, боюсь, что придет Рашид.

– Ты его боишься?

– Между нами кое-какие разногласия. Я тебе все объясню, но не здесь. Нам лучше выйти и спокойно поговорить в другом месте.

– Ладно, – недовольно ответил Андрей.

Лейла взяла его за руку:

– Ты обиделся? Прости, пожалуйста, и не сердись на меня. Мне в самом деле неспокойно. Мы сядем где-нибудь, и я тебе все расскажу.

– Не переживай. Я смертельно истосковался по тебе, но эта тоска нравится мне в той же мере, в какой мучает.

– Как это? – спросила она с улыбкой, отодвигаясь от него и беря расческу, чтобы причесаться.

– Дело в том, что твои запреты околдовывают меня. При каждом расставании с тобой я чувствую, что душа моя утончается от боли и радости, и мне хочется писать стихи. Иногда я сижу допоздна во дворе дома, где живу. Сижу не на скамейке, а на качелях. Я раскачиваюсь, и мне кажется, что вместе со мной раскачивается небо, и звезды разговаривают со мной. В это время я думаю о тебе и представляю себя героем сказок «Тысяча и одна ночь», где все простое и доступное превращается в мечту: увидеть любимого – мечта, услышать его голос – мечта, посмотреть ему в глаза – мечта, прикоснуться к его руке и поцеловать – мечта… Лейла, я счастлив! Невыразимо счастлив! Счастлив потому, что встретил тебя вновь. Счастлив оттого, что переживаю любовь своей жизни. Счастлив оттого, что эта любовь иная и не похожа на те отношения, к которым я привык, но теперь я понимаю, как нуждался в ней. Это страдание очищает меня. Признаюсь, что мысль о необходимости дождаться свадьбы, чтобы ты стала моей, чуть не лишает меня рассудка, и я чувствую, что умру от тоски раньше, чем мы поженимся. Но это чувство, когда ты находишься на грани смерти от любовной тоски, околдовывает. Я и сам желаю выстоять, и каждый раз, когда ты отстраняешь меня, еще больше пленяюсь тобой и нашей любовью. Дай Бог, чтобы я устоял и дожил до конца этой истории, как того требуют традиции, хотя – представь себе – эти требования едва не убивают меня. Я говорю не только о сексе, но о любви вообще. Любви, которая возбуждает душу и чувства прежде, чем вызывает безудержный порыв. Именно это я ощущаю сейчас и чувствовал десять лет назад. Но десять лет назад я не понимал этого волшебства. Тогда я проклинал его, а теперь мечтаю о нем. Знаешь, иногда мне не верится, что я переживаю это в действительности. Все больше похоже на сказку, а ты просто поражаешь меня.

Я не перестаю повторять про себя: «Представь, десять лет она живет в этой стране и ни разу никому не отдалась!» Я с удивлением думаю о том, как ты устояла перед соблазнами, поборола свои вполне законные желания. Может ли обыкновенный человек жить аскетом и поститься в то время, когда мир тонет в омуте желаний и дешевых удовольствий, и в нем нет ни любви, ни совести, ни Бога? Это должен быть, без сомнения, святой человек. Ты устояла, Лейла. А что касается меня, то ты не представляешь, как я благодарен судьбе, оказавшей мне честь найти спасение именно на твоем берегу.

Признаюсь, когда я тебя увидел, в моей душе родилось желание, показавшееся вначале несбыточным, – чтобы прошедшие десять лет не изменили тебя. Чтобы ты смогла пронести через все эти годы свою стыдливость и чистоту. Но ты удивила меня тем, что сохранила не только эти качества, но и свою невинность. Мне действительно трудно это понять. Уверяю тебя, я не просто готов выдержать твое сопротивление, но даже оказаться на грани смерти ради того, чтобы очиститься немного и заслужить хоть малую часть этой непорочности.

Лейла сидела и слушала его с изумлением, забыв о волосах, которые так и лежали, распущенные, на ее плечах.