Девять месяцев из жизни - Риза Грин

– Меня зовут Мария. – Она указывает на вторую женщину, и та расплывается в широкой золотозубой улыбке. – Это Эсперанца. Я пришла с ней, чтобы помочь на собеседовании, потому что она не очень хорошо говорит по-английски. То есть немножко говорит, но она очень волновалась и попросила меня помочь.

Подождите, думаю я. Она что, пришла на собеседование с переводчицей? Что-то мне это не нравится.

Я приглашаю их в дом и веду наверх в гостиную, где нас встречает Эндрю. Я многозначительно поднимаю брови:

– Эндрю, это Эсперанца, а это ее подруга Мария. Мария пришла помочь Эсперанце на случай, если у нее будут затруднения с языком. – Поворачиваюсь к женщинам: – Это мой муж Эндрю.

– Ола, – говорит Эндрю, и они обе хихикают, как школьницы.

Зайдя в гостиную, Мария усаживается на диван между мной и Эндрю, а Эсперанца садится на стульчик напротив нас.

– Вы, наверное, хотели задать какие-нибудь вопросы?

– Да, – говорю я. – Она вообще не говорит по-английски?

Я отвратительно себя чувствую, говоря о женщине в третьем лице, как будто она не сидит с нами в одной комнате, но у меня нет выбора. В испанском у меня не было никакой практики со школьных лет. Услышав мой вопрос, Мария приобретает несколько озабоченный вид.

– Немножко говорит, но она может научиться. Она хочет научиться. – Она кидает быстрый взгляд на Эсперанцу и что-то говорит ей по-испански. Эсперанца отвечает, и Мария снова поворачивается ко мне: – Она говорит, что хочет учить язык. Она здесь живет всего семь месяцев.

– Ничего страшного, – говорит Эндрю. – Без проблем. С этим мы справимся. Но проблема, о’кей?

Эсперанца улыбается ему. Мария улыбается ему. Я пронзаю его смертоносным взглядом.

– Он говорит по-испански? – спрашивает Мария. – Устед абла эспаньел, си?

– Си, – говорит он. – Myй буэно.

Так, поехали. Эндрю считает, что он свободно говорит по-испански, потому что его няня учила его миллион лет назад, а потом он ругался по-испански с парнями из школьной бейсбольной команды. Как меня это раздражает. Каждый раз, когда мы едем в Мексику, он упорно пытается общаться по-испански, при этом постоянно забывает именно те слова, которые нужны в данный момент, а на попытки построить предложение как-нибудь иначе у него уходит по полчаса, что просто выводит меня из себя. Впрочем, это к делу не относится. Не Эндрю будет проводить с этой женщиной круглые сутки в течение трех месяцев (и, если Эд поможет, два дня в неделю весь следующий год). Это буду я. А я, разумеется, знаю пару десятков испанских слов, но совершенно не помню, как у них строится предложение, как спрягаются глаголы или как образуется прошедшее и будущее время. И несмотря на уверения Марии, что Эсперанца говорит, но сейчас волнуется, я пока не вижу даже намека на понимание в ее глазах. Я, конечно, с удовольствием не платила бы процент агентству, поданный вариант мне видится абсолютно неприемлемым.

Эндрю, похоже, так не считает.

– Донде эста трабаха антес де аора?

Эндрю, дорогой. Даже я знаю, что фраза «Где вы раньше работали?» должна быть построена совсем не так. Впрочем, Эсперанцу это не смущает.

– Эн ун сентро Лара бебес.

Эндрю беспомощно смотрит на Марию.

– Она работала в детском саду.

Эндрю оборачивается ко мне с радостной улыбкой, как будто этот факт должен компенсировать то, что она не понимает ни слова по-английски.

Какое-то время они втроем продолжают свою дурацкую лингвистическую игру – Эндрю выдает корявую фразу на псевдоиспанском, Эсперанца отвечает на настоящем испанском, Эндрю не понимает, Мария переводит, – из которой я узнаю, что Эсперанца будет готовить, убирать, стирать и делать любые другие хозяйственные дела, какие мы захотим, что она вырастила трех детей, оставила их с мужем в Гватемале и шлет им все деньги, которые здесь зарабатывает.

Эндрю слушает про эти ужасы и сочувственно трясет головой.

– Мне очень жаль. Ло сиенто, – говорит он. – Эс муй террибле.

Боже мой. Надо это срочно прекращать, пока он не предложит ей въехать сегодня вечером.

– Прошу прощения, – говорю я. – Но она не знает ни слова по-английски, а я не знаю ни слова по-испански. Как, по-вашему, мы будем общаться?

Эндрю и Мария смотрят на меня на законченного эгоиста и разрушителя дружбы между народами. Видя, что я не выказываю такого энтузиазма, как мой компадре, Мария поворачивается к Эсперанце и начинает тараторить по-испански, а Эсперанца с той же скоростью тараторит в ответ. Подозреваю, она ей говорит, что, если она надеется получить работу, лучше бы ей заговорить по-английски, потому что Эсперанца вдруг громко стучит рукой по столу.

– Стол, – говорит она.

Я не уверена, надо ли мне выражать восторг или что-нибудь еще, и я смотрю на Марию, которая одаривает меня улыбкой типа «ну-вот-а-вы-боялись». Эсперанца сверкает золотым зубом. А потом так же неожиданно выдает еще одно слово.

– Бабушка, – гордо заявляет она.

Насколько я понимаю, из всего английского языка ей знакомы только эти два слова, и ни одно из них никак не поможет в воспитании моего ребенка. Я вопросительно смотрю на Марию.

– Она говорит, что знает несколько слов, а потом она может научиться у вас. Она говорит, что, если вы захотите попросить ее убрать со стола, вы можете просто положить руку на стол, сказать «стол» и сделать движение, как будто вы его вытираете. Если надо будет сменить ребенку подгузник, вы укажете на него рукой, и она вас прекрасно поймет.

Я, правда, не понимаю, как в эту схему укладывается слово «бабушка», но, прежде чем я успеваю спросить, встревает Эндрю.

– Мы можем послать ее на курсы «Английский как второй язык», – говорит он. – Они прямо на нашей улице, в школе, и компьютерную программу можно купить, пусть практикуется. И она быстренько выучится, за пару месяцев.

Я смотрю на него в полном ужасе, а он уже спрашивает по-испански, умеет ли Эсперанца обращаться с компьютером.

– Си, си, – отвечает она, впрочем, довольно неубедительно. Надо немедленно прекращать это безобразие и не внушать бедной женщине пустые надежды.

– Ладно, я думаю, это все, что мы хотели знать, – говорю я.

– Так вы берете ее на работу? – спрашивает Мария, не прекращая улыбаться.

Bay, спокойнее, дамочка, думаю я. Она что, ждет, что я ей прямо сейчас отвечу?

– У нас сегодня собеседование еще с несколькоми людьми, так что мы дадим вам знать, – говорю я.