Собрание сочинений в 6 томах. Том 2 - Грэм Грин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вот и ужин, отец мой, вот и ужин, — сказал Таллит, отходя от окна.
Он молча сел рядом со столетним дедом, а его сестра принялась разносить блюда.
— У Таллита всегда вкусно кормят, — сказал отец Ранк.
— У Юсефа сегодня тоже гости.
— Священнику не подобает быть привередливым, — сказал отец Ранк, — но твой обед мне, пожалуй, больше по нутру. — По комнате гулко прокатился его смех.
— Разве это так страшно, если кого-нибудь увидят у Юсефа?
— Да, мистер Уилсон. Если бы я увидел там вас, я бы сказал себе: «Юсефу позарез нужно знать, сколько ввезут тканей, — скажем, сколько их поступит в будущем месяце, сколько их отгружено, — и он заплатит за эти сведения». Если бы я увидел, как туда входит девушка, я пожалел бы ее от души, от всей души. — Он ткнул вилкой в свою еду и снова рассмеялся. — А вот если бы к нему в дом вошел Таллит, я бы знал, что сейчас начнут кричать караул.
— А что, если бы туда вошел полицейский? — спросил Таллит.
— Я бы не поверил своим глазам, — сказал священник. — Дураков больше нет после того, что случилось с Бейли.
— Вчера ночью Юсеф приехал домой на полицейской машине, — заметил Таллит. — Я ее прекрасно разглядел.
— Какой-нибудь шофер подрабатывал на стороне, — сказал отец Ранк.
— Мне показалось, что я узнал майора Скоби. Он был достаточно осторожен и не вышел из машины. Конечно, поручиться я не могу. Но похоже было, что это майор Скоби.
— Ну и намолол же я тут чепухи, — сказал священник. — Старый пустомеля! Будь это Скоби, мне бы и в голову ничего плохого не пришло. — Он вызывающе обвел глазами комнату. — Ничего плохого, — повторил он. — Готов поспорить на весь воскресный сбор в церкви, что тут дело совершенно чистое.
И снова послышались гулкие раскаты его смеха «хо! хо! хо!», словно прокаженный громогласно возвещал о своей беде.
3
Когда Уилсон вернулся в гостиницу, в комнате Гарриса еще горел свет. Уилсон устал, он был озабочен и хотел украдкой пробраться к себе, но Гаррис его услышал.
— Я вас поджидал, старина, — сказал он, размахивая электрическим фонариком.
На нем были противомоскитные сапоги, надетые поверх пижамы, и он выглядел как поднятый со сна дружинник во время воздушной тревоги.
— Уже поздно. Я думал, вы спите.
— Не мог же я заснуть, пока мы не поохотимся. У меня это стало просто потребностью. Мы можем учредить ежемесячный приз. Вот увидите, скоро и другие вступят в это соревнование.
— Можно завести переходящий серебряный кубок, — ехидно предложил Уилсон.
— Не удивлюсь, если так и будет, старина. «Тараканий чемпионат» — ей-богу, звучит не так уж плохо!
Гаррис двинулся вперед и, неслышно ступая по половицам, вышел на середину комнаты; над железной кроватью серела москитная сетка, в углу стояло кресло с откидной спинкой, туалетный столик был завален старыми номерами «Пикчер пост». Уилсона снова поразило, что комната может быть еще более унылой, чем его собственная.
— По вечерам, старина, мы будем тянуть жребий, в чьей комнате охотиться.
— Какое у меня оружие?
— Возьмите одну из моих ночных туфель. — Под ногой у Уилсона скрипнула половица, и Гаррис быстро повернулся к нему. — У них слух, как у крыс, — сказал он.
— Я немножко устал. Может, лучше в другой раз?
— Ну хоть пять минут, старина. Без этого я не засну. Смотрите, вон один прямо над раковиной. Уступаю вам первый удар.
Но как только тень туфли упала на оштукатуренную стену, таракана и след простыл.
— Так у вас ничего не получится, старина. Глядите!
Гаррис наметил жертву: таракан сидел как раз на середине стены между потолком и полом, и Гаррис, осторожно ступая по скрипучим половицам, стал размахивать фонариком. Потом он ударил, оставив кровавое пятно на стене.
— Очко, — сказал он. — Их надо гипнотизировать.
Они метались по комнате, размахивая фонариками, шлепая туфлями, порою теряя голову и опрометью кидаясь в угол за своей дичью; охотничий азарт целиком захватил Уилсона. Сперва они перебрасывались корректными замечаниями, как истые спортсмены: «Славный удар», «Не повезло», — но когда счет сравнялся, они столкнулись у стены над одним тараканом, и тут их нервы не выдержали.
— Какой толк, старина, гоняться за одной и той же дичью? — заметил Гаррис.
— Я его первый заметил.
— Вашего вы прозевали. Это мой.
— Нет, мой. Он сделал двойной вираж.
— Ничего подобного.
— Ну а почему бы мне не поохотиться за вашим? Вы сами погнали его ко мне. Вы же его прозевали!
— Это не по правилам, — сухо сказал Гаррис.
— Может быть, не по вашим правилам.
— Черт возьми, — сказал Гаррис, — игру-то придумал я!
Другой таракан сидел на коричневом куске мыла, лежавшем на умывальнике. Уилсон заметил его и метнул туфлю с пяти шагов. Туфля угодила в мыло, и таракан свалился в раковину. Гаррис отвернул кран и смыл его струей воды в сток.
— Хороший удар, старина, — заметил он примирительно. — Один «В в».
— Черта с два «В в»!.. — сказал Уилсон. — Он уже был дохлый, когда вы пустили воду.
— Никогда нельзя знать наверняка. Он мог только потерять сознание… получить сотрясение мозга. По правилам это «В в».
— Опять-таки по вашим правилам.
— В этой игре мои правила — закон.
— Ну, это ненадолго, — пригрозил Уилсон.
Он хлопнул дверью так сильно, что задрожали стены его комнаты. Сердце у него колотилось от бешенства и от зноя этой ночи; пот ручьями струился под мышками. Но когда он встал у своей кровати и увидел точную копию комнаты Гарриса — умывальник, стол, серую москитную сетку и даже прилипшего к стене таракана, — гнев его понемногу улетучился и уступил место тоске. Ему казалось, что он поссорился со своим отражением в зеркале. «Что я, с ума сошел? — подумал он. — Чего это я так взбеленился? Я потерял хорошего приятеля».
Уилсон долго не мог заснуть в эту ночь, а когда наконец задремал, ему приснилось, что он совершил преступление; он проснулся, все еще ощущая гнет своей вины. Спускаясь к завтраку, он задержался у двери Гарриса. Оттуда не было слышно ни звука. Он постучал, но никто не ответил. Он приоткрыл дверь и кое-как разглядел сквозь серую сетку влажную постель Гарриса.
— Вы не спите? — тихо спросил он.
— В чем дело, старина?
— Извините меня за вчерашнее.
— Это я виноват, старина. Лихорадка одолела. Меня лихорадило еще с вечера. Вот нервы и расходились.
— Нет, это я виноват. Вы совершенно правы. Это было «В в».
— Мы решим это жребием, старина.
— Я вечером зайду.
— Вот и отлично.
Но
