Восьмое правило волшебника, или Голая империя - Терри Гудкайнд

Подошел Оуэн. Он выглядел взволнованным.

– Но, лорд Рал, мы не можем идти тем путем. – Юноша махнул рукой за спину. – Тропа идет там. Это единственный путь через перевал. Теперь, когда нет границы, только здесь лежит путь вниз и обратно. Да, он тяжелый, но другого нет.

– Это единственный путь, о котором знаешь ты. Но, видишь, есть и другой. Судя по тому, как сильно исхожена эта тропа, по ней много ходили. Думаю, это единственный путь, о котором знает и Николас. Похоже, войска Ордена пришли в Бандакар именно этой дорогой... Да, если мы пойдем этим путем, птицы проследят за нами. Приятного мало. А с другой стороны, если мы не будем попадаться им на глаза, они не узнают, куда мы идем. Взвесив все за и против, я выбрал этот путь. Хватит играть роль мыши, за которой охотится сова.

Ричард поручил Кэлен вести их через чащу туда, где впереди был виден просвет. Когда она сомневалась, то оборачивалась назад, спрашивая совета мужа. Он указывал нужное направление, кивая в сторону, куда следовало повернуть. На ходу, во время минутных заминок Ричард учил Кэлен подмечать в лесу разные мелочи и чувствовать его так же тонко, как был способен он сам, проведший детство в лесах, столь похожих на этот.

По рисунку местности Ричард был уверен, что здесь лежит древняя тропа через горный перевал. Этот дальний перевал выделялся пятном в стене гор. В действительности он был не более, чем широким проходом, изгибающимся между гор. Ричард не верил, что тропинка, по которой уходили изгнанные из Бандакара, была единственным путем через границу. Может быть, когда существовала граница, так оно и было, но границы больше нет.

Разглядывая эту местность сверху, Ричард подозревал, что должен быть путь, который в древности был главной дорогой. Тут и там он находил знаки, указывающие, что здесь когда-то была дорога.

Может быть, древний путь был заброшен после оползня в горах, сделавшего его непроходимым. Ричард хотел бы знать, можно ли еще пройти по этому пути. Он должен находится в неизвестной части гор, там, где птицы смогут следить за ними.

Дженнсен шла рядом с Ричардом, таща на веревке Бетти и следя, чтобы козочка не наступала на растения.

– Рано или поздно птицы найдут нас, как тебе кажется? – спросила Дженнсен. – Ведь если мы не появимся там, где они ожидают нашего появления, они примутся искать нас? И будут рыскать в небе, пока не найдут? Ты сам сказал, что с высоты своего полета птицы могут видеть очень далеко. Значит, они найдут нас?

– Все может быть, – отозвался Ричард. – Но если мы будем прятаться, нас будет непросто найти в густых лесах. В лесу птицы не смогут отыскать нас так просто, как в пустыне. На открытой местности они увидят нас за мили. А здесь им придется постараться, если только мы не будем неосторожными. Когда мы не появимся на тропе, ведущей в Бандакар, это будет для них неожиданностью. Тогда им придется прочесать огромную территорию, не зная, в каком направлении мы двигаемся. Так что найти нас будет непросто. – Ричард передернулся, вспомнив о том, кто следил за ними. – Я не думаю, что Николас так уж хорошо видит нас глазами птиц, иначе ему бы не пришлось заставлять их кружиться над нами. Если мы сможем долгое время оставаться вне поля его зрения, то доберемся до Бандакара и его народа и там затеряемся. А Николасу придется долго и тяжело искать нас среди них.

Дженнсен обдумывала слова брата. Путники вошли в березовую рощу. Бетти запуталась вокруг деревца, и девушке пришлось помогать ей справиться с веревкой. Все поежились, когда ветер внезапно принес освежающий дождь.

– Ричард, что ты собираешься делать, когда мы придем туда? – почти шепотом спросила Дженнсен, поравнявшись с ним.

– Как что? Собираюсь принять противоядие, чтобы не умереть.

– Да, это понятно, – Дженнсен откинула с лица рыжий локон. – Но что ты будешь делать с народом Оуэна?

Каждый вдох отзывался в легких Ричарда острой болью.

– Пока еще не знаю.

Девушка некоторое время молча шла рядом.

– Но ты ведь попытаешься помочь им, да?

– Дженнсен, они угрожали мне смертью. – Ричард посмотрел на сестру. – Это не пустая угроза. Моя жизнь в опасности. Они силой вынудили меня идти к ним.

Она поежилась.

– Я знаю, но они были в отчаянии. – Дженнсен посмотрела вперед, желая убедиться, что Оуэн ее не слышит. – Эти люди не знали, что еще сделать для спасения своего народа. Они не такие, как ты, и никогда ни с кем не боролись.

Ричард тяжело вздохнул, боль снова разорвала его легкие.

– Ты тоже никогда ни с кем не боролась. Но когда ты думала, что я хочу убить тебя, как и Даркен, когда поверила, что я виновен в смерти твоей матери, как ты тогда поступила? Я спрашиваю не о твоих чувствах или мыслях тогда, а о том, что ты решила делать, когда поверила Себастьяну?

– Я решила, что если хочу жить, то должна убить тебя прежде, чем ты убьешь меня.

– Точно. Ты никого не отравила и никому не говорила сделать это за тебя, угрожая смертью. Ты решила, что твоя жизнь ценна, и никто не имеет права отбирать ее. Но если человек готов безропотно принести свою единственную ценность – жизнь, которой у него больше не будет, – любому убийце, захотевшему ее взять, то тогда ему ничто не поможет. Может, сегодня его и спасут, но завтра придет еще кто-нибудь, и он так же добровольно падет ниц перед новым убийцей. Такой человек ставит жизнь убийцы выше своей собственной. Когда отдаешь кому-либо право владеть твоей жизнью и смертью, ты превращаешься в раба, ищущего себе мясника.

Дженнсен молча шла рядом, обдумывая слова брата. Ричард отметил, что девушка идет по лесу так же, как он учил Кару. Лес был таким же домом для Дженнсен, как и для него.

– Ричард, – сглотнула она. – Я не хочу, чтобы эти люди страдали. Они уже и так достаточно вынесли.

– Скажи об этом Кэлен, когда я умру от яда, – мрачно отозвался лорд Рал.

Когда они дошли до места назначенной встречи, Кары еще не было. Все приготовились немного передохнуть. Пятно, разлом в гранитной скале, защищали высокие ели. После жара пустыни путники еще не привыкли к прохладной влажности. Пока люди искали подходящие камни, чтобы не садиться на мокрую листву, Бетти довольно жевала траву. Оуэн выбрал место подальше от козы.

Кэлен села рядом с Ричардом на небольшой выступ скалы.

– Как ты себя чувствуешь? У тебя опять болит голова?

– С этим ничего не поделаешь, – ответил он, пожимая плечами.

Кэлен подвинулась ближе, согревая его своим теплом.

– Ричард, ты помнишь письмо Никки? – шепнула она.

– Что именно?

– Мы думали, что граница, защищающая Бандакар, – причина первого сигнального маяка. А вдруг мы ошибались?

– Почему ты так думаешь?

– Второго маяка нет. – Она показала подбородком в сторону северо-запада. – Первый мы увидели там. Мы очень близко к тому месту, где начинается граница, а второго маяка так и нет.