Фантастические создания (сборник) - Ннеди Окорафор

Она вообще теперь часто вздыхала — вот уже два года, с того момента как пошла в девятый класс. С того момента как ее тело словно свихнулось и стало запасать жир на ее груди, животе и бедрах — высокая круглая попка еще больше округлилась, а симпатичная, чуть наметившаяся грудь вдруг разбухла и стала похожа на грудь матери.

С того момента как она начала слышать дерево по ночам.

— И что она говорит? — спросила Кэши. Ее глаза на коричневом лице с острыми скулами с интересом смотрели на отражение Гиллы в зеркале.

Гилла посмотрела на Кэши: каждый волосок лежит на своем месте, плечики узкие, свитер в обтяжку подчеркивает маленькие острые грудки… Раньше Гилла и Кэши могли меняться одеждой.

— Не смейся надо мной, Кэши.

— И не думала, — голос Кэши был серьезен, как и лицо. — Я знаю, что тебя это беспокоит. Так что она говорит?

— Она… она говорит, что в тех местах, где кора стала узловатой, у нее чешется, а она не может туда дотянуться и почесать. Она говорит о том, какова на вкус земля, песчаная и сухая, говорит, что ей нравится ощущение, как черви ползают во влажной темной земле между ее корнями.

— Да ладно! Ты выдумываешь!

— Нет! — Гилла вскочила с места, выдирая свои волосы из рук Кэши. — Если не собираешься мне верить, то не надо и спрашивать, о’кей?

— О’кей, о’кей, я тебе верю! — Кэши пожала плечами, вскидывая руки с видом поражения. — Старые добрые скользкие черви… это так приятно, когда они… — она потянулась вперед и быстро скользнула руками вверх-вниз по обнаженным рукам Гиллы, — ползают по тебе! — И она засмеялась своим идеальным смехом, звучавшим словно маленькие колокольчики.

Гилла вдруг обнаружила, что тоже смеется.

— Ну, так она говорит!

— Ладно, ладно. Что еще она говорит?

Сначала Гилла не ответила. Она была слишком занята освобождением волос от косичек, взбивая их руками обратно в курчавое черное облако.

— Я прямо так пойду на вечеринку, ладно? Я соберу их сзади банданой — и пусть они торчат. Так проще всего. Я никогда не буду выглядеть как ты, Кэши. Уже никогда.

В старших классах все, кто тусовался вместе, выглядели похожими друг на друга. Худенькие гламурные девочки тусовались с худенькими гламурными девочками. Готы зависали за школой и делились друг с другом сигаретами с гвоздикой и черной помадой. А толстые девочки тяжело переваливались под ручку с такими же толстыми девочками. Сколько еще Кэши будет с ней близка?

Отворачиваясь, чтобы не видеть свое вспухшее, словно беременное, тело в зеркале, она осмелилась взглянуть на подругу. Кэши покусывала нижнюю губу с сокрушенным видом.

— Прости, — сказала она. — Я не должна была смеяться над тобой.

— Все в порядке.

Гилла достала из ящика ватный шарик, окунула в холодный крем, начала стирать с лица косметику. Она решила оставить только подводку на глазах. По крайней мере у нее красивые глаза, большие, карие и искрящиеся. Она пробормотала, почти про себя, неизвестно даже, слышала ли ее Кэши:

— Она говорит, что ей нравится тянуться вверх и расти навстречу свету.

Однажды она отправилась покататься…

— Пока, мам!

Гилла и Кэши выскочили из дома через переднюю дверь.

Гилла закрыла ее за собой, остановилась на пороге, сделала глубокий вдох и повернулась лицом к вишне.

Добрая половина веток была мертва, а оставшиеся были корявыми и уродливыми, словно издевались над пышным весенним убранством новых зеленых листьев. Вишня, скрючившись, торчала в саду словно пугало, прямо посередине, между домом и тротуаром, и путь к тротуару был довольно далеким. Им придется почти весь его пройти под цепкими ветвями дерева.

Солнце медленно садилось, заливая все вокруг мягким оранжевым светом. Ночер, как говорил папа, — время между двумя мирами, между днем и ночью, время, когда может произойти что угодно. Обычно это было любимое время Гиллы. Сегодня же она сердито посмотрела на дерево и сказала Кэши:

— Мама говорит, что раньше на деревьях жили женщины.

— Что, типа как в домике на дереве? Твоя мама говорит очень странные вещи, Гилла.

— Нет. Они были древесными духами. И умирали вместе с деревом.

— Ну, тогда дух вишни почти мертвый и не сможет причинить тебе вреда. Тебе придется пройти мимо него, чтобы попасть на улицу, и я знаю, что ты хочешь попасть на эту вечеринку, так что держи мою руку и пошли.

Гилла крепко ухватилась за сильную, уверенную руку подруги и почувствовала липкую влажность своей собственной вспотевшей ладони.

— Ладно, — сказала Кэши, — на счет «три»: бежим прямо к тротуару, договорились? Раз, два, три!

И они побежали, визжа и хихикая.

Гилла бежала в своих новых туфлях на танкетке — высокие каблуки ей не разрешали носить. Она посмотрела в сторону Кэши — та бежала изящно и игриво. И грудь у нее не подпрыгивала.

Гилла нацепила широчайшую улыбку, взвизгнула преувеличенно громко, показывая миру, как ей весело, и поскакала к улице. Поравнявшись с деревом, она почувствовала, как что-то легко, почти неощутимо стукнуло ее по голове. Сразу выяснить, что это было, она не могла, потому что руками помогала себе удерживать равновесие. Отчаянно хохоча от этого веселья-веселья-веселья, она понеслась вперед.

Они благополучно добрались до тротуара.

Пытаясь восстановить дыхание, Кэши согнулась пополам. При всей ее внешней хрупкости у нее совершенно не было выносливости. А вот Гилла ходила в бассейн дважды в неделю и была членом волейбольной команды — от этой маленькой пробежки она едва разрумянилась и совсем не устала.

Она начала искать в волосах то, что в них упало.

Это было гладким и круглым. И с веточкой. Вишенка.

Гилла вытащила ее из собственных волос и внимательно осмотрела — эту идеальную вишенку. Вишня? Так рано?! Ведь Гилла могла поклясться, что дерево еще даже не цвело.

— Ха! — крикнула она победоносно старому волшебному дереву и махнула в его сторону вишней. — Предложение мира? То есть ты признаешь поражение, да? — От радости, что дерево проиграло, она даже забыла, кто там кого съел в той жуткой истории. — Ну, короче, ты не можешь меня съесть, потому что я съем ТЕБЯ! — И она закинула вишенку в рот.

Первая вишня в этом году. И очень вкусная!

Чувствительный толчок в плечо заставил ее поперхнуться.

— Эй, детка, — услышала она голос Фостера. — Отлично выглядишь! И ты, конечно, тоже, Кэши.

Гилла не ответила.

Она в ужасе прижимала руки ко рту, выпучив глаза.

Фостер, этот глупый толстяк Фостер с блестящими глазами и в своей слишком мешковатой рубашке, нежно взял ее за то же плечо, по которому так небрежно хлопнул несколько мгновений назад.