Падшие ангелы Мультиверсума - Леонид Алехин

Он не знал имени этого человека (Вячеслав Сирин), не видел его лица (плоского, безволосого, изуродованного на подбородке и левой щеке генетическим заболеванием кожи). Не знал, почему он вернулся в палату (за пачкой сигарет, забытой на столике рядом с лежанкой «пациента»).

Но он, не задумываясь, убил его, чтобы сделать первый шаг к свободе.

Вячеслав не успел толком удивиться тому, что надежно привязанный пациент умудрился выдернуть капельницу и истечь кровью. Выброшенной в его сторону руки он, скромный симбиот с незначительными мутациями дыхательного аппарата, тоже не заметил.

Его шея оказалась в надежном и плотном захвате, что-то хрустнуло в основании затылка. Вячеслав осел на пол, запрокидывая к потолку непонимающее, уже мертвое лицо. Глаза его вывернулись белками наружу, из уголка рта потянулась тонкая кровавая ленточка.

Лейтенант (уже давно капитан, но старое звание прилипло, как прозвище, не оторвешь) подтянул за шиворот тело к себе, взялся за еще теплую руку. В этой лаборатории везде использовались дактилоскопические замки – на дверях, в лифтах, на ремнях специальных лежанок. Надежно. Практично. Удобно. Особенно сейчас.

Пряжки на ремнях расстегивались с мягкими щелчками.

Возле двери в коридор нежно-голубым светом мерцала желейная пластинка пальцевого замка. По другую сторону, за толстым звуконепроницаемым стеклом, переминался стоящий спиной (удача!) охранник. Происходящее в палате его интересовало гораздо меньше зрелища туннельных ховер-гонок, разворачивавшегося на объемном пленочном экране, намотанном на его руку. Нажимая на интерфейсные символы внизу картинки, он переключался между треками, обзорными точками съемки (вертолет, капот лидера, ремонтный бокс). Или убегал от назойливой рекламы на «горячий» порноканал.

За его спиной вздохнула пневматикой открывающаяся дверь.

– Нашел сигареты? – спросил он, поворачиваясь.

Вместо зашедшего в палату Вячеслава он увидел высокого, совершенно голого мужчину. На его бритой голове темнели круглые, симметрично расположенные над висками следы, похожие на ожоги. Левая рука была вымазана засохшей кровью от локтя до стального браслета на запястье, в ней он держал чью-то отрезанную ладонь с коряво растопыренными пальцами.

Что было в другой руке, охранник не разглядел. Очень трудно разглядеть то, что, вспоров твою сонную артерию, глубоко погружается в шею, перепиливая ее пополам.

Голова мертвеца свободно упала на правое плечо. Портативная хирургическая дископила (размером как обычная электробритва, но управляющаяся с костями любой толщины) издала финальное «вж-ж-ж-ж» и умолкла в руке убийцы.

В этот день он убил шестнадцать человек. Больше, чем за все годы работы на Проект. Потом он убеждал себя: «Я плохо соображал, что делаю, меня накачали наркотиками, я себя не контролировал». Последним аргументом была самозащита.

Ложь. Самоуспокоение. Понимая это, он долгими бессонными часами лежал, глядя в темноту. И только активация вживленной подпрограммы «Морфей» позволяла ему впасть в искусственное забытье. Его обновленное тамплиерами тело абсорбировало обычные седативные препараты, отказываясь от химически навязанного сна. Боевым человеко-машинам не дано страдать от бессонницы или ночных кошмаров.

Жаль, никто не придумал софт, отключающий совесть.

Нет, все же их было четырнадцать. Двоих точно уложил Сергей, завладевший чьим-то пистолетом. Лейтенант опасался, что его друг не сможет идти, не то что стрелять. Кроме того, он подозревал, что годы в лаборатории пагубно сказались на привитых военному экологу боевых навыках.

Но рука Сережи оказалась тверда, сама Смерть придерживала ее под локоть. На этих двоих не надо было даже тратить контрольный выстрел.

– Ира где-то в соседней палате, – сказал он, задыхаясь. – Я слышал, как наши «врачи» разговаривали с полковником.

– С каким полковником? – удивился Лейтенант. Лицо Сережи исказилось.

– С этим. – Он прикусил губу. – Ч-черт, не помню, как его зовут.

– Пусть его, – махнул рукой Лейтенант. – Давай двигать, еще вспомнишь.

Насчет «вспомнишь» он ошибался.

– Как им это удалось? – спросил Глеб у Оракула.

Сидеть им теперь приходилось в еще большей тесноте, Еще ночью Сыновья перенесли изрядную часть аппаратуры, которой был набит Храм, в специально приспособленный для этой цели крытый трейлер. Сама погрузка, подключение всего хлама к заранее установленной портативной энергостанции, тестирование и, наконец, окончательный запуск – все это отняло большую часть светлого дня,

Ближе к вечеру небольшой автокортеж, включающий в себя два легковых кара и один грузовик с прицепом, оставил окрестности свалки и направился в сторону Дома Друидов.

Именно там с наступлением ночи должна была случиться встреча охотников с их жертвами.

– Селективная блокировка, – ответил Оракул. – Технических деталей я не знаю, это все японские разработки. Ассоциативным путем возбуждаются определенные участки памяти. Путем сканирования выявляются активированные РНК-цепочки, которые уничтожаются с помощью электрошока или запираются введением мнемоанестика. Как следствие, в памяти образуются лакуны. Ты, Лейтенант, например, не должен помнить большую часть случившегося с тобой четвертого декабря двадцатого года.

– Мой танк выбросили с платформы в зону операции, – сказал Глеб. – Дальше частичный провал. Помню, как сбил неопознанный ховер. Оттуда вылезли прыткие ребята в диверсионной «скорлупе» и стали делать из меня кровавый паштет. Опять ничего… помню Иру, генерала, разговор с тобой. Ты по-знакомил меня с Георгием Светловым… дальше пустота.

– Ховер принадлежал одной могущественной токийской ТПК, которая в тот момент очень интересовалась делами Проекта. К счастью, после Перелома у них появились другие заботы, – сказал Оракул. – А наш с тобой разговор.., как раз после него началось самое интересное, жаль, что ты не помнишь.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Прошлые жизни, все, сколько их было, они здесь. Сейчас. Во мне. Не целиком, конечно, это разорвало бы хрупкие связи между нейронами, породив еще одного трясущегося в припадках безумца. Но их важнейшие обрывки – части головоломки, которой предстоит быть сложенной.

Потребовалось море времени и бездна терпения, чтобы собрать эти части воедино. Остались только незначительные прорехи. Заполнить их – и Истина явится во всем блеске, срывая покровы и обнажая тайные сущности.

И тогда станет ненужным, ворох чужих воспоминаний, бесполезный, как высохшая икебана. Тогда среди десятка приснившихся смертей можно будет выбрать одну. Настоящую. Свою.