Радость, гадость и обед - Хел Херцог

Итак, изучая вопрос о правах дельфинов, Вайз опирается на исследования Германа. Вероятно, он их всецело одобряет? Ничуть. Более того, Вайз страстно доказывает, что опыты Германа над дельфинами неэтичны, что Герман эксплуатирует своих животных и обращается с ними как с заключенными. Невозможно не оценить юмор ситуации — ведь без этих опытов по выяснению когнитивных способностей дельфинов Вайз не смог бы доказать, что эти способности дельфинов сравнимы со способностями шимпанзе, и потому дельфины должны быть наделены основными правами.

А что с мышами? Какова их оценка по шкале автономности? Вайз не упомянул их в своей книге, поэтому я послал ему письмо: «Профессор Вайз, какую же оценку по вашей шкале получили мыши? Ведь их используют в исследованиях чаще всего».

Вайз ответил, что мышей он не стал упоминать потому, что был ограничен во времени. По его словам, оценка автономности базируется на объективном изучении имеющихся свидетельств о способностях других видов. Для того чтобы получить эти свидетельства, ему пришлось следить за данными последних исследований и опрашивать ведущих ученых, изучавших поведение и когнитивные способности тех или иных видов. По словам Вайза, данные по человекообразным и дельфинам соответствовали его ожиданиям, в то время как пчелы показали результат куда более высокий, чем можно было ожидать. Процесс оценки каждого вида животных занимает примерно три месяца — но в сутках всего двадцать четыре часа, а видов на свете многие тысячи.

Умеют ли мыши сопереживать? Болевой тест Макгилла

Вайз спокойно допускает, что о большинстве видов мы знаем недостаточно и потому не можем точно указать их морально-этический статус и место на шкале. По всей вероятности, это значит, что нам нужно проводить не меньше, а больше опытов над животными. В ходе некоторых опытов наверняка выяснится, что ряд животных обладает неожиданными способностями. Так, исследователи из лаборатории генетики боли университета Макгилла недавно провели серию экспериментов, которые, по их мнению, доказывают, что мыши способны к сопереживанию. Я не вполне уверен в том, что представители мышиного рода понимают сопереживание так же, как мы, однако то, что обнаружили ученые, заставляет нас задаться рядом интересных вопросов этического характера.

Цель исследований заключалась в том, чтобы выяснить, станет ли мышь реагировать на боль, причиняемую другой мыши. Исследователи использовали несколько способов причинения боли животным. Большинство мышей подверглось тесту с неприятным названием «тест корчей» — в желудок им вводили разведенную водой уксусную кислоту. Еще одной группе вводили в заднюю лапу причиняющую раздражение жидкость, а последняя группа подверглась тесту отдернутой лапы, при котором исследователи замеряют, как скоро мышь отдернет лапу от горячей поверхности. Если я не ошибся в подсчетах, в исследовании было использовано более 800 мышей.

Чувствовали ли мыши чужую боль? Вкратце говоря — да. Животные, получившие инъекцию уксусной кислоты, корчились в присутствии других страдающих мышей сильнее, чем когда находились в одиночестве. Но — интересная подробность — передача болезненных ощущений происходила, лишь когда другая мышь была родственницей первой или жила с ней в одной клетке. Когда рядом страдал чужак, мыши не выказывали признаков сопереживания!

Откуда мышь знает, что ее подружке по клетке больно? Мышь видит боль в глазах подруги или слышит высокочастотные стоны? А может быть, испытывающая боль мышь издает запах страха. Для проверки каждого из этих вариантов исследователи систематически разрушали восприятие у мышей. Со зрением было проще всего — между двумя страдающими мышами поместили непрозрачный экран. С уничтожением обоняния пришлось повозиться. Мышам вводили местный анестетик, а затем закапывали в ноздри едкое вещество, от которого обонятельные рецепторы буквально спекались. После этого мыши теряли обоняние навсегда. Чтобы мышь не могла слышать, ей в течение четырнадцати дней ежедневно делали инъекцию вещества под названием канамицин. Через две недели мышь становилась глухой на всю оставшуюся жизнь.

С научной точки зрения, эксперимент увенчался успехом. Исследователи обнаружили, что сопереживание у мышей связано исключительно со зрением. Мыши, утратившие обоняние или слух, сохраняли способность к эмпатии. Мыши, которые не могли видеть страдающих сотоварищей, не сопереживали им.

Можно ли назвать это исследование этичным? Представьте на минуту, что вы являетесь членом комитета по защите животных университета Макгилла и занимаетесь рассмотрением заявок на исследования с участием животных. Какую оценку вы дали бы этому исследованию? Можно ли считать, что боль и страдания, причиненные животным, оправданы полученными результатами?

Разрешить или запретить? Ваше решение? Мне было бы трудно принять решение по этому вопросу. Исследования были проведены безупречно, и, хотя большую часть научных статей не читает никто, кроме разве что матушки автора, результаты этой работы были опубликованы в журнале Science и попали во множество мировых СМИ. Кроме того, исследователи справедливо заметили, что боль, которую они причиняли мышам, была сравнительно слабой и длилась недолго.

Но я голосую за запрет эксперимента. Я не одобрил бы этот эксперимент потому, что одно из самых любимых моих занятий — слушать Rolling Stones на полную катушку, а еще я обожаю запах свежевыпеченной французской булки. Потому мне и не нравится мысль о том, что столько мышей лишились слуха и обоняния.

(Быть может, я одобрил бы исследование, если бы исследователи согласились исключить из него сенсорную депривацию.)

Когда я прочел этот отчет, первой мой мыслью было: «Ну и вляпались же ребята». Я сообразил, что вскоре им начнут угрожать смертью всякие сумасшедшие борцы против опытов над животными. Но я ошибся. Радикальная группа «Фронт освобождения животных» — та самая, которая выступает за нападения на исследователей, ставящих опыты над животными, — вскоре вывесила результаты макгилловского болевого теста на мышах на свой вебсайт, чтобы наглядно показать: люди и мыши — родственные души. Даже некоторые ученые, обычно восстающие против экспериментов с причинением боли или калечением животных, молчаливо одобрили это исследование. Вот Марк Бекофф — выдающийся этолог, имеющий большое влияние в области защиты животных. Он утверждает, что ученые не должны делать с подопытными животными ничего такого, чего не сделали бы со своей собакой. Как же я был удивлен, обнаружив, что Марк использовал данные о болевом тесте на мышах в своей книге «Дикое правосудие: жизнь животного с точки зрения морали» как доказательство того, что даже грызуны способны испытывать сложные эмоции.