Бунтари не попадают в рай - Татьяна Никандрова

переходит на страницу моих аудиозаписей ВКонтакте. Коротким нажатием запускает первую попавшуюся композицию и снова подходит ко мне.

– Давай расслабимся, Кац, – вновь заключает меня в объятия. – Мы ведь еще ни разу не танцевали старый добрый медлячок.

Глеб, как всегда, добивается своего: вытаскивает из меня улыбку. Сквозь горечь и боль. Сквозь страх и обиду. Я улыбаюсь, потому что рядом с ним невозможно иначе. Он – свет, который способен рассеять даже самый непроглядный мрак.

Опускаю ладони Глебу на плечи и, медленно покачиваясь из стороны в сторону, любуюсь его красивым лицом. Меня разрывает на части от любви, и на глаза вновь наворачиваются глупые слезы. Разве можно одновременно быть такой несчастной и такой счастливой?

– Прости, Всевышний, но я в ней умышленно, – вторя словам песни, выдыхает Глеб, а затем всем телом прижимается ко мне. Тесно-тесно. Будто, как и я, мечтает слиться в одно целое.

Мы кружимся в волшебном медленном танце, растворяясь во взглядах друг друга. Улыбками топим печаль, а поцелуями прогоняем тоску.

Боже, мы целуемся так неистово, что нам начисто рвет крышу! Мы погибаем друг в друге! Умираем, возрождаемся и, держась за руки, снова расщепляемся в вечности, словно две родственные души, которые никогда не расстаются по-настоящему.

Наша с Глебом любовь, чистая и прекрасная, подобно юному семени, произросшему из черной земли, цветет среди тьмы, грязи и безобразия. Она – последний и единственный шанс на счастье, который у нас никто не отнимет. Это только между нами. Это сокровище двух нищих, но при этом безмерно богатых людей.

Я не знаю, что будет завтра. Не знаю, что будет потом. Но точно знаю, что этот танец, наполненный страстными поцелуями и легкими касаниями, пропитанный тихой радостью и щемящей тоской, сохранится в нашей памяти навечно. Как нечто надрывное, болезненное и до одури красивое.

Герои танцуют под песню Мота «Капкан».

Глава 73

Стелла

Утро наступает резко и как-то внезапно. Открываю глаза и, приподнявшись на локте, тяну руку за телефоном. Вот черт! Я проспала! Планировала подняться в семь, а время уже одиннадцатый час. Зараза-будильник почему-то не сработал!

Распахиваю одеяло и, шлепая босыми ногами по полу, выхожу в коридор. В квартире тихо и пусто. На кухонном столе стынет завтрак на одного. Очевидно, Анна Валерьевна уже ушла на работу, но вот куда подевался Глеб?

Возвращаюсь в комнату и снова берусь за мобильник. Нахожу в записной книжке контакт «Глеб Бестужев» и нажимаю кнопку вызова. Да-да, не удивляйтесь, собственный парень забит у меня в телефоне по имени и фамилии. Без всяких смайликов и сердечек. Ну а что? Я терпеть не могу уменьшительно-ласкательные формы и ванильные прозвища. У меня язык не повернется назвать Глеба котиком или, скажем, заей. Он для меня человек. Человек с большой буквы.

Первый звонок уходит в никуда. Второй и третий повторяют его судьбу. Почему Глеб не берет трубку? Обычно он всегда на связи, даже когда сильно занят на работе.

Предчувствия… Есть в них что-то таинственное и необъяснимое. Вот вроде умом понимаю, что поводов для паники нет, а поджилки все равно трясутся. Тревожно как-то.

Тяжело вздохнув, плетусь на кухню и без особого аппетита заталкиваю в себя завтрак. Споласкиваю посуду и навожу порядок. На душе скребут кошки, но сворачивать с намеченного пути я не намерена. Поэтому собираюсь так, будто мне предстоит прожить нечем не примечательный рутинный день: тщательно чищу зубы, умываюсь, расчесываю волосы и одеваюсь.

Если честно, этот судьбоносный момент я представляла совсем иначе. Думала, мы с Глебом по-человечески попрощаемся, обнимемся, пообещаем друг другу поддерживать контакт. По возможности, разумеется. В общем, странно, что в столь ответственный день он исчез без предупреждения.

Ну да ладно. Это все мелочи. Самое важное уже сказано, так что сидеть и дожидаться Глеба бессмысленно. Кстати, может, даже к лучшему, что его нет. Нервы будут целее, и глаза суше. Зачем растягивать боль, если итог заранее известен?

Оказавшись на улице, зачарованно прилипаю взглядом к ярко-желтой поляне молодых одуванчиков и вдруг ловлю себя на мысли, что скучаю. Я еще на свободе, но уже тоскую по запаху свежескошенной травы, по воздуху, пропитанному выхлопными газами, по солнцу и по визгливому щебетанию птиц. Удивительно, но теперь вещи, на которые я раньше не обращала внимания, вызывают во мне чуть ли не благоговейный трепет. Не зря же говорится, люди не ценят того, что имеют. По крайней мере до тех пор, пока ни лишатся этого.

Превозмогая ватную слабость в ногах, захожу в мрачное здание районного отдела полиции и спустя полчаса ожидания оказываюсь в том самом неуютном кабинете, в котором следователь Невзоров «пытал» меня накануне.

Передо мной сидит вчерашний молодой полицейский в форме, и в его взгляде читается немой вопрос.

– Здравствуйте. Я вчера здесь была. По делу Белянского, – шагаю к его столу.

– Я помню, – кивает он.

– Я бы хотела написать заявление о явке с повинной, – собравшись с духом, выпаливаю я.

Ну вот. Поезд тронулся. Теперь его не остановить.

– И в чем виниться будем? – спрашивает удивленно.

– В убийстве Игоря Белянского, – твердо произношу я.

Поначалу лицо мужчины недоверчиво вытягивается, а затем он хлопает рукой по столу и закатывается громким смехом:

– Ну молодежь, ну даете! Совсем с ума посходили!

Я замираю в мучительном напряжении, судорожно пытаясь понять причины такой неадекватной реакции. Что, черт подери, такого смешного я сказала?

– Садись, – все еще посмеиваясь, он указывает мне на ободранный стул для посетителей. – Сейчас Невзорова позову. Вот он обалдеет!

Полицейский выходит из кабинета, а я остаюсь одна в полнейшем смятении. Нервы дребезжат, а путаные мысли носятся в голове, словно пчелы, чей улей потревожили.

Должно быть, проходит не менее десяти минут, в течение которых я сгрызаю ноготь на большом пальце чуть ли не до мяса, прежде чем на пороге наконец показываются двое негромко переговаривающихся мужчин.

Встав напротив, Невзоров окидывает меня любопытным взглядом и насмешливо выдает:

– Здравствуйте, госпожа Кац. Вижу, наш вчерашний разговор произвел на вас неизгладимое впечатление.

– В смысле? – спрашиваю сипло.

Нервы превращаются в тонкую-тонкую нить, и, кажется, вот-вот лопнут.

Господи, да что ж он тянет?!

– Слушай, я пока сгоняю на обед, ладно? – подает голос молодой полицейский. – Справишься тут без меня?

– Конечно, Леш, иди, – отзывается следователь.

Подхватив со стола свой телефон, мент покидает кабинет и плотно закрывает за собой дверь. Мы с Невзоровым опять остаемся наедине. И его прищуренный взгляд опять прожигает меня насквозь.

– Так вы, значит, с повинной пришли? – уточняет он. – Забавно, забавно…

– Что в этом забавного? – почти рычу я,