Нерушимые истины - Реджинальд Рей

Есть ещё кое‑что большее, связанное с терпением, кое‑что более творческое. Бодхисатва может практиковать терпение из‑за безоговорочного доверия тому, что происходит. Это доверие безоговорочно, потому что не основано на прошлом опыте. Это вера в разворачивающуюся карму ситуаций, вера в то, что все, что бы ни происходило, является правильным, подходит нам и выражает порядок вещей. По этой причине все ситуации точны и где‑то формируются. Бодхисатва терпелив, потому что он знает, что, только позволяя ситуациям разворачиваться собственным образом, расти и достигать созревания так, как им нужно, можно развить мягкость, доброту и понимание.

Таким образом, осуществление терпения — это жизнь без ожиданий, без надежды или опасения. Это существование настоящим, без целого ряда идей, запертых на месте. Поскольку бодхисатва живёт без ожиданий, когда что‑либо происходит у него нет никакого основания для раздражения или нетерпения. Трунгпа Ринпоче так говорит о терпении:

«Терпение также чувствует пространство. Оно никогда не боится новых ситуаций, потому что ничто не может удивить бодхисатву — ничто. Что бы ни случилось — будь это разрушительным, хаотическим, творческим, приветствующим или приглашающим, — бодхисатва никогда не беспокоится, никогда не оказывается шокирован, потому что он знает о пространстве между ситуацией и им самим. Как только человек узнает о пространстве между ситуацией и им самим, все может происходить именно в том пространстве… Поэтому необыкновенное терпение означает, что у нас есть плавные отношения с миром, что мы ни с чем не боремся»{Трунгпа. «Cutting Through Spiritual Materialism». C. 175—176.}.

Применение (вирья–парамита, virya‑paramita)

Парамита применения означает желание усердно применять свои силы для выполнения обязательств бодхисатвы. Калу Ринпоче пишет, что, когда мы следуем пути бодхисатвы, нам нужно большое усердие, чтобы упорно продолжать двигаться по этому пути{Калу Ринпоче. «Luminous Mind». C. 145.}. Наша практика дхармы помещает нас в ситуацию, где мы должны идти вперёд, а не стремиться к личному комфорту и безопасности. Парамита применения необходима, чтобы позволить нам продолжать двигаться. Путь длинен, и на нем встречаются возможности и искушения, чтобы отказаться от него. Благодаря энергии применения, мы упорно продолжаем идти. Путь бодхисатвы болезнен; применение даёт силу, чтобы войти в нашу боль и воспользоваться её преимуществом, а не попытаться избежать её.

Очень важно понять, что применение не производится подобно энергии, которую мы иногда чувствуем будучи трудоголиком, сумасшедшим или в результате приёма стимуляторов. Применение — это не бессмысленная скорость и агрессия, которые маркируют многое в современной жизни. Это можно проиллюстрировать следующим примером. В традиции дзокчен лень определяется как «быть занятым», быть постоянно занятым различными делами. Этот вид лени включает участие в предвзятых мнениях на основе деятельности. Мы имеем концепцию чего‑либо, что хотим получить или достичь, и желание, надежду и страх, обеспечивающие топливо для продвижения вперёд. Кажется, что наша жажда «результата» обеспечивает движущую силу для нашей неустанной деятельности. Это модель человека, который постоянно «на работе», у которого никогда нет свободной минуты, кто занят с рассвета до заката, считающаяся идеалом в современной культуре, моделью, которой каждый должен подражать. Почему в дзокчене это расценивается как окончательная форма лени? Поскольку для дзокчена окончательная лень живёт в невежестве, в простом многократном повторении обычных образцов поведения и в отказе ответить на вызов действительности вне эго. Это лень в том смысле, что отражает желание жить в болоте и суёте собственного эгоцентризма, а не шагнуть на яркий свет и свежий воздух действительности, где то, кем мы являемся и как мы проводим своё время, может быть подвергнуто сомнению. «Быть занятым» в современном смысле, независимо от того, насколько энергичным это может проявляться на поверхности, означает в конечном счёте, «лень», потому что не имеет никакого отношения к фактической действительности и основано на бессмысленном «совершении круиза», попытке наложить свою версию эго на предметы всего мира. В этом нет никакого уважения к другим, никакой реальной связи, никаких открытий и никаких путешествий. Этот вид энергии не имеет никакой остающейся силы и не ведёт ни к чему, кроме дальнейшего страдания, болезни и суеты.

С другой стороны, каждая ситуация имеет свою естественную энергию, интеллект и внутренний императив. Парамита применения призывает доверять энергии, представленной в том, что происходит, открывать себя этому и следовать естественному интеллекту события. Таким образом, поскольку с нами всегда что‑то происходит, мы никогда не теряем возможность. Трунгпа Ринпоче так описывает осуществление применения:

«Другими словами, это — радость, радостная энергия… Эта энергия скорее — радость, чем вид энергии, с которой мы упорно трудимся, когда чувствуем, что должны. Это — радостная энергия, потому что мы полностью заинтересованы в творческой модели своей жизни. Жизнь человека открыта великодушием, активизирована этикой, усилена терпением, и теперь человек переходит на следующую стадию, стадию радости. Человек вообще никогда не смотрит на ситуацию как неинтересную или застойную, потому что взгляд бодхисатвы на жизнь чрезвычайно непредубеждённый, очень заинтересованный{Трунгпа. «Cutting Through Spiritual Materialism». C. 175—176.}.

Медитация (дхьяна–парамита, dhyana‑paramita)

Медитации шаматхи и випашьяны, развитые в хинаяне, продолжают быть основой практики дхармы в махаяне. Человек продолжает развивать спокойствие через внимательность дыхания или другие подобные техники. И эта практика лелеет созревание випашьяны, которая в махаяне означает прямое восприятие шуньяты (shunyata), или пустоты.

Однако, как практикуется в махаяне, медитация имеет различный контекст и различную мотивацию. Вместо медитации, ради пользы самому себе, создания собственного психологического комфорта, или защиты, или получения в итоге чего‑либо другого, теперь основное вдохновение для практики — это польза другим. Бодхисатва обратит внимание на то, что, когда у него было блуждающее сознание, он постоянно отвлекался от ситуаций и от других существ и был не способен к практике остальных четырёх относительных парамит. Вместо этого он был взволнован, смущён и сбит с пути своим собственным перескакивающим с одного на другое мышлением.

Благодаря парамите медитации человек учится снова и снова возвращать внимание на дыхание, принимать, а затем отпускать мысли, когда они возникают, учится быть все полнее представленным своему объекту внимания. Эта практика внимательности «на подушке для медитации», если можно так выразиться, затем легко и естественно переходит в обычную жизнь человека. Когда человек попадает в ситуации, особенно в трудные, которые он предпочёл бы избежать, он снова и снова возвращается к медитации. Точно так же, когда человек полностью знаком с ситуацией, он может видеть её возможности и может использовать парамиты великодушия, дисциплины, терпения и применения.

На стадии осуществления парамита медитации включает непрерывное понимание, в котором человек рассматривает разные ситуации с ясностью и теплотой. Здесь человек остаётся естественно и спонтанно в исконной сущности будды. Чагдуд Тулку пишет: «Сознание естественно попадает в своё фундаментальное состояние, не затенённое мыслями о трёх временах — воспоминаниями, мыслями о настоящем и нетерпением в ожидании того, что может возникнуть в будущем»{Чагдуд Тулку. «Gates to Buddhist Practice». C. 124.}. На этой стадии медитация обеспечивает обширную и ненарушенную область понимания, в пределах которой другие относительные парамиты могут появляться спонтанно, как того требует ситуация.

Необыкновенное знание (праджна–парамита, prajna‑paramita)

Первые пять парамит известны как относительные практики, потому что они включают в себя субъект — бодхисатву, объект — страдающее чувствующее существо — и действие, например предоставление того, что кому‑то необходимо. Шестая, праджна–парамита, известна как окончательная, потому что это — недвойственное понимание истинной природы действительности. Это — абсолютно прямое и неумозрительное состояние, в котором все идеи субъекта и объекта исчезли, и человек находится лицом к лицу с глубокой пустотой, являющейся существенной природой всех вещей.

На одном уровне без праджна–парамиты другие пять парамит были бы слепы; шестая парамита приносит элемент интеллекта или понимания так, чтобы другие пять могли работать с точностью и аккуратностью. Трунгпа Ринпоче говорит: «Даже если бодхисатва усовершенствовал первые пять парамит, при нехватке праджны другие действия неполны… В сутрах говорится, что чакравартин (chakravartin), или император Вселенной, идёт на войну во главе четырёх различных армий. Без императора, который ведёт их, в армиях нет руководства»{Трунгпа. «Cutting Through Spiritual Materialism». C. 118.}. С праджна–парамитой как пониманием, которое видит ситуации так, как они есть, великодушие бодхисатвы, дисциплина и так далее будут в точности соответствующими, ни больше и ни меньше, чем необходимо.