«Если», 2001 № 03 - Журнал «Если»

Г.Елисеев: Я не вижу особенного смысла в разработке абсолютно точного исторического антуража для научно-фантастического произведения. Пресловутый «массовый читатель» этого не оценит и не отследит, а у большинства историков любые художественные произведения о прошлом всегда вызывают глухое, но явственное раздражение. Достаточно вспомнить злобные рецензии М.Н.Тихомирова на «Александра Невского» С.Эйзенштейна, Н.Н.Воронина на «Андрея Рублева» А.Тарковского. Более того — иногда включение достаточно тонких и малоизвестных сведений об эпохе может вызвать раздражение у читателя, которому школьное образование вдолбило совершенно иные представления об исторических событиях. Достаточно сравнить судьбу двух самых удачных (с моей точки зрения) НФ-произведений на тему «Что было бы, если бы Гитлер победил?» — «Человека в высоком замке» Ф.К. Дика и «Фатерлянд» Р. Харриса. Дик строит рассказ по образцу других своих фантасмагорических произведений. Главное, что его занимает — это очередная вариация на тему «Мир — не более чем иллюзия, создаваемая волей человека». Ф. Дика не интересует выверенность исторического «подслоя», и поэтому в созданном им мире Германия и Япония смогли оккупировать даже США.

Д.Володихин: А есть уверенность в фантастичности самой посылки? Что, не было доли шанса для победителей во второй мировой войне оказаться побежденными?

Г.Елисеев: В реальности Германия ни при каких условиях не могла бы победить даже СССР. Рейх развалился бы, не выдержав тяжести тотальной войны. Р.Харрис пытается рисовать более правдоподобную картину. У него в текст вводятся реальные исторические документы, и это не разрушает художественности произведения. Но и не добавляет ему убедительности. Читателю все равно — взял ли Харрис протоколы Ванзейского совещания из публикации материалов по истории Холокоста или высосал из пальца. Массового потребителя занимает только развитие сюжета и перипетии приключений героев. Поэтому Дик несомненно «переигрывает» Харриса — и в отношении литературного качества текста, и в отношении популярности своего романа, ставшего классикой жанра.

Д.Володихин: Значит ли это, что достоверность и опора на источники не играют никакой роли?

Г.Елисеев: Историческая достоверность важна только в рассказах о «машине времени». Но много ли значительных произведений НФ на эту тему подробно описывают «путешествие в прошлом»? Чаще авторы склонны отправить своих героев к динозаврам или к первобытным людям, где слабая изученность вопроса не мешает авторскому произволу. Среди немногих удач в историях о путешествии во времени сразу же вспоминается «Меж двух времен» Д.Финнея. Здесь сама сюжетная посылка построена на том, что человек должен абсолютно точно воссоздать антураж эпохи, чтобы проникнуть в нее исключительно силой своего воображения. Но успех этого романа и небесполезность усилий, которые затратил автор на изучение Нью-Йорка 80-х годов XIX века, являются скорее исключением, чем правилом. Характерно, что роман-продолжение «Меж трех времен», подробно разработанный с исторической точки зрения, сильно проигрывает по части сюжета и логики. Достаточно сравнить роман Финнея и цикл Пола Андерсона о «Патруле времени», чтобы осознать простую вещь: и в данной ситуации читателя не интересует безукоризненность исторических подробностей. Лихие приключения «патрульных времени» прописаны на материале, взятом из школьного учебника истории. Еще раз подчеркну: исторический антураж, знание подробностей не более чем вспомогательный элемент в фантастическом произведении. Орнамент, дополнительные украшения, которые могут радовать глаз, а могут и раздражать.

Записки архивариуса

«Сказка, спрыснутая мыслию»

Если бы мы бережнее относились к родной истории (в том числе литературной), то, вероятно, гораздо реже использовали бы ироническое выражение «Россия — впереди планеты всей». Россия если и не родина слонов, то уж литературных путешествий во времени — наверняка.

Случилось это знаменательное событие в 1836 году. Некий молдавский капитан де-почт, вознамерившись проверить семейную легенду о родстве с Александром Македонским и Наполеоном Бонапартом, отправился в седле волшебного гиппогрифа (эдакий биологический вариант «машины времени») в полное приключений и полезных познаний путешествие по эпохам. В странствиях по прошлым временам герой встречается с царем Филиппом Минтовичем, а затем находит в Афинах и молодого Александра. Ознакомившись с жизнью древних греков и убедившись, что «люди везде одинаковы», капитан де-почт возвращается на гиппогрифе обратно в XIX век.

Это первое в мировой литературе путешествие во времени было совершено за полвека до уэллсовской «Машины времени» на страницах романа Александра Вельтмана «Александр Филиппович Македонский. Предки Калимероса» (1836). Романы и повести Александра Фомича Вельтмана (1800–1870) в первой половине XIX века пользовались феноменальной популярностью. В 1851 году Н.А.Некрасов включил имя писателя в число «лучших наших повествователей и романистов… о которых не может умолчать критик, заговорив о современной русской словесности». По мнению некоторых литературоведов, Вельтман в прозе сделал примерно то же самое, что Пушкин в поэзии. Его проза и в самом деле во многом была новаторской — это касается и подхода к языку, и повествовательной техники. В частности, А.Вельтман предвосхитил ритмическую прозу Андрея Белого, а Ф.М.Достоевский, горячий поклонник вельтмановского таланта, почитал романиста своим литературным учителем.

Однако история обошлась с русским литератором несправедливо. После смерти писателя Практически забыли, только в 1970-е годы было кое-что переиздано из его книг. Но и сегодня творческое наследие писателя и ученого-историка остается недостаточно изученным. Историки фантастики и вовсе крайне неохотно упоминают это имя — вскользь, одной строкой. Трудно объяснить, чем вызвано такое пренебрежение. А ведь без имени Вельтмана, как без имени князя Одоевского, невозможно представить пантеон отцов-основателей отечественной фантастической литературы. Если Одоевский — предтеча научно-прогностической ветви нашей фантастики, то Вельтман, бесспорно, заложил основы, как минимум, двух жанров — исторической фантастики и славяно-киевской фэнтези (впрочем, в случае Вельтмана уместно объединить два жанра в один — историко-фэнтезийный).

Выходец из семьи обрусевшего шведского беспоместного дворянина, Александр Фомич Вельтман был одним из образованнейших людей своего времени, членом Общества любителей российской словесности, Общества истории и древностей российских, членом-корреспондентом Академии наук и Русского археологического общества. Свободно владел несколькими языками, получил прекрасное образование в Московском учебном заведении для конновожатых, готовившем топографов, военных инженеров, артиллеристов.