Танец Арлекина - Том Арден

Рекрут Ольх, умевший потешно шевелить ушами, сказал, что в тех краях не земля под ногами, а самый что ни на есть лед. А солдат Роттс сказал, что там прямо в небе — белые горы. Крам уж и не знал, кому верить — ни то, ни другое он и представить был не в силах. То, что он мерз по ночам, — это факт. И чем дальше они уходили, тем холоднее становилось.

— Вот бы сейчас домой, в Варль, в свою кровать, — мечтательно проговорил Крам.

Морвен поежился. Варль! Невыносимый акцент Крама жутко раздражал Морвена. Морвен хотел было высказаться в убийственном тоне на предмет культуры этой захолустной колонии, но поскольку, насколько ему было известно, такого понятия, как «культура», в Варле не существовало в принципе, он ограничился замечанием такого рода:

— И чтобы мамочка тебе одеялко подоткнула?

Мог бы, конечно, и чего получше придумать — но уж что сказал, то сказал.

У Крама губы задрожали.

— Нет, ошибаешься. Я бы хотел в кровати со шлюхой поваляться.

Ага! Вот только этого Морвену и надо было, чтобы развить беседу.

— В кровати! — фыркнул он. — Да ваши шлюхи в кровати валяться не любительницы. Стоя, у стенки — вот что им подавай.

Эта сальность ужасно нравилась Морвену. Он уже не раз ею пользовался. «Ваши шлюхи». Да, здорово. Четко сказано. Только так и мог сказать человек из высшего общества. А то, что сам Морвен ни со шлюхами, ни с женщинами вообще никаких контактов не имел, в расчет не шло.

Он не сомневался, что и у его напарника такого опыта не было.

— Между прочим, платят нам с тобой одинаково, — буркнул Крам через какое-то время.

О господи. Ну, совсем как маленький терьер, время от времени нападающий на старую домашнюю туфлю, не желавшую ему зла.

— Ну, меня ведь сюда не силой притащили, — язвительно отозвался Морвен. — Не напоили допьяна и не приволокли в бессознательном состоянии.

Крам заносчиво фыркнул:

— Подумаешь. Я не в первый раз так надрался.

— Нет?

— Нет! — Крам распалялся все сильнее.

— Прекрати толкаться! — Морвен терпеть не мог насилия. Но Крам вдруг ни с того ни с сего отвлекся.

— Ты слышал?

— Что? — и Морвен одернул мундир. — Нет, я не слышал ничего, кроме грубостей заносчивого крестьянина, у которого совершенно отсутствует чувство юмора, и…

— Да тише ты! Кто-то тут есть.

— Что ли, опять твоя сова?

— Нет.

За вязами по другую сторону дороги лежало поле, где паслись лошади. Время от времени тишину ночи нарушало то фырканье, то негромкое ржание, но на подобные звуки дозорные вовсе не обязаны были обращать внимание. Ничего эти звуки не значили.

И все-таки Крам что-то услышал.

Что-то. Или кого-то.

— Морвен! — прошептал Крам.

Морвен молчал. Он выпрямился и старательно всматривался в темноту.

— А?

— Как думаешь? Может, стоит поглядеть, чего там такое? Ну, то есть не вместе, а кто-то один — ты или я…

— М-м-м. — И Морвен небрежно махнул рукой в сторону вязов. Жест вышел отточенным и изящным, вполне подобающим человеку, обладающему умственным превосходством над надоедливым напарником из простонародья. Мыслил Морвен примерно так: если Краму было невтерпеж действовать — он не будет ему препятствовать, а вот он, Морвен, со своей стороны будет делать то, к чему их призывал сержант Банч — то есть стоять по струнке и смотреть в оба. Вот если бы предстояло действовать умно, тонко — с чем бы Крам, естественно, не справился, вот тогда бы он, Морвен, всенепременно взял дело на себя. А пока… Морвен жестом дал понять, что не желает беспокоиться по пустякам.

Крам шмыгнул носом, шагнул и в нерешительности остановился.

«Иди же», — снова сказали ему изящные пальцы Морвена.

Крам в нерешительности оглядывался по сторонам, прищуривался, вглядывался во мрак. Еще темнее стало, что ли? Он потянулся за фонарем. Пригнулся, откинул поля шляпы. Осторожно, бесшумно ступил Крам на дорогу. Ноги у него дрожали. Он не без труда поднял другую ногу, подержал в воздухе и поставил.

Дорога была каменистая. Сейчас он перенесет вес на эту ногу, и камни ка-ак хрустнут!

— У-хуууу!

Сова!

— Ой! — вскрикнул Крам и опустился на корточки.

— Крам?

— Ох, я, кажись, ногу подвернул. Морвен тяжело вздохнул и шагнул к дороге.

— Морвен!

Морвен опустил глаза. Крам держал его крепко.

— Мою ногу отпусти, слышишь? — сердито прошипел Морвен. Крам дрожал.

— Сова.

— Я слышал. А теперь отпусти меня.

— Морвен? Она три раза ухнула.

— Да. И что?

— А вдруг это дурной знак?

— Какой еще… — взорвался было Морвен.

— Тише, ты!

Морвен вырвался. Убрал спусковой крючок с предохранителя.

— Стой, кто идет?! — требовательно произнес он в темноту самым торжественным, хорошо поставленным голосом университетского студента.

Кто-то вскрикнул. Через деревья на дорогу вырвалась огромная бледная фигура.

Крам завопил. Морвен принялся палить из мушкета.

Послышался глухой удар.

Все было кончено.

Или почти кончено.

Белый скакун умчался по дороге во тьму. Встал на дыбы и сбросил своего всадника на дорогу.

— Ты его убил! — голосом, полным ужаса, произнес Крам. Он вскочил на ноги, забыв о подвернутой лодыжке. Они с Морвеном поспешили к убитому конокраду.

Человек лежал на дороге лицом вниз.

— Чего делать-то будем?

— Понятия не имею, — ошарашенно ответил Морвен. Как ни странно, в это самое мгновение он размышлял о великой Цезуре!

— Эй, вы! Что там у вас происходит?

Это был сержант Банч. Одной рукой он заправлял в штаны рубаху, в другой держал фонарь. Ему такой славный сон снился — ему снилась одна дама из небольшого городка в Варби… В общем, сержанту было не до шуток. Если его разбудили из-за какого-нибудь пустяка, он этих шутников под трибунал подведет.

Между тем сержант мгновенно очнулся и приступил к делу.

— Коня догнать! — рявкнул он Краму. — Эй, ты! Стой здесь, ни с места! — одернул он рванувшегося за Крамом Морвена. — Следи за ним. Обыскать. Он может быть вооружен.

— Я д-д-думаю, он м-м-мертв, с-сержант.

— Заткнись.

Фонарь осветил распростертое на дороге тело. Конокрад оказался длинным, тощим парнем в потрепанной шляпе и лохмотьях, но, когда сержант перевернул его на спину, оказалось, что под грязными тряпками у воришки яркий, разноцветный костюм!

— Арлекин! — прошептал Морвен. Неужели он убил его?

А потом произошло вот что.

Сержант сорвал с арлекина шляпу. Как ни странно, перед ним и Морвеном предстало молодое, но усталое лицо. А потом… потом сержанту и солдату показалось, что лицо как бы мерцает и тает в свете фонаря. Сверкнули фальшивые бриллианты на груди у шута, и вдруг арлекин исчез, и осталась на дороге только шляпа с дыркой от мушкетной пули в тулье да кучка лохмотьев.