Имаджика: Пятый Доминион - Клайв Баркер

Она уже собралась запротестовать, подыскивая слова для того, чтобы выразить свои ощущения, как вдруг Лысый залаял снаружи. Это было не то возбужденное тявканье, которым он возвещал о новом описанном дереве по дороге сюда, — это был звук тревоги. Она направилась к двери, но то впечатление, которое произвела на нее часовня, замедлило ее реакцию, и когда она еще только подходила к двери, Чарли уже оказался на улице и крикнул собаке, чтобы та замолчала. Лай внезапно прекратился.

— Чарли! — крикнула она.

Ответа не последовало. Когда лай смолк, она поняла, что все вокруг погрузилось в тишину — замолчали даже птицы.

И вновь она позвала Чарли, и в ответ кто-то вошел внутрь. Но это был не Чарли. Этот массивный человек с бородой был ей неизвестен, но ее тело испытало при виде его шок узнавания, словно он был давно утраченным другом, который наконец объявился. Она, наверное, подумала бы, что сходит с ума, если бы то, что ощутила она, не отразилось и на его лице. Он посмотрел на нее сузившимися глазами, слегка склонив голову набок:

— Вы Юдит?

— Да. А кто вы?

— Оскар Годольфин.

Она облегченно вздохнула.

— О… слава Богу, — сказала она. — Вы напугали меня. Я подумала… не знаю уж, что я подумала. Собака попыталась вас укусить?

— Забудьте про собаку, — сказал он, шагнув внутрь часовни. — Мы когда-нибудь встречались раньше?

— Не думаю, — сказала она. — Где Чарли? С ним все в порядке?

Годольфин продолжал приближаться к ней, не замедляя шагов.

— Это спутывает все карты, — сказал он.

— Что «это»?

— То, что я… знаю вас. То, что вы — это именно вы и никто другой. Это спутывает все карты.

— Не понимаю почему, — сказала она. — Я хотела познакомиться с вами и несколько раз просила Чарли представить меня вам, но он отнесся к этому без особого энтузиазма… — Она продолжала болтать как для того, чтобы защититься от его слов, так и просто для того, чтобы что-то говорить. Она чувствовала, что стоит ей замолчать, и она полностью забудет, кто она, и превратится в его собственность, окажется в его власти. — …Я очень рада, что нам наконец-то удалось встретиться. — Он подошел к ней так близко, что мог бы коснуться ее рукой. Она протянула руку, чтобы обменяться с ним рукопожатием. — Очень, очень приятно, — сказала она.

Снаружи собака вновь начала лаять, и на этот раз вслед за лаем раздался чей-то крик.

— О господи, он кого-то укусил, — сказала Юдит и направилась к двери.

Оскар взял ее за руку, не слишком сильно, но повелительно, и она остановилась. Она оглянулась на него, и все смехотворные клише романтической литературы внезапно обрели реальность и стали смертельно серьезными. Сердце действительно выпрыгнуло у нее из груди; щеки и вправду превратились в маки; земля на самом деле стала уходить из-под ног. Никакой радости она от этого не испытала. Она оказалась во власти тошнотворной беспомощности, которую ей никак не удавалось преодолеть. Единственным утешением — и не особенно существенным — служило то, что ее партнер по этому танцу страсти казался почти столь же удрученным их взаимным притяжением, как и она сама.

Собачий лай резко оборвался, и она услышала, как Чарли выкрикнул ее имя. Взгляд Оскара метнулся к двери. Она посмотрела в том же направлении и увидела на пороге Эстабрука, задыхающегося, с большой дубиной в руках. Позади него находилось мерзейшее существо, наполовину обгоревшее, с вдавленным внутрь лицом (она поняла, что это работа Чарли, так как к дубине пристали кусочки почерневшей плоти), слепо размахивающее руками в надежде нашарить Чарли.

Она вскрикнула, и Чарли шагнул в сторону в тот самый момент, когда тварь бросилась в атаку. Она потеряла равновесие на ступеньке и упала. Одной рукой, пальцы на которой были сожжены до кости, она нашарила косяк, но Чарли обрушил свое оружие на ее изуродованную голову. Осколки черепа полетели в разные стороны, серебристая кровь полилась на ступеньки, а рука твари разжалась и упала на порог.

Она услышала, как Оскар тихонько застонал.

— Ты, ебаный карась! — сказал Чарли. Он тяжело дышал и был весь в поту, но в его глазах был такой целеустремленный блеск, который ей никогда раньше не приходилось видеть. — Отпусти ее, — сказал он.

Она ощутила, как Годольфин разжал руку, и пожалела об этом. То чувство, которое она испытывала к Эстабруку, было лишь предвосхищением того, что она испытала сейчас. Словно она любила его в память о человеке, которого никогда не встречала. А теперь, когда это наконец произошло, когда она услышала настоящий голос, а не его эхо, Эстабрук показался ей всего лишь жалкой подделкой, несмотря на весь свой героизм.

Откуда возникло в ней это чувство, она не знала, но оно обладало силой инстинкта, и она не собиралась ему противостоять. Она уставилась на Оскара. Нельзя сказать, чтобы он производил уж такое неотразимое впечатление. Он слишком много весил, слишком щегольски одевался и, без сомнения, слишком много о себе понимал. Не такого человека подыскала бы она для себя, если бы у нее был выбор. Но по причине, которую она пока не могла себе объяснить, в этом выборе ей было отказано. Какое-то побуждение, более глубокое, чем ее сознательные желания, подчинило себе волю. Страх за безопасность Чарли, да и за свою собственную безопасность, неожиданно показался ей очень далеким, почти ничего не значащим.

— Не обращай на него внимания, — сказал Чарли. — Он не причинит тебе вреда.

Она бросила на него взгляд. Рядом со своим утонченным братом, подверженным тику и нервной дрожи, он выглядел просто бесчувственным чурбаном. И как она могла его любить?

— Подойди сюда, — сказал он, поманив ее.

Она не двинулась с места, пока Оскар не сказал ей:

— Идите.

Она направилась к Чарли, но не потому, что ей хотелось, а потому, что так велел Оскар.

В этот момент еще одна тень упала на порог. Строго одетый молодой человек с крашеными светлыми волосами появился в дверях. Черты его лица были настолько правильны, что казались пошлыми.

— Оставайся там, Дауд… — сказал Оскар. — Мы с Чарли сами разберемся.

Дауд посмотрел на тело на пороге, а потом вновь перевел взгляд на Оскара, сочтя нужным предостеречь его:

— Он опасен.

— Я все про него знаю, — сказал Оскар. — Юдит, не пойдете ли вы прогуляться вместе с Даудом?

— Не приближайся к этому мозгоебу, — сказал ей Чарли. — Он убил Лысого. А снаружи разгуливает еще одна такая тварь.

— Их называют пустынниками, Чарлз, — сказал Оскар. — И они не причинят ей никакого вреда. С ее прекрасной головы и волос не упадет. Юдит! Посмотрите на меня. — (Она повиновалась.) — Вам не угрожает никакая опасность. Понимаете? Вас никто не обидит.