Том 10. Братья Карамазовы. Неоконченное - Федор Достоевский

На первое июля 1855 года

Когда настала вновь для русского народаЭпоха славных жертв двенадцатого годаИ матери, отдав царю своих сынов,Благословили их на брань против врагов,И облилась земля их жертвенною кровью,И засияла Русь геройством и любовью,Тогда раздался вдруг твой тихий, скорбный стон,*Как острие меча, проник нам в душу он,Бедою прозвучал для русского тот час,Смутился исполин и дрогнул в первый раз.

Как гаснет ввечеру денница в синем море,От мира отошел супруг великий твой.Но веровала Русь, и в час тоски и горяБлеснул ей новый луч надежды золотой…Свершилось, нет его! Пред ним благоговея,Устами грешными его назвать не смею.Свидетели о нем — бессмертные дела.Как сирая семья, Россия зарыдала;В испуге, в ужасе, хладея, замерла;Но ты, лишь ты одна, всех больше потеряла!

И помню, что тогда, в тяжелый, смутный час,Когда достигла весть ужасная до нас,Твой кроткий, грустный лик в моем воображеньиПредстал моим очам, как скорбное виденье,Как образ кротости, покорности святой,И ангела в слезах я видел пред собой…Душа рвалась к тебе с горячими мольбами,И сердце высказать хотелося словами,И, в прах повергнувшись, вдовица, пред тобой,Прощенье вымолить кровавою слезой.

Прости, прости меня, прости мои желанья;Прости, что смею я с тобою говорить.Прости, что смел питать безумное мечтаньеУтешить грусть твою, страданье облегчить.Прости, что смею я, отверженец унылой,Возвысить голос свой над сей святой могилой.Но боже! нам судья от века и вовек!Ты суд мне ниспослал в тревожный час сомненья,И сердцем я познал, что слезы — искупленье,Что снова русской я и — снова человек!

Но, думал, подожду, теперь напомнить рано,Еще в груди ее болит и ноет рана…Безумец! иль утрат я в жизни не терпел?Ужели сей тоске есть срок и дан предел?О! Тяжело терять, чем жил, что было мило,На прошлое смотреть как будто на могилу,От сердца сердце с кровью оторвать,Безвыходной мечтой тоску свою питать,И дни свои считать бесчувственно и хило,Как узник бой часов, протяжный и унылый.

О нет, мы веруем, твой жребий не таков!Судьбы великие готовит провиденье…Но мне ль приподымать грядущего покровИ возвещать тебе твое предназначенье?Ты вспомни, чем была для нас, когда он жил!Быть может, без тебя он не был бы, чем был!Он с юных лет твое испытывал влиянье*;Как ангел божий, ты была всегда при нем;Вся жизнь его твоим озарена сияньем,Озлащена любви божественным лучом.

Ты сердцем с ним сжилась, то было сердце друга.И кто же знал его, как ты, его супруга?И мог ли кто, как ты, в груди его читать,Как ты, его любить, как ты, его понять?Как можешь ты теперь забыть свое страданье!Все, все вокруг тебя о нем напоминанье;Куда ни взглянем мы — везде, повсюду он.Ужели ж нет его, ужели то не сон!О нет! Забыть нельзя, отрада не в забвеньи,И в муках памяти так много утешенья!!

О, для чего нельзя, чтоб сердце я излилИ высказал его горячими словами!Того ли нет, кто нас, как солнце, озарилИ очи нам отверз бессмертными делами?В кого уверовал раскольник и слепец,Пред кем злой дух и тьма упали наконец!И с огненным мечом, восстав, архангел грозный,Он путь нам вековой в грядущем указал…Но смутно понимал наш враг многоугрозныйИ хитрым языком бесчестно клеветал…

Довольно!.. Бог решит меж ними и меж нами!Но ты, страдалица, восстань и укрепись!Живи на счастье нам с великими сынамиИ за святую Русь, как ангел, помолись.Взгляни, он весь в сынах, могущих и прекрасных;Он духом в их сердцах, возвышенных и ясных;Живи, живи еще! Великий нам пример,Ты приняла свой крест безропотно и кротко…Живи ж участницей грядущих славных дел,Великая душой и сердцем патриотка!

Прости, прости еще, что смел я говорить,Что смел тебе желать, что смел тебя молить!История возьмет резец свой беспристрастный,Она начертит нам твой образ светлый, ясный;Она расскажет нам священные дела;Она исчислит все, чем ты для нас была.О, будь и впредь для нас как ангел провиденья!Храни того, кто нам ниспослан на спасенье!Для счастия его и нашего живиИ землю русскую, как мать, благослови.

<На коронацию и заключение мира>

Умолкла грозная война!*Конец борьбе ожесточенной!..На вызов дерзкой и надменной,В святыне чувств оскорблена,Восстала Русь, дрожа от гнева,На бой с отчаянным врагомИ плод кровавого посеваПожала доблестным мечом.Утучнив кровию святоюВ честном бою свои поля,С Европой мир, добытый с боя,Встречает русская земля.

Эпоха новая пред нами.Надежды сладостной заряВосходит ярко пред очами…Благослови, господь, царя!Идет наш царь на подвиг трудныйСтезей тернистой и крутой;На труд упорный, отдых скудный,На подвиг доблести святой,Как тот гигант самодержавный,*Что жил в работе и трудах,И, сын царей, великий, славный,Носил мозоли на руках!

Грозой очистилась держава,Бедой скрепилися сердца,И дорога родная славаТому, кто верен до конца.Царю вослед вся Русь с любовьюИ с теплой верою пойдетИ с почвы, утучненной кровью,Златую жатву соберет.Не русской тот, кто, путь неправыйВ сей час торжественный избрав,Как раб ленивый и лукавый,Пойдет, святыни не поняв.

Идет наш царь принять корону…*Молитву чистую творя,Взывают русских миллионы:Благослови, господь, царя!О ты, кто мгновеньем волиДаруешь смерть или живишь,Хранишь царей и в бедном полеБылинку нежную хранишь:Созижди в нем дух бодр и ясен,Духовной силой в нем живи,Созижди труд его прекрасенИ в путь святой благослови!

К тебе, источник всепрощенья,Источник кротости святой,Восходят русские моленья:Храни любовь в земле родной!К тебе, любивший без ответаСамих мучителей своих,Кто обливал лучами светаБогохулителей слепых,К тебе, наш царь в венце терновом,Кто за убийц своих молилИ на кресте, последним словом,Благословил, любил, простил!*

Своею жизнию и кровьюЦарю заслужим своему;Исполни ж светом и любовьюРоссию, верную ему!Не накажи нас слепотою,Дай ум, чтоб видеть и понятьИ с верой чистой и живоюНебес избранника принять!Храни от грустного сомненья,Слепому разум просветиИ в день великий обновленьяНам путь грядущий освети!

Шуточные стихи, пародии, эпиграммы

Эпиграмма на баварского полковника

Я лечу, лечу обратно,Я хочу упасть назад,Так на свете всё превратно:Нынче шах, а завтра мат.

<Описывать все сплошь одних попов…>

Описывать всё сплошь одних попов,По-моему, и скучно, и не в моде;Теперь ты пишешь в захудалом роде;Не провались, Л<еск>ов.

<Борьба нигилизма с честностью (Офицер и нигилистка.)>

В нашу Редакцию, как и во всякую, вместе с статьями удовлетворительными часто присылается авторами самый безрассудный хлам. Сочинители бывают странные. И все обидчиво требуют, чтобы их напечатали с гонораром. Хлам, конечно, нельзя печатать; но дурачество доходит иногда до гениальности. Одну из таких статей, да еще в стихах, помещаем ниже, надеясь удивить читателя. Чтоб быть добросовестными, мы снеслись с автором, не утаив истины, то есть что если и печатаем произведение его, то не иначе как верх нелепости. Он с гордостию дозволил — до того доходит иногда страстишка видеть себя напечатанным. Впрочем, он, наверно, надеется, что публика с нашим мнением не согласится. Скажем прямо: стихи нелепые. Мысль отчасти верна, но глупо выражена. Действительности никакой, ибо нигде не бывает таких портиков. А между тем как будто что-то и верно. Нигилистка объясняется хоть и глупо, но вполне по Дарвину*. Офицер тоже выдерживает характер: эстетик и отличается позорною слабостью к полу (le sexe). Так что если б не было так глупо, то было бы, может быть, и умно. Вообще это произведение бездарности, одушевленной благородными чувствами. Впрочем, вот вся эта сцена в стихах с ее ретроградным заглавием.