Встречи в зале ожидания. Воспоминания о Булате - Яков Гройсман

Марат Гизатулин

ШВЕДСКАЯ «СЕСТРА» БУЛАТА ОКУДЖАВЫ

Живет в Стокгольме актриса и певица, основной репертуар которой вот уже более двадцати лет составляют песни Булата Окуджавы. Именно она по-настоящему открыла для своих соотечественников русского мастера. Десятки песен Булата Окуджавы, переведенные на шведский язык, неоднократно звучат в ее исполнении в концертных залах, по радио, записываются на пластинках.

В Королевском драматическом театре режиссер обнаружил у Кристины, кроме драматического, еще и музыкальное дарование, и она стала петь.

Ее выступления были настолько успешны, что известная фирма грамзаписи «Caprice» предложила ей контракт на выпуск пластинки с песнями на стихи Бертольда Брехта. Вокальное мастерство она совершенствовала в Международном театральном центре в Австрии. Это была школа вроде наших институтов повышения квалификации. Преподаватели из разных стран, состав их был очень сильный.

Вокальное мастерство вел польский актер и педагог Александр Бардини (1913–1995). Чтобы выбрать себе учеников, Бардини устроил конкурс. Один из конкурсантов пел странную песню на незнакомом Кристине языке. Песня эта перевернула душу Кристины, хотя понять, о чем там поется, она не могла.

На следующий день Александр Бардини пришел к Кристине, посмотрел на нее своими черными глазами и очень учтиво спросил: «Можно, я буду работать с вами?» Она так растерялась, что пробормотала только: «Пожалуйста, если хотите…»

На первом же уроке она спросила мэтра, что за песня была, которую она услышала на конкурсе.

– Это гениальный поэт, пой, – сказал Бардини и дал ей тексты песен Булата Окуджавы на русском и польском языках.

Голос же самого Булата впервые Кристина услышала в 1977 году в доме шведского писателя Ханса Бьеркегрена. Исполнение самим Булатом Окуджавой уже полюбившихся ей песен произвело на Кристину такое впечатление, что, возвращаясь после этого по ночному Стокгольму домой, она плакала от радости.

Мне не раз доводилось слышать рассказы тех, кто побывал на первых выступлениях Булата Окуджавы. Почти все помнят свои впечатления так отчетливо, как будто это было не сорок лет назад, а вчера. Многие вспоминают, что плакали, слушая его. Булат и сам это отметил в одной из своих песен:

…А люди в зале плачут-плачут —Не потому, что я велик,и не меня они жалеют,а им себя, наверно, жаль…

Приведу воспоминания писателя Леонида Жуховицкого:

«Когда выпили и смели с покрытых бумагой канцелярских столов весьма скромную закуску, на дощатый помост вынесли обшарпанный стул, и тут же буднично появился сам исполнитель. Окуджава был очень худ, почти тщедушен. Усики, курчавые волосенки, в лице ничего творческого. Гитара лишь усиливала общее ощущение незначительности и пошловатости.

Где-то на третьей песне его лицо казалось уже глубоким, мудрым и печальным, как у Блока.

…Более сильного впечатления от искусства в моей жизни не было ни до, ни после, вообще никогда».

С тех пор Кристина, по ее собственному выражению, «заболела» этими песнями. «Русского языка я не знала, но этот тихий голос, завораживающий своей искренностью и убежденностью в чем-то необыкновенно важном, звучащий под незамысловатые гитарные аккорды, тотчас и навсегда вошел в мою душу», – вспоминает Кристина Андерсон.

Когда Булат Окуджава возник со своими песнями за двадцать лет до того, как их впервые услышала Кристина, слова этих песен вызвали такое раздражение власть предержащих и их придворных «творческих интеллигентов», что даже самым горячим поклонникам этих песен в голову не приходило говорить о достоинствах его мелодий или вокала. Все копья ломались вокруг его стихов. Музыка и исполнение априори считались плохими.

Когда во всех концах державы,Магнитной лентой шелестя,Возникли песни Окуджавы,Страна влюбилась в них, хотяКакая брань, какие кличкиТем песням выпали в свой срок…

Александр Володин вспоминал:

«В первый раз я увидел его в 1960 году в гостинице „Октябрьская“ в компании московских поэтов. Он поставил ногу на стул, на колено – гитару, подтянул струны и начал. Что начал? Потом это стали называть песнями Окуджавы. А тогда было еще непонятно, что это. В то время и песни были другими, и пели их не так. А это? Как понять? Как назвать? Как рассказать друзьям, что произошло в гостинице „Октябрьская“?

Окуджава спел несколько песен и уехал в Москву. А я рассказывал и рассказывал об этом всем, кто попадался на глаза.

– Что, хороший голос? – спрашивали меня.

– Не в этом дело!

– Хорошие мелодии?

– Не в этом дело!..»

«Композиторы меня ненавидели, гитаристы презирали, вокалисты на меня были обижены всё время почему-то», – недоумевал Булат.

Наконец за Булата заступился старый уважаемый поэт Павел Антокольский, который хорошо относился к Булату, и сказал, что это не песни, это просто своеобразный способ исполнения своих стихов. После этого сам Булат стал везде говорить, что это не песни, что он не певец, не композитор, не гитарист…

Однажды, когда он в каком-то зале перед выступлением опять стал всё это говорить, кто-то выкрикнул из зала: «А зачем тогда приехал?» Булат с улыбкой любил вспоминать этот случай…

Как же объяснить слезы радости Кристины после услышанного, ведь она не поняла ни единого слова! Почему Кристина «заболела» этими песнями задолго до того, как выучила русский язык?

Много лет спустя, уже после смерти Булата Окуджавы, в серии «Золотые голоса России» наряду с марками, посвященными Леониду Утесову, Лидии Руслановой, Марку Бернесу, Клавдии Шульженко, была выпущена в свет и почтовая марка, посвященная Булату Окуджаве. Теперь больше не нужно никаких аргументов в пользу того, что он был не только великим поэтом, но и великим певцом.

Что касается композиторского дара Булата Окуджавы, то его высоко оценили такие композиторы, как Дмитрий Шостакович, Альфред Шнитке, Исаак Шварц.

…Но всего этого о Булате Окуджаве Кристина тогда не знала. Ей просто хотелось слышать эти песни снова и снова, и она всё время пела эти песни для себя. Владеть таким богатством одной было обидно, очень хотелось поделиться своей радостью с соотечественниками.

…Вернувшись из Австрии, Кристина сразу пошла к директору фирмы «Caprice» и заявила, что желает, чтобы на пластинке были не только песни на стихи Бертольда Брехта, но и песни Булата Окуджавы. Директор, конечно, опешил от такой наглости, но почему-то согласился послушать, что же это за песни неведомого им Окуджавы, из-за которых сходит с ума бедная Кристина. Собрали – назовем его так – худсовет. Послушали, ничего не поняли. Но Кристина была преисполнена такой решимости, что ей предложили в кратчайший срок перевести эти песни на шведский язык и тогда, так уж и быть, включить несколько песен в пластинку. Кристина до сих пор удивляется, почему они пошли на поводу у молодой, малоизвестной певицы.