Где-то у Проциона - Александр Романов

Впрочем, ничего особо примечательного тут не наблюдалось. В сравнении с тем же "Беркутом" или "Кузнечиком", на котором его тренировал Тимур, Центральный Пост "Ореола" смотрелся бедновато. Ну, меньшие размеры, чем у салона. Ну, практически шаровой обзор во все стороны – так что видно было весь корабль, что к носу, что к корме. Но и там смотреть было, в общем-то, не на что. Разве что конус отражателя позади, да раскинутые в стороны крестом четыре радиатора энергосистемы, разогретых сейчас до вишневого свечения. Ну, еще звезды. Так ими-то Вадим за время работы на "Колумбиаде" успел налюбоваться досыта – этим зрелищем его было не удивить. Только тонкие линии широтной и меридиональной разметки, расчерчивающие экран на манер гигантского глобуса несколько выбивались из привычного ряда. Но и то не слишком.

А вот рабочие места экипажа располагались необычно. Во всяком случае для Лунина.

В центре потолок подпирала уже привычная колонна. Правда здесь она была не столь монументальна, как в салоне. А представляла из себя решетчатую трубу в пару метров в диаметре. С навешанными по бокам двумя декоративными панелями для мембран телепорта. Внутри же этой "трубы" проходила винтовая лестница, ведшая к люку в потолке. Там, как объяснил Вадиму Камов, размещались астроотсек штурмана Георгия Калантарова и инженерный пульт, за которым сейчас сидел Акопян. А кресла командира и второго пилота были разнесены на специальной пространственной ферме кольцеобразной формы, опоясывающей помещение наподобие экватора, диаметрально противоположно друг другу в максимальных выпуклостях экрана. Как бы оказываясь целиком выдвинутыми в космос. В целом все это напоминало внутренность виденной Луниным обсерватории, только без телескопа.

– Ну, у нас до сих пор не было опыта в создании рубки управления таких размеров и такого функционального назначения, – словно извиняясь, развел руками главный конструктор и командир корабля. – Получилось – вот… Вроде первый блин не совсем комом. Хотя в дальнейшем наверняка придется изменить компоновку. Слишком здесь все избыточно… Вот ваше кресло, Вадим Петрович! Прошу садиться!

Креслом оказался стандартный ложемент, спаренный к некоторому смущению Вадима, с камовским. Судя по всему, Сергей Александрович, объявив Лунина своим гостем, решил опекать его неотступно. Все бы ничего, но в результате место Вадима получилось самым крайним слева – "у окошка", что называется – а фактически именно командирским. По сути, Камов уступил ему свой собственный ложемент, а сам расположился в гостевом.

– Э-э… – Лунин, как честный человек, замялся. – А у вас же обзор… – попробовал возразить он.

– Ерунда, – отмахнулся Камов. – Во-первых, для меня и того, что есть, достаточно, во-вторых – вы гость, а гостю положено предоставлять лучшее место, а в-третьих – маневр будет выполнять Меркулов, – он кивком указал на противоположный конец фермы с закрепленным там ложементом второго пилота. – Так что я здесь выступаю в роли такого же зрителя, как и вы. Таким образом – никаких неудобств! Полезайте!

Лунин, постаравшись не выглядеть совсем уж неуклюжим чайником, взобрался по подножкам в чашку ложемента. Камов ловко взлетел в свой. Оба пристегнулись.

Сразу же появилось навязчивое ощущение "Колеса обозрения". И разом исчезли все вопросы о том, для чего кресла разместили именно так. Вот именно для обзора и разместили.

– Ну что, начнем, пожалуй… – буднично произнес Камов и, нажав что-то на пульте, спросил: – Штурман! Время?

– Минус три минуты, Сергей Александрович! – по трансляции донесся голос Калантарова.

– Экипаж, доложить готовность!

– Бортинженер готов.

– Штурман готов.

– Второй пилот готов.

– Командир готов… Принято! Начинаем маневр. Бортинженер – двигатель подготовить к сбросу тяги!

– Есть! – немедленно отозвался Акопян.

– Штурман, контроль по Солнцу и Канопусу!

– Есть!

– Меркулов – юстировка!

– Выполняю! – откликнулся второй пилот.

И только тут Лунин смог полностью оценить непонятное устройство рубки управления. Вся ферменная конструкция, связывавшая друг с другом разнесенные командирский и пилотский ложементы, пришла в движение. Не зря у Вадима всплыло давеча сравнение именно с обсерваторией: решетчатое кольцо, неспешно провернувшись в широтном направлении и изменив наклон по меридиану, заняло совсем другое положение. Меркулов оказался где-то у самого пола, а Лунин с Камовым, наоборот – под потолком.

– Готово! – доложил Меркулов.

Голос Калантарова подтвердил:

– Предварительная ориентация по осям – без отклонений!

– Мы слишком далеко просквозили с этой бомбой, – полупонятно объяснил Камов Вадиму. – Потому такой угол большой… – и тут же без перехода опять скомандовал: – Сурен! Как у тебя?

4

– Отсечка факела через полминуты, – доложил бортинженер.

Лунин сидел, чувствуя себя полным болваном. Происходящее нисколько не походило ни на что ему знакомое. А уж такого устройства Центрального Поста Вадим не видел даже в фантастических фильмах. Он совсем уже собрался задать на эту тему вопрос, выждав, когда Камов прекратит командовать, но, когда этот момент, по его расчетам, наступил и Лунин открыл рот, раздался доклад Акопяна:

– Отсечка!

– Вадим Петрович – сместитесь в боковое! – сказал Камов.

Вадим уже и так сообразил, что сейчас произойдет, и нырнул "внутрь себя". К счастью ему удалось не перепутать и перейти на "чердак" а не сдвинуться по привычке в "хронопогреб". Но и на чердаке вибрация не вызывала приятных ощущений. Единственный плюс – тряска воспринималась здесь как короткий удар. Но удар настолько мощный, что Лунин вывалился обратно, ошарашенный, хватая воздух, как рыба, выдернутая из воды. Теперь он, пожалуй, хорошо понимал те чувства, с какими Пирогова жаловалась во время старта. Встроенный интерфейс ничего не мог поделать с совпадением резонансных частот…

– Самочувствие? – потребовал тем временем доклад Камов.

– Бортинженер – нормально… – донесся сдавленный голос Акопяна.

– Штурман – в порядке… – проскрипел Калантаров.

– Меркулов – норма, чтоб ее…

По голосам чувствовалось, что всем довольно муторно. Вадим даже как-то приободрился: раз уж тренированному экипажу хреново, то ему сам бог велел. И когда Камов неожиданно спросил:

– Вадим Петрович? – Лунин даже нашел в себе силы выдавить:

– Живой…

– Молодцом, – констатировал Камов, тут же резюмировав: – Доклады приняты! Второму пилоту уточняющий вопрос: Сережа, работать можешь?

– Через минуту…

– Хорошо! Минуту ждем… Ну как вам, Вадим Петрович, наше ремесло?