Навсегда в твоих объятиях - Кэтлин Вудивисс

Тайрон перевел взгляд на Зинаиду — ее предательство пронзило его сердце. И хотя боярышня неловко шагнула к нему и попыталась что-то объяснить, он внезапно понял, что все сказанное Алексеем — правда. Значит, его использовали! Предали! И теперь еще он должен расплачиваться!

Голубые глаза потемнели, и он взглянул на ухмыляющиеся лица тех, кто без смущения разглядывал его. Тайрон узнал некоторых, кого запомнил по первой стычке с бандой Ладисласа.

— Итак, теперь я у тебя в плену, — обратился Тайрон к Алексею. — Что же ты намерен со мной делать?

— О, я придумал для тебя особое наказание, полковник. Ты будешь проклинать его всю оставшуюся жизнь. Оно вечно будет напоминать тебе о том глупом поступке, когда ты соблазнил русскую боярышню. В общем, дружок, после сегодняшней ночи ты уже никогда не сможешь любить женщин. Сначала тебя хорошенько выпорют, а затем ты будешь оскоплен. А девчонку мы заставим смотреть на это.

Алексей обошел вокруг Зинаиды, заранее радуясь скорому отмщению, но Тайрон уже качнулся всем телом вперед, стараясь преодолеть тяжесть привязанных к ногам гирь. Напрягая все силы, он пытался раскачаться, снова и снова, все сильнее и сильнее, стараясь в удобный миг стащить наковальни с места. Цель была совсем близка, и вдруг Тайрон в последнем, нечеловеческом усилии вытянул ноги вперед, чтобы сжать князя в стальных объятиях, но крик одного из разбойников предупредил Алексея, который, заметив надвигающуюся угрозу, испуганно охнул и отпрыгнул в сторону. Насмерть перепуганный, он посмотрел на полковника с безопасного расстояния.

Снова собравшись с духом, князь коротко кивнул высокому, обнаженному до пояса мускулистому детине. Это был Голиаф, который в свое время сбил шлем с головы полковника. Сегодня он рад был выступить в роли палача.

Взяв плеть-семихвостку, Голиаф встал немного позади и справа от Тайрона.

— Ну, держись, англичанин! — прогремел разбойник. — Обычно я орудую острой пикой да саблей, но уверяю, ты будешь молить о быстрой смерти, когда я закончу.

Алексей улыбался, с нетерпением предвкушая расправу. Палач отвел руку назад и встряхнул плеть, готовясь начать экзекуцию.

— Не-е-ет! Не смейте! — вскричала Зинаида и упала в ноги Алексею, жалобно всхлипывая. — О, пожалуйста, оставьте его! Алексей, не делайте этого! Я сделаю все, что хотите, если вы над ним сжалитесь. Я даже с радостью отдамся вам! Только не бейте его!

— Неужели ты думаешь, я стану пачкаться, подбирая его объедки? — фыркнул Алексей и презрительно взглянул на Зинаиду. — Ты стала одной из многих в мимолетных связях этого полковника, моя дорогая. Ты разве не знала этого? Уложить в постель первую приглянувшуюся девчонку — вот любимое занятие любого военного в перерывах между боями. Всех, с кем переспал твой миленький до тебя, и не перечесть! Так нет же! Ты все-таки решила ему отдаться! Что ж, теперь уже я тебя не желаю! После всего случившегося, насколько я понимаю, ты можешь рассчитывать только на внимание Ладисласа. Это будет тебе хорошим наказанием за то, что пренебрегла моими предупреждениями. — Подняв голову, князь обратился к предводителю банды: — Ну, что скажешь, Ладислас? Это для тебя достаточная плата?

Зинаида повернула голову в сторону бандита и с ужасом уставилась в его холодные светло-голубые глаза.

— О, высокочтимый князь, — с насмешкой молвил атаман, — экзекуция над полковником и эта женщина вполне удовлетворят меня. Однако мои люди ждут обещанного серебра.

Зинаида снова быстро повернулась к Алексею и с гневом блеснула очами:

— Вы не посмеете совершить это преступление! Царь…

Но князь перебил ее.

— На время отсутствия моей супруги за тебя отвечает Наталья, — высокомерно заявил он. — Если она позволила тебе шататься с этим иноземцем, после чего вы оба исчезли… то вина полностью падет на нее. Уверяю тебя, именно так и доложат государю.

Взмахом руки, дав Зинаиде понять, что разговор окончен, Алексей повернулся к палачу и кивнул. Голиаф отвел плеть в сторону и резко хлестнул, заставив Тайрона болезненно сморщиться, а Зинаиду — жалобно вскрикнуть и броситься между палачом и жертвой. Обняв ноги своего возлюбленного, она закрыла его собой и оглянулась на палача.

Тайрон был в ярости. Сквозь красный туман он видел нахальные ухмылки на лицах своих врагов. Он чувствовал, что они насмехаются над его глупостью. Боль в спине тоже давала о себе знать, но она не шла ни в какое сравнение с той болью, что терзала его сердце. Заскрипев зубами, англичанин движением тела отпихнул от себя Зинаиду. Ему не нужна была ее защита!

— Ты, лживая сучка! Убирайся вон! Даже если эти неотесанные скоты решили живьем содрать с меня шкуру, я все равно ничего от тебя не приму, тем паче твою жалость и твою защиту! Пусть тебя берет Ладислас! Мои благословения!

При виде растерянности девушки Алексей расхохотался.

— Ну что? Похоже, теперь ни он, ни я не желаем тебя, Зинаида? — смеялся князь. — Для такой смазливой девицы, как ты, это, должно быть, весьма непривычно. Подумать только, не один, а сразу двое мужчин отвергают твое внимание! Наверное, ты в полном отчаянии. — Боясь приближаться к полковнику, князь поднял длинный деревянный шест и, держа его наподобие сабли, оттолкнул Зинаиду от пленника. — А теперь отойди. Пускай парень получит свое. Тебя это тоже кое-чему научит. Кусай теперь локти, думая, как мы оба тебя отвергли. Однако не слишком расстраивайся, ведь Ладислас не отказался иметь с тобой дело.

Снова кивнув, Алексей велел Голиафу продолжать, а сам предусмотрительно отошел в сторону. Ничего, не видя от слез, Зинаида направилась в дальний, самый темный угол сарая. Здесь, корчась в немых мучениях, она вздрагивала всякий раз, когда семихвостая плетка немилосердно обрушивалась на тело жертвы. Но с уст Тайрона не сорвалось ни единого стона, ни единой мольбы о милосердии. Он по-прежнему висел, привязанный за руки к стропилам сарая. И каждый удар по его могучей спине отзывался в сердце Зинаиды мучительной болью.

Обхватив голову руками, она с трудом сдерживала жалобный стон и рыдания. И хотя счет ударам она давно потеряла, всякий новый взмах плети вызывал в ней ничуть не меньшую боль, чем первый.

Тайрон бессильно обмяк, не в силах даже поднять голову, и все же его доблесть и дух так и не удалось сломить. Эта твердость произвела на всех наблюдавших за экзекуцией глубокое впечатление. Ладислас и его товарищи, конечно, были настоящими головорезами, не раз видевшими смерть и преступления. Некоторые их товарищи погибли от шпаги этого англичанина, но то было в открытом бою, с оружием в руках. Даже разбойники считали, что их враг заслужил честное обращение. Плетка же, по их мнению, годилась лишь для дрожащей трусливой псины. Полковник Райкрофт, насколько они знали, был воином исключительно опытным и смелым. В результате большинство бандитов вскоре потеряли всякий интерес к порке. Они начали роптать и недовольно заворчали, поняв, что Алексей намерен всыпать своему заклятому врагу по меньшей мере сотню плетей. Уже три десятка отсчитал Голиаф, а потом с омерзением бросил плеть.