Руна смерти - Олег Курылев

Целью первого удара было разрушить центр города и зажечь начальную фазу фаершторма, так хорошо показавшего себя в Гамбурге летом сорок третьего. Через три часа двойная порция других бомбардировщиков обрушит на эти развалины тысячи зажигалок, что позволит закрутить огненный смерч в единый громадный жгут, подняв температуру внутри него до 1800 градусов. Вся эта работа возлагалась на 796 «ланкастеров» при поддержке «москито».

Но самое интересное в том, что еще через несколько часов, когда уже в разгаре будет новый день и в город станут входить спасатели, а уцелевшие решат, что легко отделались, 250 американских «летающих крепостей» и «либерейторов», сопровождаемых «мустангами», пройдутся по новым кварталам и окраинам. Всего на город будет сброшено 4500 тонн бомб и несколько сотен тысяч штук зажигалок. Отличный план!

Через три часа Ротманн и Дворжак стояли в условленном месте на левом берегу Эльбы у ограждения набережной и наблюдали за толпой прохожих, возвращавшихся, вероятно, с одного из концертов. Их всё-таки решили устроить для поднятия духа горожан. Публика была разношерстной. Беженцы выделялись по зачастую несуразной и чересчур теплой одежде, которую они были вынуждены таскать с собой. Они шли распахнувшись, неся часть снятых с себя вещей в руках. Настроение у многих было приподнятым, а дети, бегущие вприпрыжку рядом, и вовсе веселились, подражая недавно увиденным ими веселым персонажам. Несмотря на затемнение, лунный свет, отраженный легкими облачками, позволял отчетливо видеть дома с черными стеклами окон и гуляющих прохожих.

Справа от них виднелось массивное здание оперного театра. Слева начинался большой старый мост с вереницей невысоких скульптур вдоль перил. По нему тоже шли люди, и откуда-то даже слышалась музыка и пение. Было еще без десяти минут девять, но Антон уже беспокоился. Мог бы этот таксист уже и подъехать.

Под мостом, таща баржу в южном направлении, мерно рокотал буксир. Он дал серию коротких гудков, на которые откликнулся кто-то другой, находящийся далеко вниз по течению. Повернувшись к реке и облокотившись на парапет, Антон снова размышлял о своем открытии в кафетерии. Если на той бумажке записано время и место прибытия, думал Антон, то логично предположить, что где-то в другом месте могла быть запись времени и места его убытия. Он сосредоточился, но никаких других бумажек просто не было. Вдруг его осенила одна мысль, и, повернувшись к Ротманну, он хотел было уже открыть рот, но остановился. Ротманн смотрел поочередно на запястье своей левой руки и куда-то вверх. Взглянув туда же, Антон увидел над крышами домов изящную башенку с часами. На циферблате, освещенном лунным светом различались какие-то пятна. Антон был в очках, но проклятая куриная слепота размывала очертания стрелок – слишком далеко. Без десяти девять или… без пятнадцати десять. Он протер глаза и снова напряг зрение.

В это время Ротманн окликнул проходящую мимо веселую парочку, поинтересовавшись, который час. Смеясь, женщина взяла своего кавалера за руку и, завернув обшлаг его шинели, стала разглядывать наручные часы, поворачивая их к свету.

– Около десяти, – сказала она наконец, и они пошли дальше.

– Как около десяти? – Антон обратил свой возглас куда-то в пустоту. – Не может быть!

– На башенке тоже без тринадцати десять, – сказал озадаченным голосом Ротманн. – Ничего не пойму, еще недавно я сверял время и всё было в порядке. Или что-то с моими часами, или это продолжение той чертовщины.

– Ну всё… такси не будет. Да и времени уже не осталось. – Антон затравленно озирался кругом, как будто собирался броситься бежать. В его голове всё перепуталось, и мозг продуцировал только один вопрос – что делать? Они уже давно не замечали поблизости никаких машин. Оставалось надеяться, что кто-то всё же сейчас поедет мимо них по набережной, но эта надежда гасла с каждой минутой.

– Только не умрите раньше смерти. Может быть, еще ничего не произойдет, – сказал Ротманн.

– А если произойдет? Куда прикажете бежать?

– Да вот хотя бы под этот мост.

– Вы серьезно? Они же будут прицельно бить по мостам.

– Ночью вряд ли. Но попасть, конечно, могут.

Они замолчали, прислушиваясь. Авось пронесет, думал Антон. Ему было сейчас стыдно за свои вчерашние разглагольствования о смерти, которой глупо бояться. В данную минуту он отчаянно не хотел умирать, невзирая ни на какие теории. И это нельзя было объяснить ни любопытством (что будет в ближайшие десятилетия, он знал наперед), ни необходимостью поставить на ноги детей, ни чувством мести или долга, которых у него не было. Он просто находился во власти того самого врожденного страха перед возвратом в естественное исходное состояние, о котором так хладнокровно рассуждал еще несколько часов назад.

– Уже ровно десять, – сказал Ротманн, осветив небольшим фонариком свою левую руку.

Как раз в это время со всех сторон послышался нарастающий звук сирен воздушной тревоги. Антон сразу обмяк, привалившись к парапету набережной.

– Что ж, минут пять у нас еще есть. – Ротманн достал полупустую пачку сигарет и протянул Антону. – Да не раскисайте вы так. Все никогда не гибнут. Большинство всегда выживает. Между прочим, вчера здесь тоже наверняка была тревога: помните ту пальбу по небесам? Так что еще посмотрим. Вы что, не привыкли к налетам во Фленсбурге?

«Сравнил что-то с чем-то», – зло подумал Антон.

Улицы тем временем не только не пустели, а наоборот, заполнялись ручейками спешащих людей, покидавших свои дома. Хоть и не бегом, но всё же быстрым шагом они суетливо спешили вдоль погруженных во мрак стен и скапливались в некоторых местах, перед тем как исчезнуть в подвалах и подворотнях. Мост опустел. Только буксир, всё еще тащивший свою баржу против течения, подавал отрывистые гудки, как бы спрашивая: «А что делать мне?»

Внезапно вспыхнули лучи прожекторов и захлопали далекие зенитки. По фасадам домов замелькали блики отраженных от ночных облаков вспышек. Отрывисто бухали немногочисленные 88-миллиметровки. Где-то рядом застрочили расставленные на крышах пулеметы. Те, кто еще оставался на улицах, уже бежали. К ним присоединялись новые десятки людей, выбегающих из подъездов. Эти, вероятно, сначала не поверили в реальность угрозы, и только залпы флак-артиллерии заставили их броситься на ночные улицы, на ходу одевая детей.

– Ну что ж, пора и нам, – сказал Ротманн и ловко, несмотря на долгополую шинель, перевалился через ажурное ограждение. Антон последовал за ним, и в следующую секунду они уже бежали по наклонным плитам набережной к мощным береговым опорам моста. В этот момент земля начала содрогаться и новый мощный гром заглушил треск зенитных автоматов и всё еще продолжающийся и уже ненужный вой сирен.

Зажигательные бомбы и особые осветительные ракеты, отправляемые вниз специальной группой лидеровщиков, пока только очерчивали огненный овал вокруг старой центральной части города. Точно в тот момент, когда эта работа была мастерски завершена, подошла первая «коробка» бомбовозов из 54 самолетов, построившихся в три этажа. В огненный контур посыпались 500-фунтовые фугасы вперемешку с зажигалками. Полетели бомбы и более крупных калибров. Из чрева некоторых «ланкастеров» вываливалась всего одна привезенная ими бомба весом в шесть с половиной тонн. Эти кувалды должны были своими ударами разорвать подземные коммуникации города. Там, где они падали, даже самые прочные бомбоубежища становились братскими могилами. Пилоты знали свое дело и сыпали не как попало, а по заранее распланированной схеме. Они равномерно покрывали обозначенное санта-клаусами пространство, уделяя особое внимание выделенным красными и зелеными ракетами целям.

К этому времени Антон с Ротманном уже находились в узкой щели между соседних каменных опор моста, и Дворжак мог по достоинству оценить выбранное штурмбаннфюрером убежище. Пожалуй, только прямое попадание тяжелой бомбы могло повалить эти старые камни. Убежище представляло собой нишу глубиной около двух метров и шириной в полтора, задней стеной которой служили наклонные береговые плиты. Таких ниш здесь было три, и они выбрали центральную – самую узкую и, значит, наиболее прочную. Прямо перед ними, метрах в шести, находилась первая опора моста, стоявшая уже в воде. Даже если рухнет следующий за ней пролет, она защитит от обломков и волн, если, конечно, сама при этом устоит.

Однако, когда с небес полетел основной груз и поверхность воды, видимая из их укрытия, закипела от осколков бомб и обломков разлетающихся кирпичных стен, а земля затряслась так, что им на головы посыпалась каменная крошка, Антон усомнился в достаточной прочности их каземата. Ротманн жестом показал ему, что нужно зажать ладонями уши, сведя локти под подбородком, открыть рот, плотно зажмурить глаза и сидеть, отвернувшись лицом к стене, не глядя в сторону реки. Неплохо бы при этом еще и орать во всё горло, чтобы поднять внутреннее давление заушными перепонками.