Клан двурогих - Сергей Шведов

Сигрид поежилась на холодном ветру, и запахнула поплотнее роскошную шубу из беличьего меха. Подарок, присланный Бесом Ожским из Восточных лесов. Где-то там в глухих местах он отлаживал ловушку для самоуверенных гуяров. Сигрид с ненавистью посмотрела вниз, где огибая крепость Измир, двигались по направлению к Харогу гуярские подводы, доверху набитые людьми. Конных тоже было немало. Ни мороз, ни ветер не были им страшны, впереди ждала победа и богатая добыча. Хищники. Стая ненасытная. Но в этот раз им предстоит подавиться. По словам Таха, гуяров из Лэнда ушло не менее двадцати тысяч. Самых молодых, самых воинственных, а значит, сыновьям Сигрид будет легче. Двадцать пять лет она копила ненависть, и этой ненависти хватит, чтобы утопить все гуярское войско. Владетель Ожский не может проиграть эту решающую битву, не имеет права. Она простила ему такое, чего никому и никогда не прощают, но поражения она ему не простит. Потому что поражение – это смерть. Не Сигрид, нет, она свое пожила – это гибель ее детей и внуков, гибель Лэнда, который она так жаждет возродить.

Гуяры обошли крепость стороной, поскольку Измир был недостаточно вместителен для такого количества людей. Да Тах и не собирался открывать им ворота. Меченый развил в Западном Суране кипучую деятельность. Хлопотал без устали, снабжая прибывающих гуяров продовольствием, и гадил где только мог. Сотни гуяров по милости достойного Эшера так и не добрались до Харога, так и сгинули в Суранской степи. Тах Ожский свое дело знал, и его ненависть была бесшабашной и веселой, в отличие от ненависти Сигрид, черной и тягучей, от которой темнело в глазах и холодело сердце.

Сигрид спустилась со стены по широким каменным ступеням, отполированным тысячами ног за те столетия, что отшумели степными ветрами за стенами старой крепости. Она понемногу стала привыкать к людскому гаму, который страшно раздражал ее в первые дни пребывания в Измире. Городок, по правде сказать, был невелик и едва ли насчитывал более двух тысяч жителей, включая суранский гарнизон достойного Эшера, но после суровой простоты Южного леса, где человек растворялся в безмолвии природы, Измир казался ей шумным муравейником.

Сигрид медленно пошла мимо торговых рядов, где даже в эту раннюю пору суетилось больше сотни суранцев, продавая и покупая снедь, выращенную в соседних деревнях, да нехитрый товар, произведенный большей частью здесь в крепости. Впрочем, товар был не так уж плох. Присмотревшись, Сигрид выбрала для себя большой хрустальный кувшин, с искусно вырезанными на нем цветами и райскими птицами. Во всем, что касалось стекла и предметов из него производимых, суранцы были непревзойденными мастерами.

Толпа немедленно расступилась при ее приближении. Отвыкшую от знаков внимания Сигрид это немного смутило, но в то же время ей было приятно вновь ощутить бремя и сладость власти, утерянной, казалось, навсегда. Конечно, для измирцев она была не королевой, а всего лишь матерью достойного Эшера, коменданта крепости, но и этого было достаточно, чтобы глаза опускались долу, а спины почтительно гнулись. Сигрид улыбалась в ответ благосклонно и горделиво.

В лучшем доме Измира, принадлежавшем прежде уважаемому Скилону, а ныне конфискованном Тахом для нужд своей многочисленной семьи, царили покой и благолепие. Относительный, конечно, покой и еще более относительное благолепие, поскольку по бесчисленным комнатам суранского дворца сновала шумная орда мальчишек и девчонок, главного богатства клана меченых. Похоже, им было тесновато в каменном дворце, и они пытались возместить недостаток пространства громкостью крика. Зато их матери на удивление быстро вспомнили свои забытые привычки. Каждая обзавелась целым штатом служанок, нянек, поваров, просто приживал, и вся эта свора дармоедов, заполнивших дом, действовала Сигрид на нервы.

Трехлетний Магнус, сын Марты Саарской угодил по ошибке в фонтан и орал теперь во всю мощь молодых легких. Господи, это какой же дурак поместил фонтан в самом центре большого зала, бедному ребенку его не обойти, не обежать. И куда интересно смотрит эта растолстевшая корова Марта, неужели непонятно, что никакая суранская нянька за трехлетним меченым не уследит.

Магнуса обогрели, отпоили горячим молоком, переодели в сухое. Фонтан же по единодушному мнению сбежавшихся женщин решено было убрать и как можно скорее. Двадцать лет жили без фонтана, так на что он им сейчас сдался. Тах согласился, что заводит фонтан в доме, придет на ум разве что аквилонцу, и клятвенно заверил собравшихся, что все будет исправлено уже сегодня к вечеру.

– Леденец приехал из Лэнда, – сказал он, когда шум по поводу случившегося с Магнусом несчастья утих. Леденцом прозывался старший сын Таха и Марты Саарской Хокан. Этот белозубый статный молодец ходил в любимчиках у благородной Сигрид. Был он умен и отменно вежлив с королевой, что не мешало ему звать ее за глаза просто «бабка Сигрид».

– Все живы-здоровы, – начал с главного Леденец, – и шлют поклон благородной Сигрид, всем матерям и теткам, а также их чадам мужского и женского пола.

Леденец с самым серьезным видом отвесил общий поклон и поцеловал мать. После этого его едва не разорвали на куски, поскольку каждая из теток жаждала подробностей о житье-бытье своих сыновей. Благородный Хокан Саарский на подробности был скуп: сообщил только, что лично на обратном пути побывал в пещере, где зимуют братья, и рад сообщить, что там сухо и тепло, при нем никто не кашлял, все выглядели бодрыми и здоровыми. После краткого обзора волнующей всех проблемы Леденец перешел к вещам более скучным и прозаическим. Сообщил например, что лэндская дружина уже насчитывает более пяти тысяч человек, и что к лету количество воинов утроится. В Вестлэнде тоже не дремлют. Под рукой у Гунара и Тейта не менее трех с половиной тысяч всадников, и никто не сомневается, что при удачном начале на их сторону перейдут и дружинники вестлэндских и нордлэндских владетелей, даже безотносительно к тому, что по этому поводу думают сами владетели. Короче говоря, при удачном стечении обстоятельств, Гунар и Тейт способны созвать под знамена короля Кеннета до десяти тысяч человек, хорошо вооруженных, в том числе и пушками. Замок Холстейн удалось выкупить у аквилонца Крула и теперь туда свозят оружие из Сурана. Король Леир Киммаркский оставил мысли о новом браке, обе его благородные невесты отправлены домой, можно сказать, почти ни с чем, но даже этому почти они обязаны вовсе не королю Леиру, а двум расторопным суранцам. Об этом уже начали шептаться в столице Киммаркии.

– Я что-то не поняла, – вопросительно посмотрела на сына благородная Марта, – какие суранцы?