Магический лабиринт - Филип Фармер

Двигаясь против прибрежного течения при тридцати милях в час и останавливаясь только на два часа в день, катер проходил в сутки около шестисот шестидесяти миль. Когда путники покинут катер, им останется самая трудная часть пути. А до этого нужно наловить и закоптить рыбы, напечь желудевого хлеба и насобирать бамбуковых побегов.

Но их рацион не ограничится этим. Они везли с собой двадцать «свободных» Граалей, отчасти принадлежавших им, отчасти похищенных. И собирались наполнить их у последнего камня, создав добавочный запас провизии. Скоропортящиеся продукты они поместят в холодильник или положат в ящик и потащат за собой на буксире.

По мере продвижения на север Река становилась шире. Очевидно, ее расширили этики, чтобы сюда поступало больше скудного здесь солнечного света. Температура днем была терпима — день здесь был длиннее, чем в оставшихся позади областях, — и достигала шестидесяти двух градусов по Фаренгейту. Но чем дальше на север, тем холоднее будет. Кроме того, здесь долго держится туман.

Геринг верно говорил о малонаселенности этих мест. На квадратную милю здесь приходилось около ста человек, да и это число постоянно сокращалось, о чем свидетельствовало множество лодок, плывущих вниз по Реке.

Джо Миллер, стоя на носу, с тоской глядел на береговых титантропов. Когда катер остановился для подзарядки, Джо сошел на берег поговорить с ними. Беседа шла на эсперанто, поскольку наречия Джо никто не знал.

— Ну и ладно, — сказал Джо. — Взе равно я его почти забыл. Ах ты, Гозподи! Неужто я не увижу больше звоих родителей и друзей, взе мое племя?

К счастью, здешние титантропы отнеслись к нему доброжелательно. Теперь их тут жило гораздо меньше, чем «пигмеев», и почти все они приняли веру Второго Шанса. Бартон с Джо пробовали завербовать кого-нибудь, но потерпели неудачу. Великаны не хотели иметь ничего общего с живущими в башне.

— Они все боятся дальнего севера, — сказал Бартон. — И ты, наверное, тоже боялся. Как это ты решился пойти с египтянами? Джо выпятил свою мощную, как у гориллы, грудь.

— Это потому, что я храбрее других. И умнее. Хотя, езли по правде, я чуть не обделалзя, увидев башню. Но это изпытал бы любой на моем мезте. Погоди, позмотрим, что ты зкажешь, когда зам ее увидишь.

На десятый день пути они устроили стоянку, продлив ее на несколько суток. Население здесь, с небольшой примесью титантропов, состояло из скандинавов — древних, средневековых и современных. Были здесь, однако, люди также из других времен и стран. Мужчины с катера, не имевшие подруг, тут же принялись приискивать себе компанию на ночь. Бартон расхаживал повсюду и расспрашивал, не видел ли кто здесь мужчин и женщин, угнавших с «Рекса» катер, а затем бросивших его. Видели их многие, и все утверждали, что они снова отправились вверх по Реке в украденных лодках.

— А не проходили здесь другие люди, говорившие, что они с «Внаем не сдается»? Это такой же, как «Рекс», гигантский железный корабль с колесами, которые движут электрические моторы.

— Нет, таких тут не видали.

Бартон и не ожидал, что дезертиры станут объявлять, кто они такие. Однако, судя по описаниям тех, кто отправился на север за последние несколько недель, среди них были и дезертиры с «Рекса», и дезертиры с «Внаем не сдается» — последних опознал де Марбо.

— Скоро мы их догоним, — сказал Бартон.

— Если повезет, — заметил француз. — Мы можем пройти мимо них ночью. Или они услышат о нашем приближении и спрячутся, пока мы не пройдем мимо.

— Во всяком случае, в башню мы попадем первыми. Прошло двадцать дней. Теперь агенты с обоих пароходов наверняка должны были остаться позади. Хотя Бартон останавливал катер через каждые двадцать миль и расспрашивал местных, след агентов пропал. Тем временем Бартон изучал свою команду. Только двое, благодаря своему плотному сложению и чертам лица, могли бы быть этиками Танабуром и Логой: Гильгамеш и Ах-К'ак. Однако оба они были темнокожи, с темно-карими глазами. У Гильгамеша были вьющиеся, почти курчавые волосы, а у Ах-К'ака — слегка раскосый разрез глаз, точно его ближайшие предки были монголы. Каждый бегло говорил на своем будто бы родном языке. Не то что агент Спрюс, выдававший себя за англичанина двадцатого века и разоблачивший себя в глазах Бартона легким иностранным акцентом. Бартон не слишком хорошо знал шумерский или язык майя, но чуждое этим языкам произношение и интонацию различил бы.

Это означало одно из двух: либо один из них, а возможно, и оба в совершенстве овладели своими языками, либо они невинны и действительно являются теми, за кого себя выдают.

На двадцать второй день пути в местности, где на один питающий камень приходилось не более пятидесяти человек, к Бартону подошла высокая костлявая женщина с большими глазами и большим ртом. На черном африканском лице сверкали белые зубы.

Она говорила на эсперанто, густо приправленном захолустным акцентом штата Джорджия. Звали ее Блессид Грумз, и она желала проплыть как можно дальше на север на катере. А там она пешком пойдет к истокам.

— Туда ушла моя мать, Агата Грумз. Я ищу ее. Должно быть, она обрела Господа и теперь, сидя по правую руку от него, ожидает меня! Аллилуйя!

Сквозь поток ее слов пробиться было нелегко, но Бартон наконец, говоря громко и сурово, призвал ее ответить на его вопросы.

— Ладно, — сказала она. — Мудрые речи отчего не послушать. Наделен ли ты мудростью?

— В достаточной степени — и многое пережил, а это то же; самое, если ты не дурак. Начнем сначала. Где ты родилась и кем была на Земле?

Блессид сказала, что родилась рабыней в Джорджии, в 1734 году, в доме своего господина. Роды начались раньше срока — мать в это время готовила на кухне ужин. Блессид воспитали, как домашнюю рабыню и окрестили в вере ее отца и матери. Когда отец умер, мать сделалась проповедницей. Она была очень благочестивой и сильной женщиной, и паства побаивалась ее, но и любила. Мать умерла в 1783 году, а Блессид — в 1821-м, но обе воскресли у одного и того же питающего камня.

— Она, конечно, не была уж больше старухой. Странно мне было увидеть свою старую маму молодой женщиной. А ей это было все одно. Она осталась такой же святой, и безгрешной, и полной благости, какой была на Земле. Говорю тебе — когда она проповедовала в нашей церкви там, в Джорджии, белые приезжали за много миль послушать ее. Белая голытьба по большей части — она их обратит в свою веру, а у них потом хлопоты из-за этого…

— Ты опять отвлеклась. О своем происхождении ты рассказала достаточно. Почему ты хочешь ехать со мной?

— Потому что у тебя есть лодка, которая летит быстрее птицы.