Булатный перстень - Дарья Плещеева

— Государыня осознает силу лож, которые подчиняются гроссмейстеру! А о войне ее предупреждали, только она, сказывали, надеялась, что как-то обойдется. И в мае стало ясно, что Его величество недаром вооружает корабли и фрегаты. А собрать людей, которые войдут в тайную ложу, людей, которые мало смыслят в идее, но будут верны трону, ты понимаешь, Vox Dei?..

— Понимаю. И что вы с Igni et Ferro сделали? — с некоторой тревогой спросил Vox Dei.

— Мы изъяли у Михайлова этот перстень…

— Каким образом?

— Все было сделано скрытно, он не заподозрит нас. Мы вместе с бумагами запечатали его в пакет и отправили с Ерофеевым к Agnus Aureus, чтобы он передал тебе. Ерофеев в должный срок не вернулся. А он должен был вернуться!

— То, что вы отправили своего человека к Agnus Aureus, а не прямо ко мне, правильно. Если действительно у нас появились противники… Хотел бы я знать, какую партию в этой интриге ведет государыня… — пробормотал Vox Dei. — Но Agnus Aureus, с одной стороны, знает, как передать мне пакет, не привлекая внимания, а с другой…

— Да, брат. О другой стороне и я тебе толкую. Принимать его в «Нептун» не следовало. Он как раз, в отличие от Михайлова, тянется к высокой идее, но он слаб. Кто-то все время должен его ободрять и наставлять.

— Да, слаб… — хозяин кабинета задумался. — Плохую новость ты принес, — наконец произнес он. — Очень плохую. Если ваше послание и этот проклятый перстень попали — страшно подумать, к кому…

— Я должен найти Agnus Aureus и потребовать от него правды.

— Нет, ты должен только найти его. О правде с ним говорить буду я. Откровенно ли вы писали о наших делах в том письме?

— Довольно откровенно.

— Это моя вина, — хмуро произнес Vox Dei. — Не нужно было привлекать его к «Нептуну». Итак… Ты отыщешь его, но сам ни в какие беседы не вступай… Мы не знаем, кто успел повлиять на него, мы вообще ничего не знаем…

— Я понял.

— Подожди. — Хозяин кабинета опять вышел потайной дверью и вскоре вернулся.

— Я дам тебе людей, — сказал он. — Ты завтракал?

— Нет.

— Хорошо. Поедим вместе. За столом расскажешь мне о сражении — и главным образом о том, как вели себя наши братья.

Для трапезы Vox Dei и Vir Nobilis перешли в другое помещение, не столь роскошное, как парадный кабинет. Лакеи спешно закрывали там окна белыми ставнями, зажигали канделябры. Vox Dei принес с собой трехсвечник, установил на столе, и тогда уже были расставлены тарелки, принесены соусники и блюда с закусками, — поесть Vox Dei, судя по всему, любил, хотя чревоугодие никак не сказывалось на его тощей, высушенной временем, фигуре.

— Тебе какого кофея, брат? — спросил Vox Dei. — На турецкий или на венский лад?

— На турецкий. Чтобы взбодриться. И лимбургского сыра поострее. И лимон — только не тепличный, а турецкий, коли есть.

Vox Dei одобрил этот каприз. И, в свою очередь, потребовал голландских маринованных сельдей, икры, копченой рыбы, сухариков с маком, венгерского вина и данцигского бальзама. Все это было тут же принесено — видать, в доме не жалели денег на кулинарные радости и набивали ими погреба впрок; тот же данцигский бальзам был из дорогих, сказывали, в него каким-то образом добавлялось золото.

— Мы совещались, как нашим братьям устраниться от боя, — докладывал Vir Nobilis. — Шансы гроссмейстера были велики, ветер ему благоприятствовал. Ты понимаешь, брат, дело было тонкое — братья содрогались при мысли, что придется палить по судам гроссмейстера. Когда пробили пять склянок, гроссмейстерский флагман дал сигнал «все вдруг на правый галс» и стал перестраивать линию на северо-запад. Тогда Vir magna vi с «Ростислава» подал сигнал авангарду «спуститься на неприятеля», потом повторил всему флоту. Но тут все пошло вразброд. «Болеслав», «Мечислав» и «Владислав» отчего-то самовольно присоединились к авангарду, «Иоанн Богослов» сделал поворот оверштаг и остался за линией…

Vox Dei слушал и кивал с задумчивым видом. Человек более проницательный, чем Vir Nobilis, призадумался — точно ли собеседнику известен тайный смысл слов «склянки», «галс» и «оверштаг».

Vir Nobilis, увлекшись морскими подробностями докладывал, как при команде с флагмана «повернуть через фордевинд», корабли «Дерись» и «Память Евстафия» повернули оверштаг, отчего сильно отстали, не дойдя в надлежащее к сражению расстояние, оказались в безопасности. Отметил, что на «Дерись» к этому приложил руку брат Igni et Ferro, а на «Памяти Евстафия» — лично он сам. Но честно признал, что к отставанию отряда фон Дезина, составлявшему арьергард, и к его слишком неспешному продвижению навстречу шведской эскадре ложа «Нептун», кажется, отношения не имеет, а вмешался пресловутый русский «авось».

— Что там вышло с зажигательными снарядами? — спросил Vox Dei. — Верно ли, что русские корабли палили зажигательными по судам гроссмейстера?

— Vir magna vi запретил, но кто-то сделал с полдюжины выстрелов. Гроссмейстер — тот приказал, только на «Ростиславе» паруса трижды загорались. И стрелять парными ядрами он приказал… — Тут Vir Nobilis нахмурился. — Несколько братьев ранены, есть ожоги, — сказал он в ответ на внимательный взгляд Vox Dei.

— Ожоги заживут. Главное — что вы соблюли верность клятве и братству. Это — шаг вперед. Не так просто будет избавиться от предрассудков, но мы укажем путь. Границы и государства — великий и опасный предрассудок, брат. Они рано или поздно будут уничтожены — и благодарное человечество вспомнит, кому оно обязано! Мы первыми идем по этому пути, нам честь оказана! — воскликнул Vox Dei. — А теперь — то, что ты вызвался сделать, буде возникнет возможность. Она возникла?

— Да, все было так, как предвидел гроссмейстер. Он угадал, что в адмиралтействе изобретут именно это.

— Ты выполнил поручение гроссмейстера, брат?

— Да. Я смог это сделать. И очень хорошо, что я получил это поручение не от Vir magna vi, а от гроссмейстера через тебя. Vir magna vi не отдал бы его, не нашел бы в себе сил. Он и так был очень удручен своим положением: он давал присягу, но обязан повиноваться гроссмейстеру, поэтому все время искал компромисса. А я, когда стало известно, что из адмиралтейства разосланы пакеты, сразу понял, что внутри. И ухитрился скопировать прямо в каюте у Баранова, пока тот спал.

— В пакетах было то, о чем мы тогда говорили?

— Да, брат, оно самое. И я успел отправить послание с Вайноненом. Он один из немногих чухонцев, что хотят служить шведской короне.

— Да, под Финляндию заложена мина, сдается, и запал уж подожжен, — Vox Dei покачал головой. — Это плохо, да только ничего уж не исправить. Коли что, исход войны будет решаться на море. Стало быть, никто не догадался о твоей хитрости?