Хозяйка ночи - Мартина Коул

– Это то, что я был должен вам, парни… Сотня фунтов.

Бойси щелкнул пальцами, барменша нагнулась над стойкой и улыбнулась им:

– Что вам подать?

– Два больших шотландских виски, моя любовь, пинту горького для моего маленького приятеля и для себя что хочешь.

Барменша принялась готовить напитки, а Бойси повернулся к Дикки, лицо которого стало мертвенно-белого цвета. Дэнни засмеялся:

– Мы хотим нашу ренту, Дикки. Как ты, вероятно, знаешь, бедный Кенни Рили уже вышел из игры. Он оставил нам все, чем владел. Включая и тебя.

В глазах у Дикки потемнело, и он с готовностью закивал:

– Конечно… Конечно, ребята.

Вытащив пачку денег, он услужливо заплатил за всех. Бойси ткнул Дикки в грудь:

– Твои слова как шелуха. Мы тебе не ребята. Понял? Обращайся ко мне и к брату «мистер Каванаг». Сможешь это запомнить?

Дикки снова кивнул, еще более энергично.

– Да, пар… Я хочу сказать – да, мистер Каванаг! Бойси и Дэнни громко расхохотались.

– Молодец! А теперь убирайся отсюда. Ты начинаешь нас раздражать. Увидимся на следующей неделе, Дикки. Тебе не надо нас искать, мы сами тебя найдем.

Через полчаса они поехали на свидание с двумя девушками. Обе были примерными католичками и наверняка девственницами. Обе ждали, пока их сорвут, как спелый крыжовник.

Жизнь близнецов Каванаг складывалась как нельзя лучше.

Лизель сидела с матерью в «Нью-Йоркере», недавно открытом клубе Бриони, и наблюдала, как Керри напивается вдрызг. Керри была душой и жизнью этого места. В ходе вечера она встала и спела несколько песен, к восторгу публики. Певица Бесси, ее темнокожая подруга, в это время стояла у сцены и улыбалась, пока не повернулась и не увидела в зале чернокожего человека. У Бесси бешено заколотилось сердце, и она зажмурилась.

Когда она открыла глаза, человека уже не было.

Наверное, померещилось, подумала Бесси. Однако в глубине души она понимала, что видела Эвандера Дорси. Он пополнел, поседел, но все же это был он. Когда Керри позвала ее со сцены, она нацепила улыбку и шагнула в освещенное пятно, однако мысль о том, что она, возможно, видела Эвандера, не давала Бесси покоя весь вечер.

Когда они пели вместе с Керри старую, всеми любимую песню «Саммертайм», Бесси бросила взгляд на Лизель, сидевшую за столом. Девушка пила содовую и не отрываясь смотрела себе под ноги. Ее лицо было печально.

Эта девочка больше не ребенок, и очень скоро ей придется узнать правду. Она совершенно не походила на негритянку с точки зрения британцев, но на юге США немедленно распознали бы, кто она, и Бесси знала по опыту, что девушка могла родить детей черных, как африканские рабы.

Да, девушке надо рассказать всю правду, но Керри не сделает этого. У Керри и так полно трудностей, они преследуют ее каждый день. Кто-то другой должен поговорить с Лизель. Но кто?

Закончив песню, Бесси поклонилась и едва успела удержать изрядно напившуюся Керри от падения со сцены.

Через некоторое время Лизель помогла матери выйти из клуба и села с ней в такси. Она настолько устала, что не заметила чернокожего, стоявшего у бокового выхода из клуба. Если бы она обратила на него внимание, то сообразила бы, что уже видела его днем у дверей студии.

Эвандер наблюдал, как его дочь садится в такси. Он подошел к автомобилю, в котором сидели три белых человека.

– Да, это точно она. Мне надо было удостовериться. – Он зажег свою трубку, с трудом удерживая ее в искалеченных пальцах. – Это моя девочка, я не ошибаюсь. Она похожа на мою сестру.

Трое белых людей в машине кивнули.

Эвандер выпустил облако дыма и поднял руку с трубкой, словно продолжая разговор. Однако никого не интересовало то, что он собирался сказать. Он вытащил плоскую фляжку, сделал большой глоток дешевого коньяка и тихо засмеялся про себя: «Лизель! Эта сука назвала ее именем моей мамы».

Глава 35

Прошло два месяца со дня завоевания Ист-Энда близнецами. Бриони приняла тот факт, что мальчики стали мужчинами. Она почти ничего не знала об их повседневных занятиях. Решив ни во что не влезать, она с головой окунулась в реставрацию дома «Бервик Мэнор», в войну служившего госпиталем. «Мэнор» значил для нее очень много – он был вершиной ее достижений. Там собирались почти все, кого она хотела видеть, и она мечтала, чтобы это возобновилось. Осматривая дом, она чувствовала легкий трепет предвкушения. Разрушения были не такими уж страшными, если приглядеться внимательно. В основном пострадали ковры и обои. Лепнина, деревянные и мраморные стенные панели все еще оставались в превосходном состоянии. В одной из верхних спален, где немало бессонных ночей провели министры правительства, она нашла письмо, засунутое за шкаф из орехового дерева. Бриони прочла его.

Оно было адресовано офицеру авиации Байрону. Писала его жена Джульетта. Читая, Бриони улыбалась. Признания в любви. Страстные просьбы беречь себя. Маленькие смешные рассказы про детей. Милое послание, написанное красивым почерком. Бриони словно видела эту женщину, ее облик, ее мысли, ее дом. Она надеялась, что офицер авиации Байрон вернулся домой.

Бриони села на незастеленную кровать, скомкала письмо и попыталась понять, каково это – вот так любить мужчину.

Иметь от него детей, смотреть за его домом – просто посвятить свою жизнь одному человеку и его детям. Для нее это было нечто странное. Она не могла представить себя замужем при той жизни, которую вела. Бернадетт вышла за Маркуса и превратилась в домашнюю рабыню. О, ей это нравилось, и Бриони понимала и уважала ее чувства. У Бернадетт были ее девочки, Маркус и дом, и она о них заботилась. Бернадетт хватало для счастья уже одного созерцания своей благополучной семьи. Она неусыпно заботилась о том, чтобы еду подавали вовремя и чтобы вообще все ее хозяйство шло по раз навсегда заведенному распорядку.

Ну, для Бриони все это делала Кисси, а до нее – миссис Хорлок. Если бы Бриони приходилось торчать дома и ждать, когда мужчина влетит туда, как вольный ветер, и вылетит, когда ему захочется, она просто сошла бы с ума.

Она снова посмотрела на письмо. Адрес отправителя – Нортумберленд. Она сунула письмо в карман. «Я отправлю его этой Джульетте Байрон, кем бы она там ни была. Может, она хочет получить письмо назад. Особенно если офицер авиации Байрон не вернулся домой».

Она услышала какой-то шум. На верхней ступеньке лестницы стоял мужчина. В полумраке она не сумела различить его лица. Но когда он вошел, Бриони приложила руку к груди, на миг испугавшись.

– Бог мой! Это ты, – прошептала она.

– Удивилась? – Голос этого мужчины никогда не менялся, и Бриони словно перенеслась назад на много лет, когда впервые увидела темноволосого паренька в новом мешковатом костюме и услышала его мальчишеский басок.