Собрание сочинений. Том первый - Ярослав Гашек

— С вашего позволения, гуси ни рыбы, ни мальков не жрут, да и я их этому тоже не учил.

Во время другого визита управляющий заметил рядом с башней стога.

— Вы у нас совсем как помещик, — язвительно ухмыльнулся он.

Он не упускал ни одного повода для мести. Запрещал то одно, то другое, ожидая, что смотритель пошлет, наконец, хоть что-нибудь на его кухню. Но этого не происходило. Пани управляющая возмущалась:

— Уже все смотрительши у меня перебывали, а ражицкую я до сих пор в глаза не видала.

Снова и снова наведывался управляющий в Ражицкую башню, не теряя надежды отомстить строптивому смотрителю.

Но однажды по всему Противинскому имению разнеслась весть: управляющий умер, и все смотрители должны присутствовать на его похоронах.

Вернувшись с похорон, божовский смотритель рассказывал дома:

— Давно таких похорон не бывало. Все собрались — чиновники, директор, смотрители, приказчики, сторожа, короче: куда ни плюнь — везде начальство. И народу тоже полно. Сами понимаете, в управляющих полгода не проходил и уже помер. По обычаю нести гроб полагается нам, смотрителям. Но тут вышло такое, чего никто не ожидал. Покойник был, как известно, человек тучный, и из-за этой своей тучности он возьми да и лопни в гробу. Весь гроб салом пропитался и пахло от него, понятное дело, не цветочками. Никто не захотел под этот гроб свое плечо подставить. Наконец смотритель Яреш говорит мне: «Давай, Йозеф, понесем гроб вместе». Взяли мы его и понесли. Остальным это чудно́ показалось. Управляющий о Яреше и слышать не хотел, шпынял все время, а он вон как себя благородно повел».

Об удивительных этих похоронах долго еще ходила молва, пока случай с управляющим Бегальтом не был оттеснен на задний план другим событием.

IV

Другое событие

Об этом событии в Противинском имении узнали следующим образом. Директор имения обмолвился о нем чиновникам, чиновники рассказали своим женам, жены — знакомым противинским дамам, а те — своим знакомым, пока эта новость не разнеслась по всем селам, башням и сторожкам. Этот невиданный и неслыханный случай произошел с паном директором имения — первым человеком после самого пана князя. А случилось вот что.

Прошло несколько дней после проливных осенних дождей, и директор Противинского имения решил совершить объезд башен с целью ревизии и осмотра.

На больших рыбных прудах дождливая погода приносит смотрителям много хлопот.

Приходится в дождь то и дело выходить на дамбу, наблюдать, как подымается уровень воды, следить, достаточно ли вытащены заглушки, чтобы избыточная вода могла стекать по трубам на луга. И все время нужно смотреть, не просачивается ли сквозь дамбу вода или, как в народе говорят, не прохудилась ли дамба.

Не дай бог, если дамба прохудится. Все начинается с того, что вода вымывает из дамбы один камень и начинает расширять возникшее отверстие. Вымывает под огромным напором второй камень, разрушает крепь дамбы, и все это спокойно, без малейшего шума: не хлещут волны, не колышется поверхность воды.

Понаблюдайте за прудом. Дождь с тихим шорохом усеивает мелкими кружками его поверхность, и вдруг из дамбы начинает бить струйка воды, сперва маленькая, потом все больше и больше — и тогда беда.

Если не обнаружить эту струйку вовремя, то вскоре дамба начнет рушиться. Словно по чьей-то команде начинают вылезать из дамбы большие валуны, поросшие травой, дамба сотрясается, и вот уже ревут потоки воды, сдирая с дамбы дерн, унося камни и глину; кажется, вся мощь пруда устремилась сюда, в это все расширяющееся отверстие, растущее с жуткой скоростью, под грозный рев воды, этой страшной стихии, которая только что казалась невозмутимой, а теперь мутные потоки ее с гулом низвергаются на луга, все сокрушая на своем пути.

Житье-бытье смотрителя пруда только кажется безмятежным и счастливым, в действительности же это сплошные хлопоты.

Дамбу то и дело приходится осматривать: хорошо ли заделаны камни, не подмыло ли их в каком-нибудь месте. А когда в пору дождей вода в пруду начнет подниматься, тут гляди в оба: как бы не пробилась где в дамбе струйка воды. И уж тогда не плошай: нужно забросать с обеих сторон отверстие глиной и укрепить ее, да побыстрее, потому что если отверстие расширится, тогда глину хоть возами вали — ничто уже не остановит потоков воды.

Так вот, когда зарядили дожди и пруд вздулся, смотритель Яреш ночи напролет бдительно следил за дамбой, проверял уровень воды и давал команду вытащить заглушки — приспустить воду.

Дамба Ражицкого пруда была в хорошем состоянии, но осторожность никогда не мешает.

Вода поднялась, но ее спускали по трубам, а когда пруд вздулся еще больше, смотритель распорядился приподнять балочные заграждения, и новые потоки воды хлынули по трубам на луга под дамбой, затопляя траву.

Кончились дожди. Вода в пруду опять установилась на привычном уровне, заглушки загнали в отверстия, дамба подсохла и только полегшая луговая трава, которая в дождь оказалась под водой, говорила о том, что была большая вода.

Именно в это время на Ражицкий пруд прибыл директор имения. Он просмотрел записи и отправился осматривать дамбу, сопровождаемый смотрителем.

Директор заметил, что трава ниже дамбы полегла и покрыта илом.

— Дамба протекла, — заметил он, — ну и порядочки у вас!

— С вашего позволения, — отвечал смотритель Яреш, — дамба не текла, извольте взглянуть.

— Текла, — возразил директор. — Я еще не слепой! Видно же, что трава полегла!

— Прошу принять во внимание, — ответил на это смотритель, — сколько я здесь служу, дамба не текла ни разу.

— Но вот протекла же, — твердил свое директор. — Я ведь вижу: трава полна грязи.

Смотритель Яреш начал выходить из себя:

— Позвольте заметить: мне, наверное, лучше знать, текла дамба или нет. Трава полегла, потому что было половодье, вода из труб залила луга.

— Дамба определенно текла! — решительным тоном произнес директор, хотя в этом деле он разбирался плохо.

Смотритель Яреш разозлился не на шутку:

— А я говорю, не текла. Вы ее как следует осмотрите. По камням сразу видно, текла дамба или нет. Дамба сама за себя говорит, а трава здесь ни при чем.

За этим разговором они дошли по дамбе до щитов затвора, и директор, глядя в черную глубину вод, твердил свое:

— А я говорю, текла.

Это упрямство так рассердило смотрителя Яреша, что он в ярости воскликнул:

— Если вы повторите это еще раз, я сброшу вас в воду!

Директор побледнел, отскочил от края дамбы и произнес, заикаясь:

— Ну-ну, не обижайтесь, я ведь просто так спрашиваю, из любви к порядку. — И спросил, будто вскользь: — Так сколько дней шел дождь?

— Три дня подряд, — ответил смотритель.

— Три дня, м-да, это порядочный срок, — сказал директор и спрыгнул с дамбы. — Думаю, мы увидели все, что нужно.

Они вернулись в башню, и Ярешова, которая, замерев от ужаса, слушала со двора их спор, теперь встретила их с безмятежным видом, словно ничего не случилось.

С тех пор, посещая Ражицкую башню, директор вел себя чрезвычайно любезно, не показывая виду, что может быть недоволен смотрителем. Он его просто боялся.

Однако он обмолвился об этом случае в присутствии чиновников, те рассказали своим женам, жены — знакомым дамам и т. д., пока по всему краю не разнеслось, что ражицкий смотритель хотел сбросить пана директора в воду; при этом рассказчик не забывал добавить:

— Только никому об этом не рассказывайте.

V

Про дуплистый дуб на Ражицкой дамбе

Он рос на краю дамбы, ветви его простирались с одной стороны над водной гладью, а с другой — над лугом, что лежал ниже.

Всходя или закатываясь, солнце всегда видело, как ветви дуба устремляются к небу, хоть был он старый и дуплистый.

Даже впятером его нельзя было обхватить, а в дупле у него могли спрятаться двое.

В его кроне было много птичьих гнезд, воробьиных и зябличьих, а на самой верхушке устроил гнездо аист.

В дупле поселился нетопырь, и вся эта ватага с весны до осени пищала и щебетала на ветвях дуба, воспитывала своих птенцов; он послужил убежищем бесчисленным поколениям.

Из его коры неутомимо пробивались молодые побеги, а корни его пронизали дамбу насквозь.

Прекрасный вид открывался на него со стороны башни. Если выйти вечером из башни, можно было увидеть, как порхают меж его ветвей птицы, лучи заходящего солнца бросали на зеленые листья розовый отблеск, своей тенью дуб накрывал всю дамбу, тень подрагивала на зеркале пруда, и старый дуб сиял в отраженном свете заходящего солнца.

Зимой же, покрытый снегом, напа́давшим на его ветви и набившимся в расщелины коры, он выглядел не менее великолепно. Черная кора выделялась на фоне окружающей белизны, и контрасты света так же радовали глаз, как весной — зелень ветвей, а осенью — всевозможные оттенки отмирающей листвы.