Крепче цепей - Шервуд Смит

– Это совещание проходит под грифом секретности в соответствии с кодексом военного положения. – Она говорила строго официально, но этому противоречила улыбка, приподнимающая уголки ее рта. – Следуя инструкциям, полученным от адмирала Найберга, я пригласила вас сюда, за сорок восемь часов до Геенны, чтобы вы присутствовали при вскрытии секретного пакета.

Крайно по привычке повернул пульт к капитану, но Нг, вместо того чтобы ввести свои опознавательные данные, достала из внутреннего кармана плотный, цвета буйволовой кожи конверт.

– Всегда мечтала это сделать, – улыбнулась она.

Остальные в изумленном молчании смотрели, как она разрывает конверт. У Ром-Санчеса от треска пергаментной бумаги даже мурашки пошли по коже. Прямо как в историческом сериале. Он никогда еще не видел приказов, отданных в письменном виде, – и другие, по всей вероятности, тоже.

Нг извлекла из конверта листок бумаги, развернула его, и ее глаза широко раскрылись. Помолчав, она положила листок на стол перед собой и начала смеяться.

Ром-Санчес, как ни вытягивал шею, не мог рассмотреть текст – он видел только, что все письмо состоит из одной строчки с четырьмя словами, написанной сильным, размашистым почерком. Мало того, что приказ на бумаге, он еще и написан от руки.

– Блестяще! – выдохнула наконец Нг. – Прямо охренеть можно!

Ром-Санчес затаил дыхание. Он никогда еще не слышал, чтобы Нг выражалась столь ненормативно. Она, встретившись с ним взглядом, рассмеялась еще громче, и он почувствовал, что покраснел.

– Извините, лейтенант, – сказала она, вытирая глаза. – У вас такой вид, точно ваша матушка исполнила перед вами стриптиз.

– Ну ладно, капитан, – буркнул Крайно. – Дайте-ка сюда. – Он протянул руку, но Нг убрала листок и сложила пополам. Тотокили был озадачен, лицо Наваз не выражало ничего, но глаза перебегали с Нг на Крайно.

– Нет, Пертс. Слишком большое удовольствие это доставляет – вы скоро тоже его испытаете. Вы все, я уверена, задавали себе вопрос, в чем заключается тайна Геенны, как она охраняется и, главное, как правительству удавалось сохранять эту тайну столько лет. – Присутствующие закивали головами. – Очень просто. Это никогда не вводилось в ДатаНет. Секрет Геенны существует на бумаге и в памяти немногих людей, занимающих посты высшего уровня.

– Значит, придется идти вслепую, – помрачнел Тотокили. – Мне это не кажется столь уж забавным. Не думаю, чтобы там содержалось много информации, – указал он на письмо.

– Там есть все, что нужно. – Нг пододвинула к себе пульт, быстро прошлась по клавишам, и над столом возникла голограмма, очень знакомая Ром-Санчесу: плоская гипербола с голубовато-белым солнцем в центре. Коническая часть, густо-красная близ асимптоты, бледнела по мере удаления от солнца. Шарики и точки обозначали планеты и астероиды, последние были густо насажены по всей системе.

– Система ФФ, – сказала вдруг Наваз. – Узел.

«Ну конечно!» – подумал Ром-Санчес. Каждый кадет помнил эту проклятую систему ФФ. Задача основывалась на теоретически возможной комбинации гиперпространственной трещины, оставшейся от эпохи более высокой космической энергетики, и солнца с массой в 1,4 раза больше стандартной. В результате получилась система, вход в которую был возможен только в плоскости эклиптики, и даже тогда пространственный скачок допускался только на самые малые расстояния. Из этого вытекала очень интересная тактическая ситуация.

Четвертая планета на голограмме начала мигать, и Ром-Санчес вдруг вспомнил, как противник на занятии прижал его к той планете и превратил в облако плазмы, не дав совершить скачок. Интересно, какие воспоминания его коллеги сохранили о системе ФФ?

Тут смысл того, что он видел перед собой, стал постепенно доходить до него. Он открыл было рот, но тут Нг развернула приказ и предоставила его для всеобщего обозрения. Там почерком адмирала Найберга была написана одна-единственная фраза:

«Геенна – это система ФФ».

Взрыв смеха разрядил напряжение. Нет, вслепую им идти не придется: каждый офицер Флота провел по крайней мере один учебный бой в системе Геенны.

Тотокили удивленно покрутил головой.

– Значит, недоставало только этого звена, чтобы разгадать тайну, – все остальное находится в ДатаНете.

– Вот именно, – сказала Нг. – Адмирал Найберг, вручая мне пакет, сказал, что мы будем первым военным кораблем, который войдет в систему Геенны после ее открытия семьсот лет назад.

– Как же туда доставляли преступников? – спросил Крайно.

– За это отвечает какая-то одна Семья, – ответила Нг, нажав несколько клавишей. – Еще со времен Николая 1.

Планета Геенна на голограмме стала вращаться и вышла на первый план. На ее поверхности стал виден кратер, и масштабные маркеры показали его размер: около шестнадцати километров в поперечнике.

– Если предположить, что схема ФФ реальна, а из послания адмирала Найберга вытекает именно это, то кратер является центром обитаемой зоны.

– Я никогда не понимала, почему эта информация засекречена, – сказала Наваз. – Думала, это просто модель.

– Мы все так думали, – подтвердил Крайно.

– Суть дела в том, – сказала Нг уже без всякого юмора, – что Его Величество могут высадить в радиусе пятисот километров от этого кратера. – Она помолчала. – Если, конечно, рифтерский корабль проберется через Узел.

Наступила внезапная тишина.

– Ведь должарианцы не знают, что это за система... – пробормотал Крайно.

– Быть может, Его Величество им скажет? – предположил Ром-Санчес.

– Не знаю, – пожала плечами Нг. – И я не могу довериться единственному человеку, который способен пролить на это свет, поскольку он периодически навещает рифтеров, в том числе и темпатку.

Эренарх. Ром-Санчес вспомнил, что рассказал им должарианец-гностор о темпатке. «В сообществе с эйя она выходит за границы темпатии и становится способна читать связные мысли. Пределы ее возможностей нам неизвестны».

Все снова помолчали, думая, не окажется ли их экспедиция напрасной. Потом Наваз сказала:

– Быть может, это теперь уже не имеет значения?

– Что? – спросил Тотокили, но на лице Нг забрезжило понимание.

– Сила этого секрета в его простоте, – пояснила Наваз, – но это также и его слабость. Как только мы войдем в систему, особенно если нам придется вступить в бой с рифтерским эсминцем, каждый на корабле поймет, что Геенна – это система ФФ.

– Вот почему ни один военный корабль не бывал здесь! – воскликнул Ром-Санчес.

– Да, тайну Геенны сохранить не удастся, – согласилась Нг. – Вы правы: я не пойду в бой, не проинформировав свой экипаж полностью. Никто не знает, кому при чрезвычайных обстоятельствах придется заменить командира. Ну что ж, начнем с самой верхушки. Генц, встретимся здесь же... завтра в восемь ноль-ноль, чтобы обсудить подход к планете.

Ром-Санчес, разочарованный, поднялся с места. У него осталось множество вопросов, и он не мог не сознаться себе, что ему хочется присутствовать при беседе Нг с Эренархом.

Наваз вышла в коридор с озабоченным видом.

– Есть проблемы? – спросил ее Тотокили.

– Мы не смогли спасти Панарха при Артелионе, а теперь полагаем, что сможем.

– Но теперь у нас есть приказ, – вставил Ром-Санчес.

– Да, конечно, – рассеянно сказала она. – Эренарх приказал снарядить экспедицию – ведь это его долг. Но... что, если Панарх сочтет своим долгом не рассказывать рифтерам об Узле?

– Тогда ему конец, – щелкнул своими короткими пальцами Тотокили. – Но мы увидим, как он погиб.

Ром-Санчес кивнул. Стандартная процедура включала в себя проверку контрольных станций. Они смогут увидеть, как рифтерский корабль входит в систему, если отойдут от нее на расстояние, равное времени, прошедшему между их прибытием и своим.

Крайно проворчал:

– Что касается того, как Панарх понимает свой долг и как скорее всего поступит, – почему она, по-вашему, хочет встретиться с Эренархом наедине?

Марго Нг удивилась тому, как участилось ее сердцебиение, когда дежурный мичман доложил, что Эренарх сейчас будет. Впервые она окажется наедине с этим молодым человеком, окруженным столь противоречивыми слухами.

«Да так ли уж он молод?» – подумалось ей, когда Брендон лит-Аркад вошел. Во взгляде умных голубых глаз, которыми он окинул ее, не было даже намека на зеленую самоуверенность молодости. Юношеская округлость давно сменилась тонкостью черт, делавшей его лицо таким обаятельным. Годы практики научили его в совершенстве владеть своей внешностью: сплетни, преследовавшие его всю жизнь, сказались только в слегка напряженной складке лба и в тени усталости под глазами.

«Он моложе меня от силы лет на десять – и то вряд ли».

Служба новостей хорошо потрудилась над тем, чтобы поддержать иллюзию его вечной молодости – и сопряженной с этим безответственности. Быть может, это входило в кампанию Семиона по дискредитации младшего брата?