Начать сначала - Даниэла Стил

— Ну, для этого еще полно времени. Кроме того, — признался Тони, — не люблю бросать дело на полдороге.

Но он покинул своего сына. Правда, тогда ему было всего двадцать пять и у него не осталось сил бороться.

— А вы? — спросил он Пакстон. — Кем вы собираетесь стать в будущем?

— Я стану Элли из Изумрудного города, — не задумываясь ответила Пакстон. — У меня есть кое-какие соображения насчет серебряных башмачков.

— Теперь я понял, почему вы мне понравились, — ухмыльнулся он. — Вы чокнутая. — Затем он спросил, но уже серьезно:

— Будете продолжать работу в газете, когда вернетесь назад?

— Наверное. Я ведь всегда хотела стать журналисткой, и, по правде говоря, мне это нравится.

— Счастливая вы. Зарабатываете на жизнь без лжи и грязи. — Они оба сразу припомнили случай в Кучи и засмеялись. — Грязь придется оставить. Кстати, чем вы занимались на этой неделе?

Пакстон рассказала. Она не боялась ни грязи, ни вражеских пуль, не боялась увидеть отвратительное лицо войны. Тони был потрясен. И хотя он за нее очень тревожился, его уважение к Пакстон еще больше выросло.

В конце концов в кино они так и не пошли. Вместо этого они отправились в бар и там несколько часов кряду болтали обо всем на свете: о Вьетнаме, о Билле, о семье Тони и даже о старой няне Квинни.

— Мне кажется, я знаком с вами всю жизнь, — восхищенно сказал Тони, прощаясь. Пакстон оказалась такой отзывчивой и мягкой, с ней было так легко.

— Мне тоже, — призналась она. — Это со мной нечасто случается.

Им обоим было хорошо друг с другом. Пакстон даже рассказала Тони о своих отношениях с матерью. Они так и не смогли найти общий язык. Только однажды, когда погиб Питер, промелькнула искра понимания. Но Пакстон уехала во Вьетнам, а когда вернулась, они больше не понимали друг друга. Слишком уж они с матерью разные.

— Такого друга, как вы, у меня не было с детства. — Он рассмеялся счастливым смехом. — Знаете, такого приятеля, которому можно все рассказать. — Когда-то в школе так бывало с Барбарой, но с тех пор много воды утекло.

— Когда снова будете в Сайгоне? — спросила Пакстон.

Они стояли в холле гостиницы. Было два часа ночи, комендантский час давно начался.

— Еще не знаю. Я позвоню. — Он замолчал, а затем, как будто решившись, коснулся ее плеча.

Телефон зазвонил через два дня. Тони поменялся с кем-то дежурством и теперь очень вежливо предложил ей сходить в кино. На этот раз они чуть не доехали до базы Тан Сон Нхат, но впереди на дороге подорвалась машина, образовалась чудовищная пробка, и в конце концов им пришлось развернуться и ехать обратно в Сайгон.

— Ну что теперь? Мюзик-холл в Радио-сити? Бродвейская пьеса? Гамбургер и коктейль у Шраффа?

— Только не это, — застонала она, — а то еще заскучаю по дому.

— Может, потанцуем в ночном клубе?

— Ну нет, лучше пойдем к тебе, будем смотреть телевизор и жевать попкорн, — поддразнила Пакстон. Теперь он застонал — Ладно, к черту. Пошли в гостиницу, посидим, поболтаем.

Так они и сделали. И на этот раз, прощаясь в холле, он увлек ее в темный угол и поцеловал. Его пальцы пробежали по ее волосам, дотронулись до шелковистой матовой кожи плеча.

Он застонал, так было мучительно думать о ней.

— Становится тяжело, — сказал он голосом жевунов из Волшебной страны, приводя в порядок брюки. Она рассмеялась.

— Ты невозможный, — сказала Пакстон, целуя его.

— Я невероятно возможный, уверяю тебя. Хочешь попробовать? — прошептал он над самым ухом, и она снова улыбнулась.

— Нельзя же смешить в такой момент, — прошептала она, а он поцеловал ее в губы.

— Прости… — А потом, как будто из пустоты:

— Пойдем наверх, Пакси…

— Я боюсь, — прошептала она.

— Не бойся.

Но она ничего не могла с собой поделать. Все, кого она любила, гибли. А вдруг то же самое случится и с ним? Она не могла этого допустить — ради него, ради себя. Пакетом пыталась это объяснить — там в темном гостиничном холле, а Тони только нежно посмотрел на нее и откинул с плеч ее шелковистые светлые волосы.

— Мы не в силах ничего изменить, Пакси. Все свершается на небесах, все в руках Божиих. Чему быть, того не миновать.

Ты не виновата в том, что погиб Билл… и Питер… Не важно, что я тогда говорил. Будем брать, что имеем, пока не поздно.

Будем любить друг друга, будем вместе, пока возможно. А если что-то случится, будем знать, что мы сделали все, что могли, Пакстон, ты же не можешь теперь всю оставшуюся жизнь прятаться в страхе, думая, что может произойти.

— У меня такое чувство, будто я их убила, — печально сказала она со слезами на глазах, и он теперь ненавидел себя за те слова, которые вырвались у него, когда он совсем ее не знал.

— Ты никого не убивала, и прекрасно об этом знаешь… Ты просто испугалась… — Он обнял ее и крепко прижал к себе. — Малышка моя, не бойся. Я никогда никого не любил так, как тебя… Не убегай от меня, пожалуйста… — Он посмотрел на нее, как не смотрел ни на одну женщину, и сказал ей то, чего ни одной женщине не говорил. Но теперь это была правда. — Ты мне очень нужна.

Они оба были нужны друг другу. Каждому нужен кто-нибудь. Это выше человеческих сил, если ты совсем один, — ежедневно сталкиваться с ужасом и жестокостью и переживать это.

Он повел ее наверх в комнату, думая о том, что они только что сказали, и крепко прижимая ее к себе. Дойдя до двери, он еще раз обнял ее, поцеловал, а затем заглянул ей в глаза.

— Что бы ни случилось, Пакстон… что бы ты ни решила… я всегда буду любить тебя.

Он повернулся и, не оглядываясь, ушел вниз по лестнице, а она стояла и смотрела ему вслед.

Глава 23

Через несколько дней Пакстон получила телеграмму от Вильсонов из Сан-Франциско. Габби родила третьего ребенка — девочку, и обе они чувствуют себя хорошо. Пакстон была рада за подругу, но вся их жизнь казалась такой далекой, такой чужой. А в конце недели по телетайпу начали поступать сообщения о грандиозном скоплении молодежи на концерте в незнакомом Пакстон месте, которое называлось Вудсток.

Она снова встретилась с Тони, и на этот раз они попали-таки в кино и посмотрели «Режиссеров» — фильм, который им обоим понравился. Посмотрели и специальный выпуск новостей о первом человеке, шагнувшем несколько недель назад на поверхность Луны, — когда Тони увидел это, он чуть не прослезился.

А потом они на базе ели гамбургеры и пили молочный коктейль, рассказывая друг другу о своем детстве. О том, как она росла в Саванне, а он в Нью-Йорке. Это было как день и ночь.

Когда Пакстон стала рассказывать о дочерях Гражданской войны, Тони отказывался верить.

— Пакстон, этого не может быть… Ты хочешь сказать, что есть такие, кто до сих пор переживает из-за Гражданской войны? Просто не верится…